В стоячем воздухе поблескивали пылинки. Пока бабушка была на кухне, Йенни пыталась облегчить страдания Фриды. Окровавленное жемчужное ожерелье поднималось на шее Фриды в такт дыханию. Опущенные веки покраснели, губы искусаны. Йенни расслабила ремни, стягивавшие тело. Блуза Фриды насквозь промокла от пота на груди и под мышками, сквозь ткань просвечивал черный лифчик. Клетчатая юбка задралась чуть не до пояса. Фрида, измученная болью, не очень понимала, что с ней произошло. Йенни перевязала кровоточащие обрубки и уже дважды сходила на кухню к бабушке, объяснить, что Фриде нужно в больницу. Одна нога над швом отливала сине-лиловым. Ясно, что в лесу Фрида угодила в медвежий капкан. Наверное, поэтому бабушка и решила произвести ампутацию. Фрида открыла глаза, посмотрела на ноги с отпиленными ступнями, приподняла обрубок, и ее вдруг накрыла волна ужаса. Она кричала так, что сорвала голос; извернувшись верхней частью тела, Фрида упала на мокрый ковер и затихла от невыносимой боли. — Господи, — заплакала она. Йенни пыталась удержать ее, но Фрида в ужасе задергалась и с отчаянием мотнула головой. — Нет… Шов на левой ноге разошелся, снова заструилась кровь. — Ноги… она отпилила мне ноги… Светлые волосы Фриды висели сосульками, мокрые от слез и пота, зрачки были расширены, губы побледнели. Йенни гладила подругу по щекам, повторяя, что все будет хорошо. — Все будет нормально. Лишь бы кровь остановить. Йенни сдвинула кушетку и осторожно положила изуродованные ноги Фриды повыше, на подушку, чтобы унять кровотечение. Фрида быстро дышала, закрыв глаза. Йенни перевела взгляд на глазок рядом с зеркалом, но в будуаре было слишком светло, и она не поняла, наблюдают за ней или нет. Она подождала, прислушалась к тому, что происходит в доме. Боты и белые чулки Фриды валялись под столом. На кухне звякнул фарфор. Йенни склонилась над Фридой, осторожно оправила юбку подруги и поискала в обоих карманах. Послышался какой-то звук, и она быстро обернулась. Красные отпечатки бабушкиных подошв тянулись через весь мозаичный пол от большой кровавой лужи, мимо пластмассового ведра и уходили в направлении коридора. Йенни попыталась рассмотреть дверь в щель между японскими ширмами. Немного поколебавшись, она сунула палец под пояс подругиной юбки, провела пальцем по всей его длине и отдернула руку, когда в коридоре послышались шаги. Бабушка прошла мимо будуара дальше, в холл. Йенни опустилась на колени и расстегнула две пуговицы на блузке Фриды. Во дворе залаяла собака. Йенни запустила руку в промокший от пота лифчик Фриды, и та, глядя на нее, пробормотала: — Не бросай меня. Йенни пошарила в правой чашечке и нашла, что искала. Вытащила листок бумаги, поднялась на ноги. Свет за шторами изменился, на миг похолодало. С диванной подушки капала кровь. Йенни быстро развернула бумажку. Телефонный номер человека, к которому Фрида собиралась обратиться за помощью. Йенни отвернулась и сунула бумажку себе за резинку трусов. — Пожалуйста, спаси меня, — прошептала Фрида сквозь стиснутые зубы. — Я стараюсь остановить кровь. — Йенни, я не хочу умирать, мне нужно в больницу, иначе никак. — Лежи спокойно. — Я смогу ползти, честное слово смогу. — Фрида задыхалась. Открылась входная дверь, и со стороны холла начали приближаться бабушкины шаги: топот тяжелых ботинок, стук трости о мраморный пол. Позвякивание ключей на поясе. Йенни встала у застекленного шкафа и начала нарезать длинные лоскуты для перевязки. Шаги стихли. На ручку нажали, и дверь будуара плавно отворилась. Тяжело опираясь на палку, вошла бабушка. Она остановилась возле ширм, и суровое лицо оказалось в тени. — Пора домой. — Кровотечение уже не такое сильное, — попыталась отговориться Йенни и тяжело сглотнула. — Там места хватит для двоих, — сухо ответила бабушка и вышла. Йенни знала, как остаться в живых, но гнала от себя слишком уж определенную мысль о том, что она сейчас сделает и что за этим последует. Она подошла к Фриде и, стараясь не смотреть ей в глаза, схватилась за край расшитого золотом ковра. — Постой, подожди… Поскользнувшись в кровавой луже, Йенни, пятясь задом, протащила лежащую на ковре Фриду по мозаичному полу и выволокла ее на мраморный пол коридора. Фрида плакала и твердила, что чувствует себя гораздо лучше, но тихо вскрикивала от боли, когда коврик проезжал по малейшей неровности. Йенни протащила ее мимо комнаты Цезаря и направилась дальше, в холл, заставляя себя не слушать рыдания и мольбы. Фрида хотела схватиться за позолоченный табурет; он немного проехал за ней, но Фрида выпустила ножку из рук. — Не надо, — рыдала она. Бабушка ждала, стоя в дверном проеме первого этажа. В холле сладко попахивало дымом. Утренний свет за бабушкой был как бы туманным. Йенни поняла, что она что-то жгла в мусоросжигательной печи за постройкой номер семь. Когда Йенни потащила Фриду вниз по ступенькам и дальше, во двор, та закричала от боли. Кровь толчками выхлестывала из обрубка, и на дне сложенного ковра собралась лужа. Пес беспокойно заворчал, когда бабушка закрепила цепь на одном из ржавых мусорных баков. Ковер оставлял на полу темные следы. Бабушка отперла дверь седьмой постройки и подперла дверь камнем. Дым вился над жестяной крышей, плыл сквозь кроны сосен. Когда Йенни выпустила ковер, Фрида вскрикнула. Жемчужное ожерелье натянулось на шее, в глазах читалось отчаяние. — Спаси меня! Йенни нагнулась и, равнодушно отметив, что сломала ногти на руках, снова схватилась за коврик и потащила Фриду по бетонному полу. Дневной свет проникал сюда сквозь ряды нечистых окон, расположенных под самой жестяной крышей. К стене были прислонены старинные вокзальные часы. Йенни увидела в выгнутом стекле собственное отражение — узкую тень. На полу валялись сухие листья и хвоя. Над разделочным столом покачивалась липучка от мух, в пластиковой бадье — ржавый капкан на медведя. Йенни проволокла подругу мимо корыт и бочек с рыбьими внутренностями и втащила в большую клетку.