Очередная камера зафиксировала высокую женщину в белом дождевике по ту сторону Школы экономики, на Кунгстенсгатан. Женщина бросила на землю окурок; огонек вспыхнул и погас. Женщина не торопясь прошла по тротуару и скрылась в «слепой зоне» в две минуты четвертого. — Она не возвращается, — прокомментировал Йонсон. Картинка на экране увеличилась, потемнела. Дальняя камера показала бездомную, на которой было несколько слоев теплой одежды. Бездомная появилась за Библиотекой. — Вряд ли детская площадка оттуда просматривается, но я и бездомную проверил, — сказал Йонсон. — Хорошо. Камера показала вход в метро. В пегой темноте позади киоска «Прессбюро» угадывалась фигура бездомной. — А вот и номер третий, — сказал Юхан. В кадре между подъемником и входом в метро появился мужчина с зонтиком и черным лабрадором на поводке. Мужчина подождал, пока собака обнюхает основания почтовых ящиков позади «Прессбюро», потом оба прошли мимо туалета и дальше, на дорожку. Метров через двадцать мужчина остановился и обернулся в сторону площадки. Время — восемь минут четвертого. Йенни Линд оставалось жить две минуты. Наверное, в этот миг ей на шею надевали петлю. Собака тянула поводок, но мужчина замер на месте. На дорожке появилась бездомная; она порылась в черном мусорном мешке и что-то энергично растоптала. Мужчина с зонтиком и собакой взглянул на нее и снова повернулся к площадке. В эту минуту он наверняка видел все, что там происходит, но понять это по его лицу было невозможно. По Свеавеген, окатив тротуар грязной водой, проехало такси. В восемнадцать минут четвертого мужчина отпустил поводок, медленно зашагал в сторону и скрылся за «Прессбюро». — Девушка умерла, а преступник, скорее всего, покинул площадку, — прокомментировал Юхан. Собака, волоча поводок за собой, не торопясь обнюхивала газон. Лужи пузырились под ливнем. Бездомная снова скрылась в направлении Библиотеки. В двадцать пять минут четвертого мужчина появился снова: голова опущена, с зонтика льет на спину. Он не торопясь зашагал туда, откуда появился. — Вообще говоря, за это время он успел бы дойти до трупа, — заметил Йона. Собака бежала за хозяином до Свеавеген. У входа в метро он нагнулся и подобрал поводок. Спокойное лицо несколько секунд было отчетливо видно в сером свете, падавшем через стеклянные двери. — Вы должны найти его. — Юхан остановил запись. — Сначала, когда он не отреагировал на убийство, я решил, что он слепой. Но нет, он заметил бездомную, когда та появилась на дорожке. — Он все видел, — прошептал Юхан и взглянул в серые, как лед, глаза Йоны. 16 После ужина Памела не торопясь убрала со стола, навела на кухне порядок и запустила посудомойку. Допила водку, поставила рюмку на разделочный стол, подошла к высокому окну с перемычками и выглянула вниз, на парк Эллен Кей. Какая-то компания с корзинками для пикника и пледами все еще сидела на лужайке. Утром волна жары, с самого начала июня разлившаяся над Центральной Европой, вытеснила первые летние дожди. Шведы, зная, что солнечных дней будет немного, в мгновение ока заполнили каждый парк, каждую летнюю веранду. — Пойду-ка я спать, — сказала Памела. — Чем думаешь заняться вечером? Мартин не ответил, занятый игрой в телефоне. Возводил столбик из геометрических фигур, пока он не обрушится. Памела взглянула на бледное лицо мужа. Что-то он сегодня необычно нервозен. Когда она проснулась около восьми утра, он, сгорбившись, сидел на полу. Памела поставила остывшие остатки в холодильник, взяла тряпку, прополоскала, выжала, протерла стол и повесила тряпку на кран. — Очень вкусно, — сказал Мартин и, прищурившись, улыбнулся ей. — Тебе понравилось, я заметила. А что было вкуснее всего? Мартин испуганно опустил взгляд в телефон. Памела вернулась к мойке, протерла плиту прохладной водой, чтобы навести блеск, выбросила бумажное полотенце, завязала мусорный мешок и вынесла его в прихожую. Когда она вернулась на кухню, Мартин так и сидел, уткнувшись в телефон. Слышался только шум посудомойки. Памела налила себе еще водки, села напротив него и открыла маленькую шкатулку. — Деннис подарил. Красивые, правда? Она достала сережку с аквамариновой каплей и показала Мартину. Он взглянул на серьгу и зашевелил губами, словно подыскивая нужное слово. — Я знаю — ты помнишь, что у меня сегодня день рождения… и иногда даришь мне подарки. Я говорила, это совершенно необязательно, но если ты что-то приготовил, то самое время это что-то достать. Я собираюсь лечь и немного почитать, а то я уже устала. Мартин посмотрел на стол, что-то прошептал, вздохнул и протянул руку по столешнице. — Я хотел подарить… Он замолчал и перевел взгляд на окно. Скрежетнув стулом, опустился на пол. — Все нормально, — успокаивающе сказала Памела. Мартин заполз под стол и обхватил ее ноги, как ребенок, который хочет, чтобы родители никуда не уходили. Памела пробежала пальцами по его волосам, допила водку и поставила рюмку на стол. Поднялась, подошла к окну, выглянула на Карлавеген. Взгляд поплыл, и Памеле показалось, что она — отражение в неровном оконном стекле. Она снова подумала о своей переписке с чиновниками из социальной службы. Похоже, на первом этапе все улажено. По мнению соцработника, Памела ведет экономически и социально стабильную жизнь, кабинет у них в доме можно переделать в спальню, а начальник Памелы подтвердил, что она сможет взять отпуск, чтобы встречаться с представителями социальной службы, школы и клиники. Уже послезавтра Памела и Мия созвонятся по скайпу, чтобы, как выразилась соцработница, «прощупать друг друга». Мартин подполз к своему стулу. Глядя на стоявшую у окна Памелу, он думал, что почти год хотел купить ей жемчужное ожерелье, но так и не решился. Вместо ожерелья он купил сегодня пятнадцать красных роз, но ушел из магазина с пустыми руками — понял, что мальчики хотят, чтобы эти розы положили им на могилу. — Послушай, — позвал Мартин. Он видел, что Памела, прежде чем обернуться, вытерла слезы. Ну как объяснить ей, что он боится отмечать дни рождения — тогда и мальчики захотят отмечать свои. Если он купит Памеле подарок, они начнут завидовать. А когда говоришь о еде, они хотят грудь. Мартин сознавал, что это навязчивые мысли. Но если ему случалось заговорить, он каждый раз обрывал себя: кто знает, как мальчики отреагируют на его слова. Он понимал, что причина его мыслей — автокатастрофа, в которой он потерял родителей и обоих братьев. Мартин никогда не верил в призраков, но каким-то образом призвал их в свою жизнь, потеряв Алису. Теперь мальчики свободно бродили в его действительности, трогали Мартина холодными пальцами, толкали его, кусались. Он научился быть осторожным, научился не привлекать их внимания, не сердить их. Если Мартин произносил чье-нибудь имя — они хотели это имя себе, все равно какое. Если он упоминал какое-нибудь место, они хотели, чтобы их там похоронили. Но пока Мартин соблюдает правила, они спокойны. Они недовольны, но не злятся. — Лучше выведи Бродягу сейчас, — сказала Памела в никуда, словно сомневалась, что он ее слушает. — Мне не нравится, когда вы выходите посреди ночи. Надо как-то сказать ей про розы, не привлекая к себе внимания. Может, она завтра сама их заберет в магазине? И поедет с ними на работу. — Мартин, ты меня слышишь? Надо что-то ответить или кивнуть, но Мартин молча смотрит жене в глаза. Она назвала его по имени. Плохо. — Ну ладно, — вздохнула Памела.