— Что было перед признанием? — В смысле? — Что ты сказал ему прямо перед тем, как он сознался в убийстве? — Теперь меня допрашивают? — Арон скривил рот в улыбке. — Нет. Арон поставил пустую чашку в раковину, вытер руки о джинсы и проворчал: — Я показал ему фотографию жертвы. — С места преступления? — У него проблемы с памятью. Я хотел ему помочь. — Понимаю. Но теперь он знает, что речь идет о повешенной девушке, — сказал Йона. — Мы топтались на месте. Мне пришлось это сделать, — сухо объяснил Арон. — Как по-твоему, не могло признание касаться чего-нибудь еще? — Сейчас ты скажешь, что я ошибся. — Я только… а вдруг он имел в виду, что косвенно способствовал ее гибели. Например, не сумел спасти. — Хватит. — Нам известно, что он не успел бы закрепить лебедку на столбе… Конечно, есть вероятность, что он сделал это раньше, а по лестнице поднялся, чтобы не попасть под камеры. Но тогда непонятно, зачем он потом пошел убивать свою жертву именно этой дорогой. — Да иди ты!.. Можешь сам с ним поговорить, и тогда… — Отлично, — перебил Йона. — Вот поймешь тогда, насколько это легко. — Он склонен к жестокости или агрессии? — Он только что совершенно хладнокровно признался в жутком убийстве. Это отвратительно. Я бы его самого на той лебедке подвесил, если бы мог. 25 Йона коротко постучал и вошел в допросную. Рослый надзиратель с черной бородой сидел напротив Мартина и просматривал что-то в телефоне. — Прервитесь, — предложил Йона и отпустил охранника. Лицо у Мартина отекло и стало изжелта-бледным. Пробившаяся на щеках щетина придавала ему болезненный вид. Волосы стояли дыбом, светлые глаза были уставшими, в допросной пахло потом. Мартин положил руки на исцарапанный стол и сцепил пальцы. — Меня зовут Йона Линна, я комиссар Национального бюро расследований, — начал Йона, усаживаясь напротив Мартина. Мартин еле заметно кивнул. — Что у вас с носом? — спросил Йона. Мартин осторожно потрогал нос, и окровавленный тампон упал на стол. — Вас спрашивали, чем вы болеете, не нужны ли вам лекарства и так далее? — Да, — прошептал Мартин. — Я могу снять наручники. Хотите? — Не знаю. — И Мартин торопливо оглянулся через плечо. — Вы не будете вести себя агрессивно? Мартин покачал головой. — Сейчас я их расстегну. Но я хочу, чтобы вы оставались на своем месте, — предупредил Йона. Он расстегнул наручники и сунул их себе в карман. Мартин, медленно массируя запястья, перевел взгляд с Йоны на дверь. Йона положил на стол перед сцепленными пальцами Мартина лист бумаги и стал наблюдать за лицом арестованного. Мартин смотрел на точно воспроизведенное клеймо с затылка Йенни Линд. — Что это? — спросил Йона. — Не знаю. — Посмотрите внимательнее. — Я смотрю, — тихо сказал Мартин. — Мне известно, что у вас комплексное посттравматическое расстройство, вам трудно вспоминать и говорить. — Да. — Разговаривая с моим коллегой, вы признались в убийстве молодой девушки. Можете сказать мне, как ее звали? Мартин покачал головой. — Вы знаете, как ее звали? — повторил Йона. — Нет, — прошептал Мартин. — Что вы помните о той ночи? — Ничего. — Тогда почему вы так уверены, что убили ту девушку? — Если вы говорите, что это сделал я, то я хочу признаться и принять наказание. — Признание — это хорошо, но чтобы оформить все должным образом, мы должны понять, что именно произошло. — Ладно. — Вы были там, когда ее убивали, но это еще не делает вас убийцей. — Я думал — это я, — еле слышно сказал Мартин. — Значит, не вы. — Но… По лицу Мартина потекли слезы, закапали на стол между его рук. Йона дал Мартину бумажное полотенце, и тот тихо высморкался. — Почему вы так тихо разговариваете? — Приходится. — И Мартин посмотрел на дверь. — Вы кого-то боитесь? Мартин кивнул. — Кого? Мартин, не отвечая, в который уже раз обернулся через плечо. — Мартин, кто-нибудь может помочь вам все вспомнить? Мартин покачал головой.