Полицейский, говоривший с финским акцентом, подвел Мартина к надзирателю, а тот отвел его в приемное отделение, где Мартину выдали сумку с одеждой, обувью и бумажником. Пять минут спустя он уже выходил на Бергсгатан. Ворота у него за спиной с жужжанием закрылись. Мартин зашагал по тротуару вдоль ряда припаркованных сверкающих машин. Вдалеке послышался собачий лай. Мальчик с серым лицом, стоявший возле большой вентиляционной решетки, не отрываясь, смотрел на него. Вода стекала с мокрых волос на серую курточку, грязные джинсы были порваны на коленях. Пальцы одной руки судорожно растопырены. Мартин повернулся и пошел назад. За спиной послышались быстрые шаги — кто-то приближался к нему. Вдруг Мартин почувствовал, что его схватили за рукав. Он сделал попытку вырваться, и тут его сильно ударили по щеке. Мартин пошатнулся, упал на выставленные руки, ободрал ладонь об асфальт. В ушах гудело, словно он с размаху ушел под воду. Мартин вдруг вспомнил, как провалился под лед. Внезапный холод, и его как будто переехала машина. Мартин попытался встать, но какой-то мужчина с вытаращенными глазами и напряженным ртом ударил его в лицо. Кулак наискось задел нос. Мартин сделал попытку прикрыться руками и встать. Он ослеп на один глаз, кровь лилась по губам. — Что ты, сволочь, делал с ней пять лет? — кричал мужчина. — Пять лет! Я тебя сейчас голыми руками убью, понимаешь ты это?.. Нападавший, прерывисто дыша, схватил Мартина за куртку, они неуклюже сцепились. — Отвечай! Перед ним был отец Йенни Линд. Мартин узнал его — видел по телевизору, когда он и его жена умоляли преступника отпустить их дочь. — Это ошибка, я не… Мужчина ударил его по зубам. Мартин обрушился на велосипед, прикованный к столбу, и услышал, как звякнул звонок. К ним через газон бежали двое полицейских. — Он похитил мою дочь. Он убил ее! — выкрикнул мужчина и поднял с земли булыжник. Мартин стер кровь с лица. Мальчик, стоя на полоске пожухлой травы, снимал его на мобильный телефон. Свет, отразившийся в зеркале бокового вида одной из припаркованных машин, ослепил Мартина. Он отвернулся; ему вспомнилось, как преломлялись, проникая через лед, солнечные лучи. Полицейские велели нападавшему бросить камень и успокоиться. Мужчина, тяжело дыша, посмотрел на камень, словно не понимая, откуда он взялся, и уронил булыжник на тротуар. Один из полицейских отвел Мартина в сторону, спросил, как он себя чувствует и не нужно ли вызвать «скорую». Второй, глядя в водительские права мужчины, объяснял, что против него возбудят дело о нападении и нанесении побоев. — Все это просто ошибка, — проговорил Мартин и торопливо ушел. 33 Весь день они слушали звуки, с какими лопата втыкалась в землю, и шорох гравия, высыпаемого из тачки. Цезарь решил, что надо построить бункер, где они смогут отсидеться, когда настанет конец. Он казался нервознее обычного и вчера толкнул бабушку так, что та упала. Цезарь решил, что она слишком медлительна. Несмотря на жару в клетке, Ким вздрогнула, когда Бленда начала пальцами расчесывать ей волосы. Ким с трудом выносила, когда кто-нибудь оказывался у нее за спиной, и теперь постаралась сосредоточиться на светлой полоске под дверью. В проходе между клетками стояло ведро с кусками хлеба и вяленой рыбой; над ведром жужжали мухи. Бабушка принесла его еще утром, но девушек еще не кормили. — Можно посмотреть на тебя? — спросила Бленда. Обеим хотелось пить, но Бленда все же вытряхнула последние капли из пластиковой бутылки в ладонь и умыла Ким. — Ой, здесь, оказывается, девочка! — улыбнулась она. — Спасибо, — прошептала Ким и слизнула воду с губ. Ким выросла в Мальмё. Ее гандбольная команда направлялась на соревнования в Сольну, и микроавтобус остановился в живописном местечке Брахехюс, где ребята хотели пообедать. В туалет выстроилась длинная очередь, а Ким не могла ждать. Прихватив салфетку, она направилась на лесную опушку. Там все было усеяно использованной бумагой, и Ким немного углубилась в лес. Наконец строения и машины скрылись из виду. Ким очень хорошо помнила ту поляну, жаркие солнечные лучи, падавшие на черничник и мох, сверкающие паутинки и темные верхушки елей. Ким стянула штаны и трусы до самых ступней и присела на корточки, широко расставив ноги. Одной рукой она отвела штаны подальше от наполненной светом струйки, от брызг, которые отскакивали от земли. С треском сломалась ветка, и Ким поняла, что рядом кто-то есть, но ей очень хотелось писать. Шаги приближались, за спиной у Ким потрескивали ветки и шишки, сухостой со свистом задел чьи-то штанины. Дальше все произошло очень быстро. Нападавший вдруг прижал Ким ко рту тряпку и опрокинул на спину. Ким попыталась отбиваться, чувствуя, как теплая моча струится по ногам, а потом потеряла сознание. В доме Ким жила уже два года. Первые шесть месяцев ее продержали одну в подвале. Потом пустили жить в доме. Ким помнила день, когда бабушка рассказала, что ее больше не ищут. Бленда, с которой Ким делила комнату, прожила в доме гораздо дольше; она носила золотой браслет, и ей пришлось научиться водить грузовик. Девушки жили наверху, они прибирали в доме и мыли посуду, но никак не контактировали с остальными насельницами. Колеса тачки проскрипели по двору, и Ким с Блендой услышали, как бабушка кричит Аманде: «Кто не работает, тот не ест!» — Ты их знаешь? — вполголоса спросила Ким. — Нет. Но Аманда, по-моему, сбежала от родителей, потому что ей все казалось скучным. Она хотела посмотреть мир, поездить по Европе, петь в какой-нибудь группе. — А Ясин? — Она из Сенегала. Вроде бы. Ругается по-французски. После побега Йенни Линд все изменилось. Девушки лишились всех преимуществ, и жить в доме им больше не разрешали. Теперь они обитали в тесных клетках, как звери. Все они видели полароидные фотографии: вот Йенни борется за жизнь, а вот труп Йенни. Бленда уже начала заплетать Ким косу, как вдруг брус на двери поднялся, и вошел Цезарь. В клетки хлынул дневной свет, и девушки заморгали. У бедра Цезаря покачивалось мачете, тяжелое лезвие поблескивало черным. — Ким, — позвал он, останавливаясь перед клеткой. Ким опустила глаза, как научила ее бабушка, и сама почувствовала, как часто дышит. — Все нормально? — спросил Цезарь. — Да, спасибо. — Что скажешь насчет ужина со мной? — Я была бы очень рада. — Если ты не против, аперитив можно принять прямо сейчас. — И Цезарь отпер клетку. Ким выползла из клетки, отряхнула спортивные штаны от мусора и соломы и вышла за Цезарем во двор, под солнечный свет. В пальцах ног покалывало от притока крови. Тачка была перевернута, гравий высыпался. Ясин лежала на земле, бабушка молча била ее тростью. Аманда бросилась к тачке, подняла ее, схватила лопату и принялась сгребать гравий назад, в тачку. — Это что? — Цезарь указал на тачку мачете. — Просто несчастный случай. — Аманда посмотрела на него. — Несчастный случай. И почему же он произошел? Бабушка опустила трость и, дыша открытым ртом, отступила. Ясин так и лежала, глядя перед собой.