— Не знаю. — Кто из персонала проработал здесь дольше всех? — Наверное, Вивека Грюндиг, она занимается трудотерапией. — Она сейчас здесь? — Думаю, да, — ответила главврач и куда-то позвонила. Через несколько минут в кабинет вошла улыбающаяся женщина лет шестидесяти. Узкое лицо, седые, коротко стриженные волосы и голубые глаза. — Это Йона Линна из Национального бюро расследований, — представила Йону главный врач. — Полицейский? А я-то всю жизнь сохла по врачам, — улыбнулась Вивека, и Йона не удержался от ответной улыбки. — Комиссара интересует, есть ли у нас базы данных пациентов, которые лечились здесь до оцифровки. — Конечно, у нас есть архив. — Мне надо отыскать пациента по имени Цезарь, — объяснил Йона. Вивека опустила глаза, сняла с блузы волосок и снова встретилась с Йоной взглядом. — Эта часть архива уничтожена. — Но вы понимаете, о ком я говорю, да? — Не совсем… — Рассказывайте, — попросил Йона. Вивека отбросила со лба седые волосы и взглянула на него. — Это было, когда я только-только пришла сюда. О Цезаре я услышала довольно скоро, он проходил лечение в стационаре у доктора Густава Шееле. — Что именно вы услышали? Вивека отвела взгляд. — Так, чепуху… — Перескажите мне эту чепуху, — настаивал Йона. — Я уверена, это просто сплетни. Ходили слухи, что Густав Шееле не хотел, чтобы старое здание закрывали. Он был одержим одним своим пациентом. — Цезарем? — Болтали, что Шееле влюбился в него, но это же так, слухи. — Кто-нибудь знает, что происходило на самом деле? — Спросите лучше Аниту, медсестру. — Она работала в старом здании? — Нет. Но она дочь Густава Шееле. Йона проследовал за Вивекой к сестринскому посту, располагавшемуся этажом ниже. Сквозь стены доносились злые выкрики какого-то старика: — Анита? Женщина, стоявшая у холодильника со стаканчиком йогурта в руке, обернулась. Ей было лет тридцать пять; светлые, коротко стриженные волосы взлохмачены. Никакой косметики, если не считать синей туши, бесцветные брови и бледные полные губы. Анита поставила стаканчик на стол, положила на него ложку и, прежде чем поздороваться, вытерла руки о штаны. Йона представился. Не спуская глаз с ее лица, он изложил, по какому делу приехал. Первые морщины на лбу Аниты стали резче, и она еле заметно кивнула. — Да, вы правы. У папы был пациент по имени Цезарь. — Помните фамилию? — При поступлении он не назвал фамилию, проходил как NN, но сам себя называл Цезарь… может быть, просто не знал, как его зовут. — Пациенты часто забывают, кто они? — Я бы не сказала, что часто, но случается. — Мне нужно заглянуть в архив. — Но он сгорел во время пожара. — Анита как будто удивилась, что комиссар об этом не знает. — Цезарь ведь проходил лечение в старом здании, это было в последние годы перед закрытием… а через несколько лет здание полностью выгорело. — Вы уверены, что сгорело все? — Да. — Вы, наверное, были совсем маленькой, когда Цезарь лечился у вашего отца. И все-таки помните, под каким именем он значился. Анита посерьезнела; казалось, она что-то обдумывает. Наконец она предложила: — Давайте лучше присядем. Йона поблагодарил Вивеку за помощь и устроился напротив Аниты на одном из высоких стульев, стоявших вокруг стола, на котором помещалась ваза с искусственными цветами. — Мой отец был психиатром, — начала она и сдвинула вазу в сторону. — Я бы сказала, в основном фрейдистского толка. Он посвящал много времени научным исследованиям… особенно в последние десять лет перед кончиной. — Он всегда работал в Сетере? — Да. Но он сотрудничал с Академической больницей в Упсале. — А теперь здесь работаете вы? — Сама не знаю, как так получилось, — рассмеялась Анита. — Я здесь выросла, в профессорской вилле — таких много в деревянном городке. А теперь живу в пяти минутах оттуда… Какое-то время обитала в Хедемуре, но это тоже близко, каких-нибудь двадцать километров. — Так часто получается, — улыбнулся Йона и снова посерьезнел. Анита проглотила комок и сложила руки на коленях. — Когда мне было лет двенадцать, папа рассказал, как Цезарь стал его пациентом… Как-то ночью папу разбудили голоса. Он встал и заметил, что у меня в комнате горит свет… какой-то молодой человек сидел на краю кровати и гладил меня по голове. У Аниты покраснел кончик носа. Она задумчиво взглянула в сторону коридора. — Что было потом? — Папе удалось увести Цезаря на кухню — ясно было, что у него душевная болезнь… да он и сам об этом знал, потому что потребовал, чтобы его положили в клинику. — Почему он обратился к вашему отцу? — Не знаю. Папа тогда был довольно известен и принадлежал к тем немногим, кто считал, что излечить можно всех. — Но почему Цезарь явился к вам домой, а не прямо в Сетер? — В старом здании не вели приема, там людей размещали в самом крайнем случае… но мне кажется, папу заинтересовал случай Цезаря. — Значит, он из любопытства смирился с возможной угрозой? — Мне кажется, «смирился» — не совсем удачное слово. — Лучший способ контролировать Цезаря — это отправить его как пациента в закрытое старое здание, — заметил Йона. Анита кивнула. — Раньше, когда человек сюда попадал, он терял все человеческие права. Никто ничего не проверял, и пациенты часто оставались здесь до самой смерти. Умерших кремировали и хоронили на кладбище при клинике. — Что было с Цезарем дальше? — Его выписали, и двух лет не прошло. Йона рассматривал лицо женщины, рассеянное выражение рта, складки на лбу.