С ним его старые друзья – чуваки, с которыми он тусовался до того, как вступил в группу, и до сих пор иногда общается. Я не беспокоюсь: они ничего не имеют против меня, а я ничего не имею против них. Вот если б Лео стоял в компании девушек, у меня тут же снесло бы крышу. Что делать, если ноги вросли в пол? Что бы такого сказать, чтобы не опозориться? У меня смешные шутки? Я для них пустое место? Всякий раз, когда рядом оказываются симпатичные девушки, эти и подобные мысли начинают роиться у меня в голове, а вот полезная информация – о том, как ходить, например – напрочь оттуда стирается. В итоге приходится себе напоминать: это твои ноги, дурья ты башка, одну ставь перед другой. Раньше при виде Лео, его корешей и особенно его старшего брата Аарона, который тоже учился у нас в школе, меня охватывал панический страх. Их рюкзаки, казалось, были под завязку забиты ножами и пистолетами, а жвачку они жевали так агрессивно, будто готовы были побить любого, кто придется им не по душе, и вообще уже прихлопнули парочку неудачников, а тела сбросили в Темзу. Как оказалось, мои опасения были не напрасны: накануне своего девятнадцатилетия Аарон сел за то, что пырнул ножом какого-то парня в закусочной. Но Лео – не Аарон, а идти в школу с его друзьями совсем не страшно, потому что, оказывается, не такие уж мы и разные. Ну, только они повыше, естественно, как и все остальные люди на этой планете. – Здоро?во, – говорит Лео, когда я подхожу. – Здоро?во, чувак, – говорю я, а потом киваю по очереди всем его друзьям, а они кивают мне. Мы пускаемся в путь, и я представляю себя Дэвидом Боуи в окружении телохранителей. Солнце ласково греет затылок, и даже выхлопные газы сегодня пахнут приятно. Гудят машины, скрипят тормоза, ревут двигатели, матерятся велосипедисты, гремит радио. Мне нравится шум города. – Тройка лучших гитаристов? – говорит Лео. – Ну, Хендрикс, конечно же, потом Мэй, потом Слэш. – Шутишь, что ли? – качает головой Лео. – Хендрикс – это само собой, но какой Мэй, на фиг, какой Слэш? – Такой Мэй, на фиг, и такой Слэш. Чувак, иди в жопу, Брайан Мэй – лучший в мире гитарист. – У тебя с головой проблемы. Ты еще скажи, что Фил Коллинз – лучший в мире барабанщик… – Ну… кстати, где ты вчера пропадал? – спрашиваю. – Я вообще-то у тебя в гостях был, тупица. – Да нет, после этого. Мы с Роуз переписывались, а ты был офлайн. – А, это. Мама хотела поговорить. – Вот блин. – Ага. – Лео некоторое время молчит, но ему никогда не удавалось скрывать эмоции. У него на физиономии написано: случилась какая-то беда. – Мало у нас проблем, а тут еще… – Ты о чем? – Аарон выходит на свободу. Ему больше не нужно ничего говорить. – Вот блин. Дальше мы идем молча, предоставляя Лондону заполнить паузу в нашем разговоре. Пока Аарона не посадили за решетку, Лео постоянно тусовался с ним, во всем на него равнялся и позволял втягивать себя во всякие темные дела. Аарону до лампочки, сколько вреда он причинит окружающим, пока не добьется своего, вот почему я его так стремаюсь. Когда-то он, наверное, был обычным ребенком, но в довольно юном возрасте стал водить компанию с парнями постарше, и они подсадили его на сканк. С тех пор он как с катушек слетел. Некоторые курят, и ничего с ними не происходит, а у некоторых – вон как у Аарона – как будто в мозгу что-то переклинивает. Их засасывает все глубже и глубже, пока наконец восприятие мира у них не меняется навсегда. Сканк ломает людей. Он сломал Аарона, а тот потянул за собой Лео. Год назад, когда мы только начали играть вместе, Лео был парнем мрачным и сердитым. Он реально вселял в меня ужас. Тот, прежний, Лео вечно ходил по лезвию бритвы: банды, торговля наркотиками, сомнительные халтурки. Он знал секреты таких опасных людей, что любой нормальный человек бы на его месте потерял сон. Заключение Аарона стало для Лео подарком судьбы. Впервые в жизни он вышел из-под влияния старшего брата, и у него появилась возможность задуматься над тем, кто же он такой. Будь Аарон на свободе, он бы не позволил Лео играть в группе и снимать клипы на детской площадке. Так или иначе, Аарона скоро выпустят, и тогда он снова будет за главного – если только Лео за себя не постоит. – Ну… а что сказала твоя мама? Господи, почему я вечно несу всякую херню? – Она не хочет, чтоб он с нами жил, но все равно его пустит, родной сын все-таки. Держись от него подальше, говорит, не запускай учебу, не позволяй ему втягивать себя в неприятности. Можно подумать, я святоша, а он весь такой плохой. – И как ты смотришь на то, что он вернется? – спрашиваю я, не глядя ему в лицо. – Это ж мой братуха. Конечно, я рад, – отвечает Лео после короткой заминки. – Эй, привет! – сзади к нам подбегает Роуз, на носу – солнцезащитные очки, на голове – бардак. – Похмелье накрыло после отцовского виски? – говорю я. – Да, у меня аристократические вкусы, ничего не могу с собой поделать, – улыбается она. – Но мне необходимо было выпить. До сих пор не верится, что Най в коме. Когда ее считали пропавшей, я хотя бы могла притворяться, что она цела и невредима, а теперь… просто пипец. – Я всю ночь о ней думал, – говорит Лео. – Не стала бы она совершать самоубийство, это уж точно. Помните, как она вела себя в конце учебного года? Най изменилась: перестала носить анимешные прикиды, косметикой пользоваться. Да она вся… вся светилась. Накануне исчезновения она прямо сияла от счастья. Мне ведь не одному так показалось? – Нет, ты прав, – говорю я. – Она выглядела счастливой и беззаботной, столько потрясающих песен написала – мы даже записывать не успевали. У нее не было абсолютно никаких поводов для… ну вы поняли. – Выходит, она ушла из дома, – говорит Роуз, – а спустя какое-то время с ней случилось что-то ужасное, что-то настолько темное и невыносимое, что ей захотелось расстаться с жизнью. Другого объяснения быть не может. Пытаясь вообразить эту страшную, неведомую причину, мы все бессознательно останавливаемся. Друзья Лео уходят вперед. – Привет! Голос Аширы так сильно похож на голос Най, что мы чуть ли не подпрыгиваем на месте, а затем переглядываемся: вдруг она все слышала? – Привет, Эш, – Роуз поджимает губы в нерешительной улыбке. – Ребят, мне неловко вас об этом просить, но Джеки подумала, что вы не отказались бы поужинать у нас сегодня после больницы. Помочь Наоми она не может, и ей надо на что-нибудь отвлечься. – Эш вымученно улыбается. – По мне, так затея дурацкая, но Джеки считает, что любую проблему можно исправить, хорошенько всех накормив. К тому же, думаю, вам удастся ее немножко приободрить, понимаете? – Конечно, – говорю я слегка неуверенным тоном, взглядывая на Лео с Роуз. Они согласно кивают. – Знаю, вечер будет странным… и откровенно ужасным, – вздыхает она, опустив голову и уставившись в пол. – Джеки говорит, что в доме стало слишком тихо. Я не приглашаю друзей в гости, да их у меня и нет. Никто не знает, о чем со мной говорить. – Господи, Эш, прости нас, пожалуйста, – Роуз хочет обнять ее, но останавливается. Ашира производит впечатление человека, который не любит физического контакта. – Вы не виноваты, – пожимает плечами Эш. Она встречается со мной взглядом, и у меня возникает ощущение, что она хочет поговорить со мной наедине. – В любом случае люди меня никогда особенно не интересовали. – Мы вели себя как самые настоящие говнюки, – Лео качает головой. – Надо было тебя поддержать. Не знаю, как-то мы все расклеились. – Ну, вы же готовите концерт, правильно? Хорошая идея, и есть на чем сосредоточиться, пока Най в коме. – Эш заставляет себя улыбнуться. – А у меня свои способы справляться со стрессом. Короче, Джеки была бы очень рада увидеть вас всех и закормить. Если перспектива провести с нами вечер вас не пугает, заходите. – Зайдем обязательно, – говорю я. – Я скучаю по стряпне Джеки. – Как ты, держишься? – Роуз пересекает невидимую черту вокруг Эш и берет ее за руку, как обычно, бесстрашно нарушая чужие границы. – Все путем. – Эш аккуратно высвобождает руку. – Папа сидел с ней всю ночь, только что вернулся, говорит, состояние стабильное, так что… увидимся в больнице, наверное. Опустив голову, Эш уходит, а мы стоим и смотрим ей вслед. Она спешит туда, где никто не увидит ее слез, двигаясь так быстро, что волосы развеваются у нее за спиной. – Мне и в голову не пришло проведать родителей Наоми, – говорит Роуз. Раздается звонок на урок. Мы с удивлением замечаем, что школьный двор опустел. – Или спросить у Эш, как у нее дела. – Нам тоже. – Лео обнимает ее одной рукой за плечи, и она прислоняется головой к его груди. Тогда он быстро целует ее в макушку и отпускает, как будто ничего не произошло. В этом жесте и правда не было ничего такого, но у меня появляется щемящее чувство в груди. А от мысли, что моего роста при всем желании не хватило бы на такой поцелуй, становится еще хуже. – Привет, ребята! Можно вас на пару слов? К нам по бетонной площадке бежит мистер Смит. – Вы сегодня планируете навестить Наоми? – Да, – говорит Роуз. – А как же. А вы, сэр? – Нет, сегодня вряд ли получится, но держи меня в курсе, лады? – Лады, – улыбается Роуз. – Понимаете, в чем дело: я только что вспомнил, что позвал к нам в гости местный радиоканал. Изначально планировалось, что они возьмут у вас интервью и запишут репетицию, а потом сделают из всего этого ролик и будут крутить в качестве рекламы. Теперь, когда Наоми нашлась, наверное, стоит все перенести. Мне необходимо поговорить с ее родителями. – Не нужно ничего переносить. – Роуз касается руки мистера Смита, как будто хочет его утешить. – Семья Наоми только за, нам Эш сказала. – Значит, всё в силе? – говорит он. – Ну да, – говорю я. Лео молча кивает. – Хорошо. Тогда бегом на урок, а не то опоздаете. Если будут ругать, валите все на меня. – Хорошо, сэр, – склонив голову набок, Роуз расплывается в улыбке. – А вы валите все на меня. – Ах да, Роуз, не забудь заскочить ко мне в кабинет насчет хора, – кричит он, пересекая двор. Сколько бы Роуз с ним ни флиртовала, ему все как с гуся вода. – Что ты творишь? – спрашивает Лео, когда мы заходим в школу. – И на кой тебе сдался хор? – Для какого-то конкурса им нужна чертовски привлекательная солистка. – Она заливисто смеется и бросает на него взгляд из-под ресниц. – И потом, мужчины просто не могут устоять перед моим природным обаянием, что ж тут поделаешь? – Скорее, ты не можешь устоять перед ними, – огрызается Лео и, отшатнувшись от нее, уходит отмечаться. – Чего это он? – Мы останавливаемся посреди коридора. Роуз удивленно на меня смотрит. Вдалеке хлопают двери классов, шум и гам школьного утра стихают, наступает тишина – верный признак того, что мы опоздали.