— Будем надеяться, что это правда. Спасибо за ваше время. Мы со Стэси поужинали в комнате Долана, которую Стэси использовал как свою. Мы сели на широкую кровать и разделили жареную курицу, картофельное пюре с подливкой и вареную кукурузу. Потом Стэси уговаривал меня остаться посмотреть кино, но я уже созрела для отдыха. — Если буду нужна, я в своей комнате. Если нет, тогда до завтра. Телефон зазвонил, когда я открывала дверь. Я схватила трубку. Женский голос спросил: — Это Кинси? — Конечно, кто это? — Иона. Мама сказала, что вы меня искали. — Вы где, в Креозоте? — В Пичес. Только что вошла. Что вы хотели? — Вы говорили с Паджи Клифтоном в четверг вечером? — Я могла ему звонить. — ответила она осторожно. — Вы договорились с ним встретиться? — Почему бы я это сделала? Он никчемный, опустившийся тип. — Его сестра сказала, что вы на него сердились. — Это между ним и мной. — Ладно. Давайте попробуем так. Ваше мама сказала, что вы в детстве проводили время в Ломпоке. Меня интересует, рассказывали ли вы Паджи о каменоломне. Я говорю о той, где было найдено тело девушки. — Откуда я знаю, где нашли тело? — Ой, ладно, Иона. Не надо играть со мной в игры. — Хорошо, рассказывала, но это было сто лет назад. Я даже показала ее ему однажды, когда мы путешествовали. — Вы знали Чарис Куинн? — Нет. — Вы не спрашиваете, кто это? — Я не дура. Я думаю, это мертвая девушка, которую нашли после того, как Кэти Ли была убита. Я спросила об этом Фрэнки, и он сказал, что он совершенно ни при чем. Он даже не знал ее. — Если он убил девушку, то вряд ли вам расскажет. — Почему вы так настроены против него? — Это не обо мне, Иона. Это о Чарис. Случайно, Фрэнки не с вами? Я бы хотела сама с ним поговорить. — Он уехал утром в пятницу. Ему нужно было на работу в пятницу вечером, поэтому он вернулся. — Что вы ему сказали о Паджи? Молчание. — Иона? — Если хотите знать, я ему сказала, что Паджи — стукач. Фрэнки знал, что кто-то настучал на него. Как только вы упомянули Паджи, я поняла, что это он. — Это поэтому вы так на него сердились? — Не только я, Фрэнки тоже. Паджи скостил себе срок, обвинив Фрэнки в том, что случилось с этой девушкой. Я почувствовала страх, как будто многоножка пробежала по спине. — С чего вы это взяли? — Это правда, да? Фрэнки все проверил. Он знает парня из окружной тюрьмы, который сидел тридцать дней. Парень рассказал, что у Паджи был посетитель, женщина, частный детектив, которая расспрашивала об убийстве. Это были вы, так? — Конечно, но мы ни о чем не договаривались. — Договаривались. Знаете, откуда я знаю? Он вышел из тюрьмы на следующий день. Тот парень сказал. — Потому что его срок закончился. — Не-а. Паджи вернулся в свой блок и хвастался всем подряд. — Иона, подумай вот о чем. У меня нет права выпускать его. Я не коп. Я частная гражданка, такая же, как ты. Она сказала: — Ой. — Да, ой. В следующий раз, когда будешь говорить с Фрэнки, объясни ему все. Если ему нужно услышать это от меня, пусть позвонит. В раздражении я повесила трубку. Нам еще не хватало разъяренного Фрэнки Миракла. Паджи несомненно настучал на него, но не для того, чтобы сократить себе срок. Он надеялся отвлечь наше внимание, в чем и преуспел. Теперь, когда его отпечатки нашлись в украденной машине, фокус опять переместился на него. Его попытка обвинить Фрэнки сделала его поведение более подозрительным, так что, в конце концов, его интрига выстрелила по нему. К сожалению, для Фрэнки, стукач есть стукач. Я проверила свои записи и позвонила Фелисии Клифтон а Креозот. — Фелисия? Кинси Миллоун. Как дела? — Нехорошо. Седрик не пришел домой. На него это непохоже. Я не давала ему денег, так что ему не должно было хватить даже на выпивку. Моя машина здесь, так что он ходит где-то пешком. — Вы обращались в полицию? — Думаю, я могу это сделать, — сказала она, поколебавшись. — Я звонила в две больницы, но они о нем не слышали. — Мог он покинуть город, не сказав вам? — Вы имеете в виду, уйти насовсем? Почему бы он это сделал? — У него неприятности с Фрэнки Мираклом, бывшим мужем Ионы. — А Паджи об этом знает? — Я уверена, он хорошо об этом знает. — Куда он мог пойти без денег? — Хороший вопрос. Долана выписали из больницы под вечер в понедельник. Мы со Стэси приехали к пяти и терпеливо ждали, пока доктор прошелся по его истории болезни и прочел обстоятельную лекцию о воздержании от курения, правильном питании и легких физических упражнениях. Мы усадили его в машину Стэси на переднее сиденье, а я забралась назад. Как только Стэси повернул ключ зажигания, Долан проворчал: — Кучка болтунов. Что плохого в том, чтобы иногда немного покурить. — Даже не начинай. Ты будешь делать то, что они сказали. — Давай я буду таким же послушным, как ты. Насколько я помню, ты делаешь, то, что хочешь, и черт с ними со всеми. Стэси выключил зажигание и поднял руки вверх. — Все. Мы сейчас же идем назад и говорим с доктором. — Что с тобой такое? Я сказал, я буду делать, что мне велели… в главном. Заводи машину и поехали. Мне нельзя огорчаться. Это написано здесь, — он помахал конвертом. — Не написано. Я сам это читал. — Ты читал мою историю болезни? — Конечно. Твоя карточка лежала в ячейке у тебя на двери. Я знал, что ты будешь врать. Я наклонилась вперед: — Ребята, если вы собираетесь ссориться, я выйду и пойду пешком. В конце концов Долан сказал: — Ну ладно. В Кворум Инн, во время ужина, настроение Долана улучшилось и напряжение между ними исчезло. Долан продемонстрировал благонамеренность, заказав запеченную рыбу с лимоном, овощи на пару, зеленый салат и бокал красного вина, что, как он поклялся, ему было разрешено. После нашего дня вредных для здоровья продуктов, мы со Стэси ели запеченную курицу, салат и те же самые паровые овощи. Ко времени, когда нам подали кофе без кофеина, было ясно, что нам больше не о чем говорить. Утром Стэси собирался везти Долана обратно в Санта-Терезу на взятой напрокат машине, оставляя машину Долана мне. Дело приплыло к неизбежному затишью. Мы ждали бумаг, ждали результатов экспертизы, короче, ждали прорыва, который может никогда не наступить. Я точно присоединюсь к ним через день-два, если ничего не сдвинется с места. Долан сказал: — Только не нарывайся на неприятности. — Какие неприятности? Тут ничего не происходит.