— Мне пора… Однако Оленька напрягла руки и не позволила ему подняться, страстно прошептав у его губ: — Отчего ты все время избегаешь меня? Неужели боишься? — Не говори глупостей, чего мне опасаться, — напряженно ответил Измайлов, пытаясь собраться с последними разумными мыслями и стараясь не показать, насколько она верно угадала его душевное смятение. Однако в искусстве соблазнения Оленьке не было равных, потому на категоричные слова мужа она хитро улыбнулась, понимая, что еще немного — и он сдастся. — Если это так, тогда докажи, что не боишься меня, посиди со мной еще немного, — с придыханием прошептала она. Замерев, он остался на прежнем месте. И это было ошибкой. Кирилл был слишком уверен в себе, в том, что его разум сможет совладать с желаниями. Оттого он решил остаться еще немного в ее коварных притягательных объятьях, стараясь доказать ей свою правоту. Она же так и продолжала пальчиками нежно гладить его спину, опускаясь рукой все ниже. Вскоре дыхание Кирилла стало срываться. Он чувствовал сладостный озноб в тех местах, где прикасались ее ладони. Его мысли были словно в тумане. Как будто загипнотизированный этой сиреной, он не мог двинуться, чувствуя, как она сама страстно прижимается к нему и с наслаждением вдыхая аромат ее волос. В следующий миг Оленька приникла губами к его шее, и Измайлова пронзил горячий поток вожделения. Ее пальчики усилили свое давление и переместились на его плечи, лаская их. Она чуть приподняла лицо и, пожирая его серебристым взглядом, тихо велела: — Хочу, чтобы ты поцеловал меня… Если до этого момента Кирилл колебался, то ее соблазняющая фраза вытеснила из его головы последние разумные мысли. Его ладони тут же обхватили ее лицо, а губы неистово впились в приоткрытый соблазнительный рот. Уже через миг в страстном исступлении он обхватил сильными руками стройный стан Ольги и опрокинул ее на постель. Не отрываясь от ее сладких губ, он опустился на нее. Рывками освобождая ее и свое тело от покровов, он продолжал неумолимо дико покрывать ее шею и обнаженную грудь обжигающими властными поцелуями, вызывая восторг у молодой женщины. Оленька пылко отвечала на его поцелуи и с упоением впилась ладонями в мощные плечи, которые возвышались над нею. Запустив свои ласкающие требовательные пальцы в его густые волосы, она подчинилась своему яростному желанию. Прикрыв глаза от удовольствия, она обвила ногами его бедра, сама прижимаясь к его чреслам. Не ожидая от жены столь порывистого и откровенно страстного поведения, Кирилл тут же задрожал от бешеного возбуждения, осыпая яростными поцелуями ее губы, плечи и полную упругую грудь. Сладость ее тела, а более ответные ласки довели его до исступления, и он, словно зверь, рычал, шепча над ней какие-то бессвязные ласковые слова о ее прелестях. Он быстро овладел ею с неистовством и отчаянным болезненным желанием. В ответ на ритмичные мощные движения его бедер Оленька чуть выгибалась всем телом, чувствуя нарастающее наслаждение. Не открывая глаз, она сладострастно постанывала, поощряя его ответными ласками губ и рук, желая его так же сильно, как и он ее. После пылкого стремительного соития, Кирилл устало упал на постель, не понимая, что на него нашло, и отчего он как глупец поддался на зов этой сирены. Столько месяцев он держал оборону от ее прелестей, и вот теперь, как мальчишка, показал свою слабость. Теперь она, конечно, поймет, что он влюблен в нее до сих пор. Она будет вновь потешаться над ним, как над другими своими поклонниками. И он вновь будет смешен. «Глупец! Какой же я глупец», — корил себя Измайлов. Не выдержав напряжения, он порывисто поднялся с постели, дрожа от нервного озноба и боясь даже думать о том, что сейчас произошло. — Кирилл, ты куда? — спросила Оленька, чуть приподнимаясь на локте и недоуменно смотря на него. — Останься… Ей думалось, что после столь бурного соития он останется с ней на ночь. Но он не ответил, а начал торопливо надевать свою одежду, разбросанную по полу у кровати. Уже через минуту он так стремительно покинул ее спальню, будто за ним гнались черти. Глава XXXIV. Кобыла Было два пополудни, когда Ольга вернулась от портнихи, к которой ездила поутру. Ворвавшись в уютную гостиную, прямо в шляпке и уличных перчатках, молодая женщина, вперилась взволнованным взором прямо в лицо Измайлова и возбужденно заявила: — Я видела нашу лучшую белую кобылу из шестерки у госпожи Красовской! Кирилл сидел в кресле, читая утреннюю газету. Лиза вышивала на пяльцах и удивлением подняла взор на Ольгу. Кирилл отложил в сторону «Ведомости» и, напряженно посмотрев на пылающую недовольством жену, без эмоций произнес: — И что же? Почти неделя прошла с той ночи, когда Оленька соблазнила мужа. Наутро после той упоительной близости, придя к завтраку, Измайлов сделал вид, что ничего не произошло. Он вновь так же с прохладцей относился к жене и игнорировал знаки ее внимания. Это обижало Ольгу и даже злило ее. Ведь она надеялась, что после того как они стали вновь близки, Кирилл изменит свое холодное отношение к ней и проявит прежние чувства. — И вы так спокойны, Кирилл Григорьевич?! — с возмущением спросила Оленька, нервно стягивая ажурные перчатки и делая в сторону Измайлова угрожающие два шага. — Оказывается, вы подарили эту кобылу ей? Именно так мне сказала эта мерзкая старуха Репнина, с которой мы как раз беседовали на бульваре, когда Евгения Ивановна проезжала в своем экипаже на нашей кобыле! — Отчего вы так кричите, Ольга Николаевна? — спросил мрачно Кирилл, невольно оглядывая молодую женщину в утреннем прелестном платье из лимонного шелка, вышитого цветами. — Так вы продали ей нашу кобылу или подарили? — не унималась она. Видя, что Лиза внимательно слушает их перепалку, Кирилл вальяжно улыбнулся одними уголками губ и, растягивая каждое слово, медленно произнес: — Что ж, извольте, — как-то угрожающе начал он. — Госпожа Репнина сказала вам правду. Я действительно подарил Дору госпоже Красовской. — Ах! — воскликнула Оленька в порыве, всплеснув руками, отчетливо вспомнив, как год назад эта гадкая женщина была не только любовницей ее отца и тянула из него деньги, но и успевала оказывать интимные радости Кириллу. Вмиг возмущение молодой женщины достигло апогея, и она прорычала: — Так Евгения до сих пор ваша любовница?! Пока Кирилл, опешив от слов жены, подбирал нужный ответ, Лиза звонко спросила у брата: — Опять любовница, Кирилл? Измайлов тут же устремил уничтожающий взор на Ольгу, а затем перевел глаза на младшую сестру и велел: — Лизавета, ступай вон из гостиной. Этот разговор не для твоих ушей. Надувшись, Лиза медленно направилась из комнаты. Проходя мимо Ольги, она злорадным и едким взглядом прошлась по молодой женщине, явно довольная тем фактом, что брат завел любовницу. Ольга прекрасно знала, что младшая Измайлова ненавидит ее и теперь точно рада ее унижению. Когда они остались одни, Кирилл нахмурился, не спуская недовольного взора с прелестного лица жены, кокетливо обрамленного густыми переливающимися локонами. — Вы что, не в себе? Отчего вы кричите о подобном на весь дом! — процедил он. — Вы не ответили на мой вопрос! — парировала она. — Евгения Ивановна мне не любовница, — сказал он твердо. — Я не верю вам! — уже в истерике воскликнула Оленька, кусая от досады губы. — Старуха Репнина рассказала мне, что встретила вас позавчера вдвоем с Красовской в Летнем саду! К тому же кобыла стоит бешеных денег, а вы дарите ее этой распутной Евгении! — В Летнем саду мы были на прогулке компанией из нескольких человек, а не наедине с госпожой Красовской, — объяснил Кирилл просто, пожав плечами. — Я не думаю, что из этого стоит делать гнусный водевиль. — А лошадь? — не унималась Оленька, ощущая, как бешеное ревнивое чувство заполонило ее сознание. Как он посмел дарить такие дорогие подарки другой женщине?! Ей безумно захотелось надавать ему пощечин, а еще лучше избить его чем-нибудь тяжелым, чтобы он прекратил врать ей. Она нутром чувствовала, что Евгения вновь удовлетворяет пикантные желания Кирилла. Потому что в спальне Оленьки муж так и не появлялся с приезда, не считая того случайного соития неделю назад. — Про кобылу еще проще, — глухо ответил он. — На днях у Евгении Ивановны пала лошадь. Позавчера на прогулке в Летнем саду она пожаловалась мне, что у нее нет денег купить новую для ее четверки. Посему я посчитал нужным подарить ей одну из наших лошадей. В память о нашей былой дружбе. — Былой дружбе? — прошипела Ольга. — Эта блудливая дамочка оказывает знаки внимания всем вельможам, с которых можно что-то поиметь. И наверняка вам в том числе! — Евгения давно в прошлом. — Думаете, я поверю в это? — Ваше дело верить или нет, — ощетинился Измайлов. — Я более не собираюсь оправдываться перед вами, сударыня. — Ах, какое унижение! Все эти дамочки и так ненавидят меня! Видели бы вы лицо этой старухи Репниной, когда она говорила мне все это. Она прямо наслаждалась тем, что может сказать мне гадость! — Вы сами виноваты, что почти все женщины из высшего света не испытывают к вам добрых чувств, — обвинительно бросил Кирилл. — Ибо вы ведете себя развязно на балах. — Конечно! Я, значит, веду себя развязно, — выпалила Ольга в исступлении. — А все их мужья, сыновья и зятья ведут себя как агнцы божии, когда из кожи вон лезут лишь бы угодить мне и принести первыми мороженое! Знаете, Кирилл Григорьевич, эти мадам и девицы сами виноваты, раз не могут удержать своих мужчин при себе, как надобно! Я в этом не виновата! — Ну-ну, льстите себе, что вы добрая христианка, — ехидно заметил Измайлов. — Однако именно к вам в спальню по ночам проникают незнакомцы. Видимо, для того, чтобы почитать Закон Божий. — Прекратите! — взорвалась Оленька. Она пришла обвинить его и потребовать объяснений, но ее невозможный муж, не только ничего ей не объяснил, а еще и перевел разговор в другое неприятное ей русло. На это Кирилл лишь усмехнулся и, вновь положив ногу на ногу, взял газету и раскрыл ее. Но в следующий миг он едва не подскочил в кресле от резкого громкого звука бьющегося стекла. Откинув газету, он увидел, что на полу валяется разбитая ваза, растекаясь по полу водой и цветами. Поняв, что Оленька в запале разбила вазу об пол, Измайлов побагровел. — Вы что, спятили?! Ваза-то тут при чем?! — процедил он. — В следующий раз я разобью ее о вашу голову! — воскликнула в бешенстве она. — Мне наскучил этот глупый разговор, — заметил он и вновь хотел взять газету, как она воскликнула: — Конечно, Евгении Ивановне вы дарите лошадей, гуляете с ней по Летнему саду, а меня не удостаиваете даже беседы! — Я не понимаю вас, — опешил Измайлов, испепеляя ее темным взором. — Не вы ли год назад заявили мне, чтобы я держал свои желания при себе? Я лишь исполняю ваше пожелание. Чего же вы теперь от меня хотите? — Я хочу, чтобы вы не позорили меня перед всеми эти злыми дамочками, которые так и жаждут посмеяться надо мной. — Вы первая себя опозорили, сударыня своим развязным поведением. — Этого не было! — воскликнула она. — Отчего же тогда вчера на балу у графа Орлова Роман Разумовский прямо в биллиардной зале пытался вызвать меня на дуэль? — глухо произнес Измайлов. — Заявив, что вы его тайная возлюбленная, и я мешаю вашей любви! — О Боже! — воскликнула Оленька, ужаснувшись.