– Нет. – А. – Вино будешь? – Нет, спасибо. – А мороженое? – Нет, спасибо. Присутствие девушки явно его раздражало. 19 Они сидели на веранде уже почти час. Но сгустившаяся ночь не принесла с собой и намека на прохладу. Наоборот, было чувство, что жара лютует все сильнее, будто не долька луны висела в небе, а солнце в зените. Монтальбано наконец умолк и взглянул на Фацио. – Что скажешь? – Вы хотите вызвать Спиталери в отделение, устроить ему допрос-марафон на сутки без перерыва и, когда он наконец дойдет до ручки, подсунуть ему внезапно синьорину Адриану, которую он раньше не видел. Все так? – Более-менее. – И вы считаете, что, увидев сестру-близняшку убитой им девушки, этот тип тут же расколется и во всем признается? – По крайней мере, надеюсь. Фацио скривился. – Не одобряешь? – Комиссар, это же преступник. У него шкура пуленепробиваемая. Как только вы его вызовете в участок, он тут же насторожится и будет начеку, потому что знает, что от вас можно ждать чего угодно. Возможно, при появлении синьорины его и впрямь кондрашка хватит, да только виду он, конечно, не подаст. – То есть ты считаешь, что внезапная встреча не поможет? – Да нет, может, и поможет, но только устроить ее надо не в отделении. Молчавшая до сих пор Адриана его поддержала: – Я согласна с Фацио. Место не годится. – А какое, по-твоему, подойдет? – Позавчера до меня вдруг дошло, что после строительной амнистии этот дом купят другие люди и будут там жить. И мне это показалось неправильным. Что в той гостиной, где зарезали Рину, кто-то еще будет петь, шутить… Она тихо всхлипнула. Монтальбано машинально накрыл ее руку своей. Фацио это заметил, но не выказал ни малейшего удивления. Адриана овладела собой. – И я решила поговорить с папой. – Что ты хочешь сделать? – Хочу предложить ему продать наш дом в Пиццо и купить этот. Тогда на нижнем этаже никто не поселится, он будет вечно пустовать в память о моей сестре. – К чему ты клонишь? – Ты только что рассказывал про эксклюзивный контракт, по которому расконсервацией дома должен заниматься Спиталери. Замечательно! Тогда завтра утром я поеду в агентство и скажу этому синьору, как там его… – Каллара. – Скажу Калларе, что мы хотим выкупить дом, не дожидаясь результатов амнистии. Оформление документов на амнистию и все сопутствующие расходы мы берем на себя. Объясню ему наши мотивы, дам понять, что мы можем хорошо заплатить. В общем, уверена, я его уломаю. Попрошу дать мне ключи от жилой части и посоветовать кого-нибудь, кто приведет в порядок нижний этаж. Тут Калларе поневоле придется назвать имя Спиталери. Возьму его номер телефона и… – Погоди. А если Каллара захочет съездить вместе с тобой? – Не захочет, если я не скажу, когда именно туда поеду. Не может же он два дня находиться при мне неотлучно. К тому же мне на руку, пожалуй, играет тот факт, что наш дом стоит по соседству. – И что потом? – Потом я позвоню Спиталери и попрошу приехать в Пиццо. Если удастся устроить так, что мы встретимся внизу, в гостиной, где убили Рину, и именно там он увидит меня впервые… – Но тебе нельзя оставаться там с ним одной! – Я буду не одна, ты можешь спрятаться за теми рамами… – Откуда она знает про рамы в гостиной? – тут же спросил Фацио, который, как хорошая ищейка, делал стойку даже на дружеской территории. – Я рассказывал, – отрезал Монтальбано. Повисло молчание. – Если принять все меры предосторожности, – сказал через какое-то время комиссар, – пожалуй, это осуществимо… – Комиссар, можно я скажу честно? – Конечно. – При всем уважении к синьорине, эта идея мне не нравится. – Почему? – спросила Адриана. – Это очень опасно, синьорина. Спиталери всегда носит при себе нож, и это человек, способный на все. – Но если Сальво тоже там будет, мне кажется… Фацио проглотил и этого «Сальво» не моргнув глазом. – Все равно мне это не нравится. Нехорошо, если мы подвергнем вас опасности. Еще полчаса они спорили. В конце концов последнее слово осталось за Монтальбано. – Сделаем, как сказала Адриана. Для подстраховки поблизости будешь ты, Фацио, и еще кто-нибудь из наших. – Как скажете, – вздохнул Фацио, сдаваясь. Он встал, попрощался с Адрианой и направился к двери. Комиссар пошел его проводить. В дверях Фацио посмотрел ему в глаза. – Комиссар, прежде чем окончательно согласиться, подумайте хорошенько. – Садись, – сказала Адриана, когда он вернулся. – Что-то я устал, – произнес Монтальбано. Ситуация изменилась, и девушка это поняла. Монтальбано провел бессонную ночь в одинокой постели. Ворочаясь на мокрых от пота простынях, он ощущал себя то последней сволочью, то подвижником вроде святого Луиджи Гонзаго или святого Альфонсо де Лигуори – в общем, кого-то из этих. Первый звонок от Адрианы раздался на следующий день в пять вечера и застал его в отделении. – Каллара отдал мне ключи. Ему не терпится поскорее продать дом. Похоже, жадюга еще тот: когда услышал, что мы берем на себя расходы по амнистии, кланялся мне чуть не до земли.