– Он говорил тебе про Спиталери? – Даже показал мне контракт, подписанный Спечале. И дал мне номер его мобильного. – Ты ему звонила? – Да. Поговорила с ним напрямую. Договорились встретиться на месте завтра в семь вечера. Как мы поступим? – Встретимся там же часов в пять и не торопясь все организуем. Второй звонок раздался в Маринелле в десять вечера. – Сейчас приехала медсестра. Останется у нас на ночь. Можно я к тебе приеду? И как это понимать? Адриана хочет провести ночь с ним в Маринелле? Она что, смеется? Второй раз роль святого Антония, искушаемого демонами, он просто не потянет. – Видишь ли, Адриана, я… – Я вся на нервах, и мне нужно, чтобы кто-то был рядом. – Я тебя прекрасно понимаю, я тоже нервничаю. – Я только поплаваю в море при луне. Пожалуйста. – Может, ляжешь лучше спать? Завтра будет тяжелый день. Смешок на том конце провода. – Не бойся, я привезу купальник. – Ну ладно. Что заставило его согласиться? Усталость? Жара, от которой сила воли вконец испарилась? Или просто-напросто ему тоже нестерпимо хотелось ее увидеть? Девчушка плавала, как дельфин. Монтальбано испытывал неизведанное прежде удовольствие, с волнением ощущая, как движется рядом это юное тело, легко повторяя его движения, будто они сто лет уже плавают вместе. Вдобавок она оказалась неутомима и, похоже, могла бы доплыть хоть до Мальты. В какой-то момент Монтальбано выдохся и лег на спину отдыхать. Она вернулась и покачивалась на волнах рядом с ним, близко-близко. – Где ты так научилась плавать? – В детстве я ходила на тренировки. Когда приезжаю сюда летом, целыми днями не вылезаю из моря. А в Палермо хожу в бассейн дважды в неделю. – Много занимаешься спортом? – Хожу на фитнес. И еще умею стрелять. – Серьезно? – Да, у меня был… ну, почти что жених, настоящий маньяк. Водил меня на стрельбы. Едва ощутимый укол. Не ревности, а зависти к незнакомому парню, бывшему «почти что жениху», который без каких-либо проблем пользовал ее в нужном возрасте. – Возвращаемся? – спросила Адриана. Возвращались они неспешно. Оба тянули время, не желая прерывать эту волшебную близость тел, невидимых в темноте, но тем острее ощущавших присутствие друг друга по звуку дыхания или случайному прикосновению. И вдруг в двух-трех метрах от берега, где вода была уже по пояс, Адриана, которая шла, держа Монтальбано за руку, споткнулась о железную канистру, брошенную в море каким-то сукиным сыном, и полетела вперед. Монтальбано инстинктивно крепче схватил ее за руку, но не удержал равновесия и тоже упал прямо на нее. Они вынырнули, сплетясь телами, как борцы, и задыхаясь, будто пробыли под водой бог знает сколько. Адриана опять поскользнулась, и оба ушли под воду, не разжимая объятий. Снова встали, обнявшись еще крепче, и тут их окончательно унесло в иное, сладостное море. Когда, очень нескоро, Адриана наконец ушла, для Монтальбано настала очередная поганая ночь – он ворочался и маялся, крутился и вертелся, метался в лихорадке. Жара была, что и говорить. Чувство вины, несомненно. Вместе с толикой стыда. Плюс малая доля отвращения к себе. И червячок угрызений совести. Но главным образом – глубокая печаль, в которую поверг его подло закравшийся в душу вопрос: «А будь тебе не пятьдесят пять лет, сумел бы ты сказать нет?» Не Адриане, а самому себе. И ответ получался однозначный: «Да, сумел бы. В конце концов, такое уже бывало». – «Почему же сейчас ты пошел на поводу у той части себя, которую до сих пор умел держать в узде?» – «Потому что я уже не тот, что раньше. И сам это знаю». – «Так, значит, это предчувствие близящейся старости сделало тебя уязвимым перед молодостью, перед красотой Адрианы?» И снова горьким ответом было: «Да». – Синьор комиссар, что стряслося? – А что? – На вас лица нет! Вы не заболели? – Не спалось, Катаре. Позови-ка Фацио. Фацио тоже не мог похвастать свежим видом. – Комиссар, я сегодня всю ночь заснуть не мог. Вы уверены в том, что мы делаем? – Ни в чем я не уверен. Но других вариантов нет. Фацио развел руками. – Поставь прямо сейчас кого-нибудь на пост у дома. Не хватало, чтобы на нижний этаж вдруг забрел какой-нибудь придурок и испортил нам всю игру. Отошлешь его в пять, потому что к этому времени мы уже приедем. Еще раздобудь удлинитель метров на двадцать с тремя розетками. Купи три лампы-переноски, как в автосервисе, – с проволочной сеткой поверх колбы, представляешь? – Ага. А зачем нам все это? – Подключим удлинитель к розетке у входа в дом и спустим на нижний этаж, как сделал Каллара, когда приходил с инженером. А в тройник воткнем три лампы-переноски, из которых две пойдут в гостиную. Хоть какой-то будет свет. – А все эти навороты не вызовут у Спиталери подозрений? – Если что, Адриана скажет, что ей так посоветовал Каллара. Ты куда сейчас? – К Галлуццо. Работать он был не в состоянии, на звонки не отвечал, не подписал ни единой бумаги. Просто сидел, чуть ли не воткнувшись лицом в вентилятор. В голове то и дело вспыхивали картины – он и Адриана прошлой ночью, – и комиссар усилием воли стирал их. Хотел сосредоточиться на том, чем может обернуться встреча со Спиталери, но тоже не получалось. Солнце, как назло, бушевало так, что и ящерица бы зажарилась. Как последние залпы фейерверка гремят мощнее и раскатистее прочих, застилают небо самыми многоцветными огнями, так и август под конец выдал самые жгучие, самые палящие деньки. Он не смог бы сказать, сколько прошло времени, когда наконец появился Фацио и сообщил, что все достал. – Комиссар, на улице сдохнуть можно. Они договорились, что встретятся на месте в пять. Выходить из участка, чтобы поесть, совершенно не хотелось. Да и аппетита не было. – Катарелла, ни с кем меня не соединяй и никого ко мне не впускай. Как и в прошлый раз, он запер дверь, разделся, направил вентилятор на кресло, которое подтащил к столу. Уселся и довольно скоро задремал. Проснулся он в четыре. Пошел в ванную, ополоснулся водой, по температуре напоминавшей мочу, снова оделся, вышел, сел в машину и поехал в Пиццо. Перед домом уже стояли машины Адрианы и Фацио. Прежде чем выйти из автомобиля, комиссар открыл бардачок, достал пистолет и сунул в задний карман брюк. Он нашел всех в гостиной. Адриана улыбнулась и протянула ему руку, на сей раз совершенно ледяную. Приятное ощущение в такую жару. Это перед Галлуццо она так соблюдает формальности? – Фацио, ты все привез? – Да, комиссар. – Давайте подключайте свет. Фацио и Галлуццо вышли. Не успели они дойти до двери, как Адриана повисла у Монтальбано на шее. – Я люблю тебя еще сильнее. – И прильнула к его губам.