Глеб оперся ладонью на стол совсем рядом от руки девушки. Даня удержала дрожание губ, с силой куснув их изнутри – как раз в то место, что уже не раз пострадало от ее нападок. Нелегко выглядеть уверенной, если смотреть на собеседника снизу вверх. – По-моему, мы договаривались только об одном ужине. – Она взяла стакан, поднесла к губам, но лишь слегка коснулась поверхности жидкости. Основная задача заключалась в том, чтобы в итоге уместить стакан где-нибудь между их рук. – Ничего не мешает нам договориться о последующих. «Последующих? Во множественном числе?!» Даня заерзала. – Собеседник из меня отвратный. Вы должны были уже понять это. – Отнюдь. Общение с вами приносит мне огромное удовольствие, Даниэла. – Глеб Валентинович… – Просто Глеб. Без отчества. Предлагаю отказаться от формальностей. – Конечно, босс. Вырвавшийся из его груди вздох вполне подошел бы для кульминации какой-нибудь органичной театральной сцены. – Судя по всему, будет нелегко. Даня сделала большие глаза, намекая на то, что совершенно не понимает, о чем речь. Да, не понимает… – Но наличие сложностей – это тоже своего рода приключение. – Левин был чересчур воодушевлен. Его рука легко сдвинула стакан и медленно потянулась к Даниной. Сам он тоже наклонился, опасно нависнув над ней. – Спасибо за вкусный ужин! – Вместо ожидания неизбежного Даня предпочла атаковать первой. Схватила тянущуюся к ней руку и от души пожала. Почти по-мужицки – крепко и с чувством. – Вы готовите лучше меня. Вид у гендиректора Левина был воистину прибалдевший. Когда Даня отняла руку, он еще пару секунд удивленно смотрел на свою ладонь. Пока хозяин кухни приходил в себя, девушка, продемонстрировав чудеса ловкости, соскочила со стула и воспользовалась им как следующей преградой: попросту встала по другую сторону. – Ладненько. – Даня демонстративно подогнула рукава, но несильно, чтобы не обнажать раны. – Когда начнем? Уровень удивления Левина повысился еще на несколько делений. – Что именно? Даня готова была поклясться, что в голосе мужчины послышались нотки опасливости. – Мыть посуду. – Она подхватила свою тарелку и уверенно направилась в сторону кухонной зоны. – Ой. Глеб перехватил ее, перегородив путь. Его руки все же нашли девичьи, он прижал их сверху, будто помогая удерживать на весу тарелку. – Мыть посуду? – повторил он за ней. – Ну… да. Помогу, – осторожно пояснила Даня, страдая от излишнего жара, источаемого его ладонями. – Посуду помыть? – Да. «Нормально у него там все?..» – додумать вопрос не успела, потому что Глеб залился смехом. Жаркие руки перепрыгнули на ее предплечья и сжали, а сам он едва ли не повис на ней, не переставая смеяться. – Надо же, ну надо же!.. – Что? – Даня аккуратно отвела грязную тарелку подальше от белоснежной футболки Левина, а то еще бы чуть-чуть, и он ткнулся бы грудью в оставшуюся от свинины подливку. – Вы невероятны. – Спорно, – на всякий случай возразила Даня. – Ни одного спорного момента. – Глеб восстановил равновесие. В темных глазах плясали искорки. – Вам придется понять, что теперь я вас никуда не отпущу. Все серьезно, Даниэла.Я серьезен. * * * Снаружи моросило. Капли дождя ловили свет фонарей и сверкали в темноте, будто тонкие серебристые нити. Даня покинула такси прежде, чем добралась до дома. Ей жизненно необходимо было пройтись и спокойно все обдумать. Прохлада вечера действовала умиротворяюще. Сказать по правде, порыв Левина не на шутку обеспокоил девушку. Она всерьез решила, что тот загородит собой выход и не выпустит ее из квартиры. «Бред, конечно. – Даня смахнула с волос застывшие капли. На их место немедленно упали новые. – Он же не какой-то там больной извращенец. Не стал бы запирать меня или сажать на цепь. Однако на секунду и правда показалось, что он не хочет меня отпускать». После странноватого заявления Левина Даня растерялась окончательно. В голову больше не лезли никакие темы для разговоров. Глеб наверняка заметил, в каком она состоянии, потому что в последующем его интонации были наполнены мягким благозвучием, успокаивающим слух. Таким методом вполне можно было урезонить ребенка. Или хищного зверя. Хорошо, что не дошло до применения «особого голоса». Он отказался от ее помощи в мытье посуды и не удержал, когда она засобиралась домой к братьям. Многозначительно улыбнувшись, Глеб пожелал ей приятного времяпровождения на остаток вечера и… все. Даня преспокойно покинула его квартиру. Отличный прием. Теперь ее голова была забита противоречивыми мыслями. И в каждой первой фигурировал Глеб Левин. Что же он подразумевал, разыгрывая весь этот спектакль? «Возможно ли, что я настолько шикарный менеджер, что меня как работника грех терять? – Даня перепрыгнула через темную лужу. – И тем более отпускать к конкурентам. Или он намекал… в общем, это даже уже на намеки не тянет. Неужели на какие-то особые отношения надеется? Типа у него ко мне чувства? И месяца не прошло с первой встречи. Какие, к чертям, чувства?! Он же профессионал. Зачем смешивать одно с другим?!» Впереди вырос силуэт ее дома. Где-то там, в вышине, ожидала квартира на две комнаты, каждую из которой легко преодолеть в три прыжка, и кухней, где успешно развернется разве что скопище гномов. Но плата за коммунальные услуги выходила совсем не копеечная. Близнецы все еще росли, и менять одежду и обувь в последующем также придется в бешеном темпе. Продукты недешевые, гадостью быстрого приготовления детей не накормишь. А в будущем наверняка придется записывать их на различные образовательные курсы, чтобы должным образом подготовить к итоговым тестам и экзаменам. «Заса-а-ада. – Даня остановилась у арки, ведущей во двор. Дрожащие пальцы перебирали рукава плаща и периодически замирали на гладкой пуговице. Давненько она не меняла верхнюю одежду. Да и покупала ли вообще что-нибудь для себя с тех пор, как в ее жизнь вернулась троица Шацких? – С балластом прыгать ввысь по карьерной лестнице не вариант. Если уйду с головой в работу, опека может вменить мне отсутствие участия в воспитании. Возьмут и вытащат на комиссию по делам несовершеннолетних на потеху всяким администраторшам. А не будет усердия в работе – успеха не видать. Успех – одна из возможных гарантий денежного обеспечения». Ступив под холодные своды арки, Даня подняла голову и вгляделась в темный потолок. Препятствие для взлета. Птице не вспорхнуть к небесам, если груз ответственности так и будет прижимать ее к земле. С другой стороны, ведь кто-то может помочь ей поднять этот груз и утянуть вместе с собой наверх. «Левин успешен и обеспечен. Он гораздо лучше всех моих бывших и даже вместе взятых. – Даня остановилась на границе между сухой зоной под сводами арки и намокшего асфальта. Рассматривая поблескивающие в воздухе капли, она протянула руку и провела по шершавой стене. Неприятное покалывание в ладони привело ее в чувство. – Фу, здесь же грязно. – От влажной салфетки, извлеченной из упаковки, тянуло ароматом алоэ. – О чем я только думаю? Ради денег собираюсь соблазнить… Нет, я могу посвятить себя работе. Работать больше. Намного больше. Могу встать на ноги, а потом забрать Киру, Лёлю и Геру обратно. Но к тому времени может случиться все что угодно. Изначальная цель этого сумасбродства основывалась на том, чтобы не разлучаться друг с другом. Смысл потеряется, если я откажусь от них сейчас». Даня посмотрела через плечо. С той стороны, откуда она пришла, стояла стена из дождя. Впереди в освещенном дворе едва накрапывало. Причина была в раскидистых деревьях, все еще удерживающих остаток роскошной листвы. Что ждет ее впереди? Закинув скомканную салфетку в урну, Даня шагнула на плиточную дорожку, пролегающую через детскую площадку. Уличный шум, гудки автомобилей, шуршание шин, шепот дождя, – все это существовало где-то далеко, за пределами сонной реальности. А во дворе стояла тишина. Тень, застывшая на горке, покачнулась. Заскрипели подошвы, и на тропку прямо перед Даней кто-то спрыгнул. – Эй! – Она отшатнулась, неуклюже вскинув правую ногу, чтобы уйти от столкновения. – Ты что здесь забыл?! Завершивший прыжок Яков сидел на корточках и не шевелился. На нем была куртка, а капюшон был натянут на голову. Но даже с такой конспирацией Даня без труда узнала его. Что послужило подсказкой: силуэт, стройность фигуры, особенность движений или собственные ощущения, – она вряд ли смогла бы ответить. Но уверенность в собственной правоте поражала даже ее. Мальчишка по-прежнему не двигался. На Даню нахлынуло беспокойство. Движения были слишком резкими? Перестарался с прыжком? Травма дала о себе знать? Как только она приблизилась, Яков выпрямился. Капюшон каким-то чудом удержался на пышных волосах. В тени, отбрасываемой плотной тканью, сверкнули малюсенькие полумесяцы – отблески света фонаря, застывшие в глазах мальчишки. И как только у него это получалось? Выглядеть инфернальным созданием на фоне грязного двора и искусственного света? Капельки дождя, пробивающиеся сквозь ветви, дрожа, повисали на краю капюшона, а потом соскальзывали на светлые локоны, в конце концов, застывая полупрозрачной крупицей слюды. «А у меня вид как у мокрой мыши. – Даня впилась зубами в многострадальную губу. Наверное, завтра вся нижняя часть лица опухнет. Рука непроизвольно потянулась пригладить волосы. Мокрые. Ничего удивительного. – И тушь, наверное, поплыла. Не всем дано быть принцессой». – Ты… – Даня, вспомнив о прямых обязанностях, задохнулась от возмущения. – Что ты тут делаешь?! Уже поздно. Завтра собрание по поводу проекта с самого утра! Как… Как ты вообще сюда попал? – Убежал. – Голос Якова звучал глухо. – Через балкон. – Ха! Смешно. Ты в курсе, который час? – А ты? «Полумесяцы» в глазах яростно сверкнули. Пристальный взгляд уперся в Даню. Ей вновь захотелось утереть щеки, даже если подтеков туши на них не было и в помине. – Поздно. – Даня шагнула назад. Один по-солдатски четкий шаг. – Деткам уже давно пора залезть в кроватки. – Ты ушла из студии. – Яков стоял неподвижно. Если бы не ясный звук голоса, его легко можно было спутать со статуей – правда чересчур детализированной. Точно фигура из музея «Мадам Тюссо». – Работа была завершена. – Даня сложила руки на груди. – Снять с тебя макияж Шушу вполне способна и без моего присутствия. А у меня были дела. – Куда ты ходила? «Настырность – уровень «Бог». – Она коснулась языком уже кровоточащей кожи с внутренней стороны губы. Все-таки прокусила. – Умерь любопытство». – Где ты была? – не унимался Яков. – Дела. У меня были дела.