— В цоколь? Громов, ты серьезно? — удивленно вопрошаю. Именно туда мы спускаемся по ступеням каменным. Громов открывает толстую металлическую дверь. Вывески на ней нет. Неприметная дверь, словно портал в другое измерение — не в обоссанный притон, как подумалось, а с российского двора прямиком в Париж, в кабаре «Мулен Руж», не меньше. Здесь все красное и золотое. До неприличия роскошное. Охранники в стороне — для вида. Они сами боятся посетителей этого клуба. И я боюсь. Попала в самый концентрат криминала и беззаконья. — Засмотрелась на танцовщиц? — Громов ведет меня через общий зал. — Нам наверх. Мимо бархатных диванов — родни царских тронов. Мимо гостей с протокольными мордами. Здесь пахнет дорогим виски и большими деньгами. А еще сигарами. Ловкие официантки с перьями на головах и в юбках, не прикрывающих задницы, снуют туда-сюда. Играет джаз. И я ощущаю себя странно до дрожи. Мы поднимаемся на второй этаж. Замут — простой наемник, ему с нами нельзя. Он остается ждать внизу. Будет выпивать и глазеть на танцовщиц с намереньем снять очередную Каролинку. Мы поднимаемся на второй этаж и сворачиваем направо. Артём отодвигает плотную ширму, вынуждая мое сердце застрять в горле. — Здарова, Гром! Именно «здарова» говорит пухлый лысый мужик с цепью на шее. Но это не так важно. Я оглядываю жен, любовниц, эскортниц… Черт их знает. Сравниваю с собой. В мыслях калейдоскоп, в груди тревога. Они все такие разные. Я представляла себе моделей в соцсети, но в жизни совершенно иначе. Дамы в теле и совсем тощие. Есть рыжая с веснушками и женщина возрастом моей мамы. А еще блондинка с ангельскими голубыми глазами. Увидев такую девочку на улице, сроду не догадаешься, что она пара криминального авторитета. Девочка носит очки и похожа на девственницу. Все женщины без накаченных губ и грудей. Естественные. Любовницы и эскортницы тут же отсеиваются. От этого мне только хуже. Мне предстоит иметь дело с верными спутницами самых опасных мужчин в городе. Да, они разные и объединяют их лишь изысканные наряды и украшения. Проституткой в своем платье для куража здесь выгляжу только я. В помещении вип-зоны работает кондиционер, но холод по коже уж точно не от него. Перевожу внимание с блондинки, похожей на непорочного ангела, и не верю своим глазам: — Фархад Каримович?!. А отец моего ученика что здесь забыл? Виктории нет, он один. Алиев тоже удивлен, приподнимает брови — меньше всего на свете он ждал встречи с учительницей в этом закрытом клубе среди предводителей преступных группировок. Громов кладет ладонь ниже моего копчика, слегка подталкивает, чтобы шла. Для нас освобождают место во главе стола. В хрустальных бокалах пузырится игристое. От закусок рот заполняется слюной. Я только успеваю сделать глоток шампанского, как слышу предложение одной из дам: — Девчонки, пойдемте покурим, что ли? Только Громов берет прозрачный стакан и мешает водку с «Чинзано». Я растеряно смотрю на эти манипуляции и не понимаю, что делать. Я не курю, и теоретически могу спокойно оставаться с мужчинами. — Иди, Фортуна, — подсказывает Артём. И я начинаю догадываться, что все участники действа собрались, а наш поход в курилку лишь повод оставить лидеров наедине. Серьезный разговор намечается у них. Переживаю за Фархада больше, чем он сам за себя. Осторожно поднимаюсь. Глянцевый стол и диван буквой П вокруг него. Мне снова приходится сверкать пятой точкой перед лицами чуть отстранившихся бандитов, чтобы протиснуться. Почему нельзя было сесть с краю? Ах да, Громов главенствует и место занимает соответствующее. Задеваю ногами коленки многоуважаемых бандитов, жмусь к столу. Назад проще будет пролезть под ним, а не вот это все. Разномастные дамы шествуют спереди, я предпочитаю держаться поодаль. Не то чтобы дикая, просто очень сложно влиться в компанию. Да еще в такую компанию. Мы проходим мимо таких же закрытых балдахинами зон, и никому не известно, кто скрывается внутри. Проходим сортир размером с мою бывшую квартирку. В ней наверняка уже засохли фиалки на подоконнике, и, чувствую, скоро постучатся в дверь коллекторы. Сворачиваем за угол, и женщина — та, что возрастом моей мамы — толкает дверь. Курилка просторная, оформлена в стиле клуба. Здесь очень холодно и гулко работает вытяжка. — Эм… угостите меня? — тянусь рукой к пачке, что держит рыжая девушка. Выуживаю тонкую сигарету, подкуриваю от любезно предоставленной зажигалки. Нас ровно десять. В клубе собрались лидеры не только нашего города, но и соседних. Я понимаю, что девушки между собой знакомы, уже подружки. — Наконец-то Гром показал тебя. А то мы думали, он так и останется волком-одиночкой. Я мило улыбаюсь. Для вида набираю в рот горький дым, но не вдыхаю. Слышу голос блондинки: — Заю на днях наживую заштопывала. Пришлось даже капельницу ставить. Еле откачали. — В Столыпина шмаляли? По нему и не скажешь… — Ага. Сявка какая-то. Исподтишка. Хорошо, что его поймали и выпотрошили. — Блондинка выдувает ядовитый дым и оборачивается ко мне: — Какой антибиотик посоветуешь вводить после огнестрела? Чего? Она говорит будто между прочим. Меня вообще-то от вида крови мутит, но я начеку и пытаюсь понять суть жизни спутниц криминальных мужчин. — Пенициллин, — подыгрываю наобум. — Не, параша. Мне остается только глазеть и моргать через раз. Комната заполняется дымом, несмотря на наличие вытяжки. Дурно. — Знаете, девки, а меня бесит Рустам. Он каждый раз обещает не втягивать в свои дела, но опять заставляет идти в качестве заманухи, ложиться под типа, чтобы вытащить его из охраняемого особняка. А тип — депутат. Я что здесь, самая рыжая?! — говорит та, что действительно самая рыжая. — Кошмар какой-то… — забываюсь я и привлекаю к себе фразой внимание. Все пялятся на меня, как на белую ворону. Ну или как на сумасшедшую — для женщин это повседневная реалия, для меня — жуть несусветная. Самая старшая и прожженная тетка щурится, с недоверием спрашивает: — Ты никогда не лечила Грома после выезда? Не помогала ему в делах? — Не приходилось. Артём хоть и имеет конфликт с законом, но весьма уравновешенный человек. Повисает немая пауза. Я начинаю жалеть, что вообще пошла с ними в эту вонючую курилку. Мне неприятно. Женщины выстраиваются напротив меня, и атмосфера в комнатке становится не безобидной. — Детка, да ты хоть представляешь, кто такой Гром? Удивительно, почему ты еще не сдохла рядом с ним! — А должна?.. — Дрожишь? Вот только бояться надо не нас и не тех, кто сидит рядом. А Грома. Ему тридцать три, и до тебя никто не продержался с ним дольше недели. — Просто не сошлись характерами. — Их больше никто не видел. Сечешь? Твой Гром — отморозок. И таких жестоких людей мы не встречали даже среди врагов. — Зачем вы мне это говорите? — Потому что он привел тебя сюда. К нам. Значит, у него интерес. Может страсть, да только звериная. Ты должна быть осторожной и осмысливать каждое слово, находясь с этим человеком. Про звериную страсть я и без прожженной тетки знала прекрасно, но ее слова все равно заставили насторожиться. Проверяют меня, что ли? Дамочки тушат окурки в пепельнице. Делаю то же самое дольше всех — жду, пока они выйдут, хочу побыть одна. Через пару минут покидаю курилку. За порогом меня никто не встречает — ушли боевые подруги, и пес с ними. Медленно плетусь по коридору с желанием заскочить в сортир и остудить запястья в холодной воде. Краем глаза замечаю крепкую фигуру в идеальной рубашке. — Артём… — машу ему рукой. После гнета дамочек Громов кажется мне спасительной каплей воздуха среди всего это смрада. Наверное, я еще морально не готова общаться с такими личностями. Волосы встают дыбом от понимания, что Громову приходится иметь дело с подобными ежедневно — озвереешь тут. Но это поправимо, я в это верю. Громов не сводит с меня взгляда и идет слишком быстро, игнорируя всех на своем пути: — За мной! — Что случилось? Он хватает меня за руку и тащит к уборным. Мужским. Пинает дверцу. — Пошли на хуй отсюда! — выгоняет двух незнакомцев в костюмах, запирает за ними щеколду. Я отшатываюсь. Сердечный ритм просто на разрыв. Бросает в жар моментально. Я больше не вижу Громова. В него будто вселился злой дух и сожрал его прежнюю сущность. Он двигается прямо на меня. Пячусь, прижимаюсь спиной к кафелю. — Не любишь? Я противен тебе, Фортуна? Монстр, да? Животное. Слова звучат, как из преисподней. Мне кажется, у него даже голос изменился. Низкий бас. Чужой. Не моего Артёма. — Успокойся! Это что еще за чушь?! — строго спрашиваю, не желая показывать ужас, что застилает взор. Громов упирается в меня грудью, захватывает края платья и задирает его, дышит, словно разъяренный лев — часто, шумно. Его трясет, а тело горячее, будто огнем горит. Обжигающие ладони срывают с меня трусы, распихивают ноги шире. Я кричу: — Ты сошел с ума?! Но вряд ли кто-то посмеет сунуться к нам. Громов обхватывает мой подбородок пальцами, сжимает, несколько мгновений сверлит меня бешеным взглядом. Его зрачки расширены то ли от возбуждения, то ли от кайфа. Он целует меня, Жадно, голодно. Дышит мне в рот, очерчивает языком губы, напирает и свободной рукой в спешке расстегивает свой ремень. Слышу звук расстегивающейся ширинки. Успеваю только протестующе пискнуть, и Громов снова затыкает мой рот поцелуем. Спускает брюки, упирается членом между ног. Обхватывает меня под коленками и поднимает на руки. Обнаженной промежностью я прижимаюсь к его животу, завожу ноги за поясницу. Глава 15.