— Мама! — Аришка вскакивает с дивана и бежит меня встречать. — Доброе утро, доченька! Чем занимаетесь? Бабка Замута откладывает счетные палочки и косится на меня с укоризной. Она нарядила мою дочь в платье и заплела ей два калачика. — Математикой. Бабка Замута не ругается, но просит Арину вернуться к уроку. Дочка освоилась в новом доме, ей нравится эта необычная обстановка. «Друг» Артём с подарочками и попрыгульками вокруг нее — все для принцессы. Игры с наемниками в догонялки и прятки. Физкультура с Замутом. Рисование с Касымом. Уроки с бабкой. Арина здесь в беспрекословном авторитете. Отец так постарался. Как только он решит вопрос с Якутом, определим Арину в школу. Обнимаю себя руками, шлепаю босыми ногами по плитке в столовую. — Артём, у меня нет аппетита. — Смотрю на яичницу в белой тарелке. — Мутит? Тошно? Но тебе же было вкусно, когда ты лично подливала в сок водку. Вступала в спор со Столыпиным. Говорила, что по одной рюмке добавляют только тёлки, а ты — роскошная женщина, поэтому надо полторы. — Замолчи! Я без тебя это знаю, но вспоминать не хочу. — Пошутили и хватит. Присядь, Фортуна. — Громов меняется в лице, вновь превращаясь в жестокого Диктатора. Указывает мне на стул. Складывает локти на столешницу и с силой сжимает руки в кулаки. — Выйдите все. — Говорит так, что мороз проступает на коже. — И ты, Замут, тоже. — Но… Гром? — Пошел вон. Артём отслеживает взглядом своих наемников и, только когда дверь в столовую закрывается, оборачивается ко мне. Я на рефлексах напрягаю ягодицы. Громов выгнал всех, даже Замута. А ведь эта бородатая держиморда мне лично хвастался, что у Грома нет никого ближе него. И скалился высокомерно. Конечно, лидер доверяет наемнику как себе. Вот вам и доверие. Но я не злорадствую. Наоборот. Уж лучше бы Громов оставил наемника, а не пугал меня своим взглядом. Невольно вздрагиваю и ёжусь. Артём прожигает меня глазами и говорит вполголоса: — Айхана видели недалеко от нашего дома. Я еще не отошла после ночки и теряюсь. — Ты уверен, что хочешь обсудить это со мной? Мне казалось, такие вещи нужно рассказывать наемникам. — Среди них крыса. Якут был предупрежден и съебался в самый последний момент. Гнида. У меня начинает сильно чесаться голова. То ли от нервов, то ли от слова «гнида». Резко бросает в жар, так что горят уши и лицо. — Скажи честно, Громов, Якут может причинить вред нашей дочери? — Может. Арина — его главная цель. Потом ты. Глаза щиплет от слез. Я смотрю на Артёма, и меня знобит. Это не страх, это нечто большее. Не придумали еще слов, что могли бы описать чувства матери. — Я прокляну тебя, Громов, если с Ариной что-то случится! Ты должен нас защитить! — Тише будь. — Почему грешишь ты, а расплачиваются невинные?! Это что за законы такие скотские?! И ладно я, но Арина?! Громов, как так?! — Замолчи. — Иди к черту! — кричу. Дышу, будто марафон пробежала, и смотрю, как у Громова вместо крови разливается пламя. Проступает на коже влагой и делает его татуировки еще ярче. Адовы письмена, от которых в глазах рябит. Я их все наизусть выучила. Каждый символ, что тянется от нижней границы пресса вверх, очерчивает руки и заканчивается у подбородка. Пламя разливается в крови с бешеным давлением и переполняет вены. Они выпирают на руках и шее. Громов поднимается медленно, не сводя с меня холодного взгляда. Пячусь к стене и догадываться не могу, что сейчас у него на уме. — Закрой. Рот. Ты забываешься. Он говорит будто механически. Его лицо не выдает эмоций, но Громов будто уже уничтожил меня авансом. Я кидаюсь к двери, он перехватывает меня в секунду и жестко впечатывает в стену. Берет за горло, сжимает пальцами. Стоит ему приложить чуть больше усилий — переломит. Мне не хватает кислорода, но я отчаянно цепляюсь за жизнь и ловлю губами тяжелое дыхание Громова. Он склоняется слишком близко и ненавидит меня в этот момент. — Ты… ты не доверяешь даже самым близким наемникам… — хриплю и впиваюсь двумя ладошками в запястье Громова в надежде ослабить живую удавку. — А разве можно верить убийцам? Нет, Фортуна, в доме предатель. Наша дочь в опасности. Ты орешь… Он очень сильный мужчина. И морально, и физически. Громов привык давить людей и ему необязательно иметь при себе оружие. Он привык идти напролом. Оставлять после себя развалины и прах. Но я женщина. Обычная женщина, только ступившая на опасный путь. Громов напрягает руку и почти отрывает меня от пола, заставляя встать на цыпочки, чтобы не задохнуться. — Артём, отпусти. — Слезы жаркими горошинами катятся из глаз, щекочут лицо и падают на руку Громову. Он расслабляет пальцы и отходит на два шага. Я сползаю по стене на коленки. Снизу вверх смотрю на Артёма, а он — демоном — на меня. — Я доверяю только тебе, Фортуна. И я обязательно уничтожу Айхана. Рано или поздно. Если ты все не спалишь. Испорченная баба. — А кто портил-то? Было бы лучше помолчать и продолжать выслушивать нотации Громова. А я опять разжигаю в нем исступление. Он стирает со лба пот, ему сложно, но он продолжает говорить тихо: — Я украду вас. И тебя, и Аришку. Но на это нужно время, чтобы сделать все грамотно. — Твой дом переполнен охраной, однако даже с ней нависла угроза. Ты не разбираешься в людях! Сотню раз я обещала себе не играть с воспламеняющимся Громовым. Не кидаться спичками, зная итог наперед. Когда-нибудь Громов просто меня убьет. А может, я сделаю это первая, если узнаю, что по его вине кто-то посмеет причинить вред нашей дочери. — Когда убью предателя — вернетесь. И… Фортуна, не учи меня, как выбирать наемников. Подтягиваю к груди коленки, обнимаю их, покачиваюсь подобно маятнику. Моя нервная система еще не настолько совершенна, как у Громова, и от стресса в мыслях лишь пустота. Будто душу вытянули вместе с новостью об Айхане. — Я отдал тебе Касыма. Так будет надежнее, но будь внимательной. — Значит, ты не ревнуешь? — Ревную. И лучше не разгуливай больше по дому без белья. Я снова вздрагиваю и спешу поправить полы халата. О трусах в этот момент я думаю в самую последнюю очередь. Громов подходит ближе и поднимает меня на ноги. Глава 18. Придерживаюсь за стенку и встаю. Ноги предательски дрожат от страха и злости. А еще безвыходности, ведь мы с дочерью вынуждены находиться в самом пекле. — И что мне теперь делать? — Просто веди себя обычно, — говорит он. Мой личный дьявол со своим адом. Громов тоже на взводе. Он боится за меня и Арину. Только страх у него другой — он подобен торнадо, что уничтожает в пыль и господствует на останках. Мне лучше на время скрыться с глаз Артёма. Ему нужно остыть. И я делаю шаг, другой, но не чувствую под собой пола. Кожа на спине горит и потеет от тяжелого взгляда Громова. Я открываю дверь, замираю, с опаской выглядываю. — Фортуна, блядь… успокойся, — рычит зло. Веди себя естественно. Ладно-ладно. Не рычи. Выпрямляю спину и расправляю плечи. Резко шагаю вон, сворачиваю за угол и оглядываю просторную гостиную. Все как на ладони. Кто здесь крыса? Кто предатель? Касым, едва заметив меня, поднимается с дивана и идет к своей «хозяйке». Наемник аккуратно причесан и от него всегда приятно пахнет. Костюм тоже идеален. Его раскосые глаза теплые, а улыбка сладкая. Как у сексуального извращенца. Жар со спины перетекает по копчику, и я поджимаю губы, пытаясь улыбнуться в ответ. Безымянные наемники, как призраки — парят по территории туда-сюда. Мне видны их темные одеяния через большие окна на первом этаже. Наверное, разрабатывают план, чтобы поскорее сдать нас с Ариной вражескому Якуту. А сегодня пасмурно, и картинка за прозрачными стеклами особенно тленная. Щурюсь задумчиво. — Вероника Сергеевна, разве на кухне опохмеляют? Что с твоим лицом?— слышу голос Замута. Неопрятный грубиян развалился в кресле. Может, это ему зарплаты мало, которую отстегивает Громов, и он решил стать крысой?