Мне жалко Касыма и Громова. Я ненавижу себя и свою внешность. Лучше бы родилась обезьяной. Мы проезжаем лес, и прямо перед глазами возникает дачный поселок. Двигаемся по тесным улочкам. Останавливаемся у небольшого домика. Громов заглушает мотор и раздраженно сопит. — Приехали. — Осматривает меня внимательно. — Вытри слезы и не пугай нашу дочь. Я поступил правильно. Касыму сейчас гораздо лучше, чем было бы на моей службе. Выпрыгиваю из машины, всем своим видом показывая недовольство, иду к деревянной калитке. — С другой стороны крючок. Настигает Громов, тянется через меня, распахивает створку и пропускает вперед. Я вижу дом, каменную дорожку и фруктово-ягодный сад. Двор заброшен. Неудивительно, ведь Громов явно не смахивает на веселого дачника. А вот я бы здесь летом насажала хризантем и развела огородик. За домом слышу приглушенный женский голос: — Деточка, два накида и через петельку. Я настораживаюсь, обнимаю себя руками и скорее иду на звук. Обхожу дом, а за ним на лавочке вижу Арину в компании пожилой женщины. Меня на инстинктах охватывает ужас. Теряюсь, оборачиваюсь на Артёма. — Ей можно доверять. — Громов, ты уже говорил так про одну бабку. — Спокойно, это Зоя, соседка по даче. — Папочка! — Кричит моя маленькая Аришенька и откидывает начатый шарф со спицами на колени соседке. Смеется доченька, бежит к нам. А глазенки счастливые. Светятся. Мелким вихрем проносится мимо меня прямиком в теплые объятья ближайшего родственника. Идиллия. — А маму тоже поцеловать не хочешь?! — возмущаюсь. — Хочу. Хитринка жмется к Громову и поглаживает крохотной ладошкой его колючую щеку. Вот точно принцесса и дракон. С одинаковыми глазами. А мать вообще-то жизнью ради вас рисковала — ворчу мысленно секунды три. Не выдерживаю и сама усаживаюсь рядом. Одной рукой обнимаю Аришку, второй Громова. Эх, знала бы дочь, насколько сильный, властный и могущественный у нее отец. Возможно, я расскажу ей обо всем с самого начала. Расскажу обязательно. Лет через двадцать. И посоветую выбрать себе в мужья юриста или предпринимателя. Достаточно криминала для нашей семьи. Хотя не уверена, как бы Громов отреагировал на будущего зятя. — Папа Артём, а ты женишься на моей маме? Она же красивая, да? Ай да Арина! И мы с Громовым переглядываемся удивленно. Арина не из тех, кто будет терпеть побегульки в кулуарах, она человек грамотный. За официальность. Сама себе выбрала отца, сейчас устраивает личную жизнь матери. — Женюсь. — Это хорошо. Киндер принес? Протягивает ладошку и шевелит пальчиками, мол, давай уже скорее. — С твоей хваткой, Арина Артёмовна, не стыдно будет оставить в наследство целую империю. Всех за пояс заткнешь! Громов доволен как никогда. Он расплачивается с соседкой тысячной купюрой, возвращается к нам, берет Арину и меня за руки. — Идемте, девочки. Арина счастлива, я не очень. Мне нужно время, чтобы отойти от пережитого. Попытаться подавить чувство вины. Оно гложет меня. Мы усаживаемся с Ариной на заднее сиденье. Громов заводит мотор и управляет внедорожником с особой внимательностью. Не знаю, что у него в голове творится. Артём, как всегда, сохраняет выдержку. Возможно, устранив Касыма, он, наконец, успокоился. И не подпустит больше наемников ко мне так близко. Незаметно утираю слезу. Доченька уснула у меня на коленях. Поглаживаю ее мягкие золотистые волосы, искоса контролирую Громова. Всю дорогу он не проронил ни слова. Даже двигаясь по городу, о чем-то размышлял. Мы подъезжаем к особняку, и уже издали я вижу знакомые черные авто и двух безымянных наемников. — Сразу идите в дом, Фортуна. — Приказывает Артём и глушит внедорожник у забора. Он любит нас — без сомнения, но сейчас ему придется решать дела посерьезнее. Я завожу Арину внутрь пустынного дома. Мою ей руки, переодеваю. Дергаюсь, как на иголках, и в комнате выпиваю тройную дозу седативного. Аппетита нет, валяюсь на постели, пока дочь смотрит мультики. Медленно моргаю. — Ариш, полежи со мной. Забираю доченьку к себе и вырубаюсь. Вздрагиваю и мутным взглядом смотрю на часы. Успокоительного хватило ровно на двадцать минут, а после сердце снова схватывает тахикардией. Арина дремлет. Я решаю потихоньку спуститься в кухню. В горле пересохло до першения. Шагаю вниз и собираюсь свернуть к крану, но останавливаюсь в гостиной и залипаю у окна, за которым видно скрытую часть двора и бетонные ангары. Я вижу, как горит свет в лечебнице, и нервно сглатываю. Я помню это чудовищное место. Очевидно, сейчас оно опять заполнено болью. Уцелевшие бойцы зализывают раны. И представить боюсь, что они сейчас испытывают. Рядом с входом я вижу лидера в компании неизвестного наемника. Щурюсь, вглядываюсь и разочарованно хмыкаю. Громов пополнил недостающие ряды, срубив одну пешку и заменив ее на другую. Разворачиваюсь и на цыпочках крадусь к входной двери, бесшумно открываю, выскальзываю, обхожу особняк и прячусь за углом. Громов суров и величествен. Морально поддерживает свою армию в тяжелые минуты. Он измотан, но не может позволить себе отдых, в отличие от нас с дочкой. Дает указание новенькому: — Сегодня же отправляйся в Якутию. У Тамерлана, как выяснилось, был еще один ребенок. Нужно уничтожить раз и навсегда этих тварей. Забрать рудник. Нельзя допустить, чтобы младший Хамаров явился к нам с расправой. А новенький кивает. На нем белоснежная рубашка, обтягивает впечатляющую спину. Черные брюки, дорогой ремень и туфли. Он брюнет, его волосы аккуратно зачесаны назад. Кривлюсь в усмешке — наемник больше походит на голливудского актера, а не на страшилищ из преисподней Громова. Он статный и очень напоминает самого лидера. И где только Артём его нашел? Пожалуй, суну-ка я нос не в свое дело. Я же все-таки женщина предводителя и должна быть в курсе. Задираю тот самый нос и, будто случайно гуляя, подхожу к мужчинам. Громов сразу же меня замечает. Осуждающе вздыхает, но ничего не говорит. Он уже привык к моей любознательности. Почти смирился. А вот визави словно лимон зажевал. Наемник совершенно не знаком со мной, но смотрит так, будто терпеть не может. Давит своей энергетикой. Осматриваю брюнета в ответ на его немое хамство. Чуть вздернутый нос, черные глаза, ухоженная щетина. Ролекс золотой на широком запястье. Я бы могла назвать его красавцем, однако… — Сергеевна, какого хрена? Дыру прожжешь! Так нужно. И мне, если тебе так интересно, не нравится этот прикид! — Замут?! — А кто еще? Хватит пялиться! Без твоего взгляда тошно… Ну ничего себе! Кто Он? Покажите мне того героя, кто отмыл Замута, подстриг и сбрил его отвратительную длиннющую бороду! Я выпишу премию стилисту, что подобрал наемнику модную одежду. Сейчас его образ совершенно другой. Встретив Замута на улице, не узнала бы точно. Он оказался моложе, чем я думала, хотя доподлинно никому не известен его возраст. Да и желающих не было проявить интерес глубже. А наемнику и так нормально. Оборачиваюсь к Артёму: — Что-то случилось? — Нет, Вероника, — укладывает свою руку мне на талию. — У нас все хорошо, а вот на Замута возложена главная миссия. ЭПИЛОГ. Месяц спустя. — Мама, не затягивай так корсет, дышать нечем! Говорит не Аришка, а я. Стоя у ростового зеркала обители Громова. А в отражении я вижу себя в подвенечном платье с фатой и мою маму. Изысканную красавицу с аристократическими манерами. Бывшую балерину. Сейчас она на заслуженном отдыхе. Как только все поутихло, мы с Артёмом исполнили мечту Арины и подали заявление в ЗАГС. Правда, свадьбы как таковой не будет, только тихая роспись. Нельзя придавать огласке наш маленький семейный праздник. Последствия теперь уже всем известны. — Дышать тебе нечем. А мне? Ника? Разве для него я тебя рожала? Охает мама и с силой затягивает шнуровку. Мы встретили маму три дня назад. Она прибыла к нам из отдаленного города по случаю торжества. Она единственный гость, кого я не смогла оставить в неведении. Мы с мамой очень похожи, копии. И мне не стыдно будет встречать старость с Громовым. Надеюсь, что стану такой же изящной, переступив пятидесятилетний рубеж. — Артём хороший. Просто внешность у него специфическая. И Арина быстро его приняла. — Конечно, приняла, а ты приняла еще задолго до появления внучки! Впервые увидев Громова, мама сразу догадалась о его тесном родстве с Ариной. Их идентичность бесспорна, а больше всего выдают глаза. Мама поправляет низ моего платья, поджимает губы и отходит к туалетному столику. Опирается на него руками, тяжко вздыхает, но выбора у нее не остается, кроме как смириться с Громовым. — Заботится о приматах в зоопарке, да?! — Качает головой. Я еле сдерживаю смешок и обрызгиваю себя духами. Громов же у нас считает себя мастером шутки. Поэтому по пути из аэропорта на мамину фразу сквозь зубы: «Молодой человек, ну и чем же вы занимаетесь?» ответил то, что сейчас цитирует моя матушка.