Он хвастливым жестом обвел стол, будто то, что сегодня у него такой шикарный ужин, это только его заслуга, и у Алилессы глаза от гнева потемнели. — Набить себе живот — это твоя мечта?! — грозно произнесла она. — На что ты тратишь деньги, которые дает тебе мой муж? — Не твое дело, соплячка, — небрежно ответил отец, развалившись на стуле. — Мы заключили с ним сделку, он получил то, что хотел, так пусть теперь платит. — Как бы не так! — воскликнула Алилесса, разъярившись. — Ты тратишь слишком много, и это… это не только его деньги — это и мои деньги теперь. Я его жена, и не хочу, чтобы он спускал их на ветер! — Вот как ты заговорила! — расхохотался пьяно отец. — Неблагодарная тварь! Я пристроил тебя, выдал за приличного человека, я ни слова ему не сказал о ваших с Томом Фелчем делишках, маленькая ты шлюшка! Иначе… — Не было бы никакого «иначе», — жестко бросила Алилесса, решительно шагнув к столу, схватив бутылку с алкоголем и отправив ее прямиком в мусорное ведро. — Моему мужу не в чем меня упрекнуть, и он это знает. Итак, спрашиваю в последний раз: отчего ты не в магазине? — На кой черт он мне теперь, — вяло отмахнулся отец. — Я продам его. От возмущения Алилесса даже задохнулась, дар речи не сразу вернулся к ней. — Что?! — выдохнула она. — Продашь магазин?! А на что же ты собираешься жить, как собираешься содержать девочек?! — А ты мне на что? — цинично усмехнулся отец. — Я двадцать лет растил тебя. Одевал! Кормил! Теперь воя очередь позаботиться обо мне! Алилесса задохнулась от ярости. Руки ее сами сжались в кулаки. «Терроз был прав, — с горечью подумала она, — отец и в самом деле решил безбедно жить за его счет…» — А о девочках ты подумал? — с горечью произнесла Алилесса. — Что ты купил для них? Ничего, я вижу. В прихожей стоит их старая обувь. Мебель вся на месте. И теперь еще хочешь продать магазин, хочешь вообще лишить их к средствам существования? Мой муж даст им образование, но он не будет, он не должен всю жизнь заботиться о них! На что они будут жить? — То есть ты дашь сестрам помереть от голода под забором? — фыркнул отец. Больше у Алилессы не было ни желания, ни терпения разговаривать с ним. С треском захлопнув двери, оставив отца наедине с его ужином и выпивкой, она поспешила в спальню девочек, чтобы собрать их вещи. Да, пожалуй, и тут Терроз прав — девочкам лучше уехать из дома, не видеть отца таким и не слышать скандалов, которые разгорятся тут после того, как тот узнает, поймет, что Гранчестер больше не намерен давать ему денег. Девочкам лучше будет жить как можно дальше от этой грязи — собирая чемоданы, Алилесса вдруг расплакалась, до нее дошла вся мерзость поступка отца. Он растил ее нарочно для того, чтобы продать, и продал, рассчитывая встретить безбедную старость. То, что раньше казалось ей естественным и принималось за заботу о ее будущем, вдруг обрело новую форму, новый смысл. Оно стало мерзким, грязным, и Алилесса с содроганием поняла, что и девочек может ожидать такая же участь — быть проданными какому-нибудь подходящему человеку для того, чтобы отец мог «поправить свое положение». Это значило, что он на врученные деньги мог преспокойно валяться на диване, потягивая пивко и набивая брюхо деликатесами, при этом не заботясь ни о чем и не работая. И все это совершенно не интересуясь тем, что сами девочки об этом думают! Много ли он спрашивал Алилессу, хочет ли она выйти за Гранчестера? И что, ели бы Гранчестер оказался таким, каким хотел казаться — суровым, холодным и жестоким? Что, если бы он избивал ее, как грозился вначале? Отца это ничуть не тронуло бы. Он получил свои денежки, глубоко спрятал их в карман и отдал свой товар в руки покупателя. Остальное его не волновало. И плач жертвы тоже не сильно расстроил бы. И на Тома, на Тома ее внимание обратил именно он! Он научил ее жить с мыслью о том, что Фелч — младший самая подходящая партия для нее. Он учил ее быть покорной жениху и не обращать внимания на его недостатки. Алилесса тряхнула головой, прогоняя воспоминания о пьяном и разъяренном Томе, от которого ее защитил Гранчестер. В тот вечер он был по-настоящему отвратителен. Губы Алилессы искривила горькая усмешка. Знала бы мама… мама растила цветы, ухаживала за ними и продавала их, чтобы их семье было на что жить. Отец же растил не цветы, нет; он растил покорных овечек на продажу. — Чтобы стричь шерсть и резать мясо! — с ненавистью шептала Алилесса, и слезы стыда катились по ее пылающим щекам. Новость о том, что «герцогиня» явилась домой, быстро распространилась по улице. Знакомые, соседи — все с любопытством выглядывали из окон, рассчитывая увидеть Алилессу. Кто-то донес эту весть до школы — сестры Алилессы вприпрыжку неслись домой, оживленно переговариваясь, и люди провожали их завистливыми взглядами. Алилесса не позволила им даже зайти домой; она не знала, видели ли девочки отца в таком состоянии раньше, да и уточнять не хотел. Но и оставлять их с ним наедине хоть на несколько минут ей не хотелось. Она ужасно боялась, что отец что-то скажет, что-то такое липкое и противное, а она не хотела, чтобы ее девочек коснулась эта грязь, эта скверна. «Только не так, как со мной! — твердила она про себя. — Да, мне повезло… в конечном итоге — да, повезло. Но это не значит, что девочкам повезет так же. Я сделаю все, чтобы с ними не поступили так, как со мной! Они будут самостоятельны и независимы, они смогут заработать себе на кусок хлеба и ими никто не будет торговать как кусками мяса с базарного прилавка!» Усадив их в машину, она с трудом погрузила их чемоданы — отец даже не вышел помочь, не поинтересовался, куда они их увозит. В последний раз зайдя в дом, Алилесса снова прошла на кухню. Отец, уже совершенно нетрезвый, жевал свое мясо, запивая его вином, которое он вытащил из помойного ведра, ничуть не побрезговав. — В последний раз повторяю, — кривясь от отвращения, произнесла Алилесса, — возьми себя в руки и начни снова работать в магазине! У тебя достаточно денег, чтобы там все обновить. Ты должен будешь содержать себя сам. О девочках не переживай, я о них позабочусь. Но о себе… Отец насмешливо фыркнул, обдав стол красными брызгами. — Черта с два! — выкрикнул он заплетающимся языком, и Алилесса вышла, прикрыв за собой дверь. На улице ее ждал еще один сюрприз: Том. Вести о ее приезде донеслись и до него и он поспешил… хотя, впрочем, куда ему было спешить, если он как раз весело проводил свое время по соседству, у Мелли? Надо отметить, что саму Мелли совсем н порадовало то, с какой поспешностью ее новоиспеченный молодой человек натянул штаны, как только его телефон зазвонил и некий доброжелатель вкрадчивым голосом доложил ему, что Алилесса приехала в отчий дом. — Зачем ты идешь туда? — обиженно бурчала Мели, пока Том впрыгивал в брюки, метался в поисках носков. — Зачем тебе она? У тебя есть я. Или ты… решил воспользоваться мной и бросить?! В голове лихорадочно отыскивающего предметы своего гардероба Тома мгновенно, как красная лампочка, сигнализирующая об опасности, всплыл голос отца, читающего нужную проповедь «а оно того не стоит», и Том прекрасно себе представил, что Мелли при желании может обвинить его и в совращении, и в изнасиловании, а потому с ней надо вести себя как можно приличнее. — Что ты! — воскликнул Том. От нетерпения его лихорадило, и он, чтобы скрыть эту радостную дрожь, оставил свои поиски, кинулся к Мелли, прикрывающейся одеялом, с жаром ее обнял и чмокнул в плечо, стараясь выдать свое состояние за страсть к девушке. — Ну что ты? У меня есть ты, и я очень этому рад. Но между нами с Алилессой осталось много невысказанного. Я хочу расставить все точки над i. Хочу сказать, что она больше не может на меня рассчитывать… ну, и о нас она должна узнать не от кого-то, а только от меня. Понимаешь? Мелли расплылась в довольной улыбке, Том снова смачно чмокнул ее в плечо, подскочил и продолжил одеваться. К дому Алилессы он подоспел в самый раз — она как раз укладывала в багажник машины чемоданы девочек, и Том помог ей поднять и расположить вещи. — Здравствуй, Алилесса, — тихо произнес он, закрыв багажник и и пристально всматриваясь в ее лицо. — Ну, как ты? Алилесса выглядела шикарно. Их простой девчонки она превратилась в изящную леди, со вкусом одетую в темный костюм. Юбка, обтягивающая стройные бедра, до середины колена — как и полагается настоящей леди. Под прекрасно пошитым жакетом белая шелковая блузка, нитка жемчуга на тонкой шее — похоже, настоящего. Блестящие волосы уложены в строгий валик, дорогие туфли, перчатки из тонкой кожи. На миг она смутилась, опустила взгляд, но тотчас взяла себя в руки, смело глянула ему в глаза. — Отлично, Том, отлично, — ответила она твердо. — У меня все хорошо. Извини, что тогда потревожила тебя. Я не должна была… Я не понимала, что уже замужем, и что у меня перед мужем теперь есть ряд обязательств. Я не должна была. Том усмехнулся, и Алилессу передернуло от цинизма, проскользнувшего в его, казалось бы, грустной улыбке.11ad2d — Вот как, — протянул он, рассматривая сияющую на солнце черную машину. — Вот как… быстро же ты позабыла меня! А я, как дурак, бегал за твоим… мужем. Умолял его оставить тебя. Дать тебе свободу. Алилесса снова вспыхнула от стыда, но поборола в себе ненужную неловкость. — Я еще раз прошу у тебя прощения, — произнесла она твердо, прямо глядя ему в глаза. — И только? Это все, что ты хочешь мне сказать? — Все изменилось, Том. — Ты… ты больше не любишь меня? — Нет, Том. Больше нет. Но и если бы любила — то все равно сказала бы то, что говорю теперь: нам надо забыть друг о друге. Мне очень жаль, что я причиняю тебе боль. И поверь мне, твоя любовь для меня не пустой звук, я всегда буду вспоминать о тебе с нежностью, но… Том прервал ее речь, грубо расхохотавшись, запустив пальцы в волосы, взъерошив их, словно у него мозг закипал. — Так, да?! — выкрикнул он. — Ты так просто об этом говоришь, разбиваешь мне сердце и просто говоришь «извини»? Конечно, ты быстро утешилась! Твой муж умеет утешать, — Том едко усмехнулся, указав на машину, на саму Алилессу. — А я? Что остается мне?! — Я не виновата в этой ситуации, Том, — сухо ответила Алилесса. — Поверь мне, я не виновата. Не так я видела себе свое будущее, но ничего уже не изменить. И у меня есть обязанности перед… — А если он бросит тебя? — быстро спросил Том. — Как тогда? Я вижу, ты ему еще не надоела, может, даже наоборот — он только вошел во вкус. Хорошо он тебя трахает, а? Наверное, хорошо. И ты ему хорошо подмахиваешь, если он такие подарки тебе делает. — Замолчи, Том! — прошипела Алилесса, багровея от стыда. — Люди слышат! — Что слышат люди? Что ты спишь с ним? Так все давно все поняли! — Ты говорил, что любишь меня. Может, ты помолчишь, прекратишь меня оскорблять в память об этой любви? Я знаю, что тебе больно. Я сама недавно пережила эту больно. Но… — Любовь! — прокричал Том, паясничая. — Кому она нужна, эта любовь! Я готов был драться за тебя, бороться! Но вот ты приезжаешь, смотришь на меня так высокомерно, такими чужими глазами и говоришь, что все, не нужен тебе Том! И я смотрю на тебя и не вижу… не вижу свою маленькую Алилессу! — Я больше не твоя, Том. Не твоя. Не обращая больше внимания на выкрикивающего что-то обидное Тома, Алилесса поспешно обошла машину, уселась за руль и подняла стекло, отрезая все звуки улицы и его голос. ********* Алилесса уехала, а Том остался. Стоя посередине улицы, тяжко дыша, взлохмаченный и встрепанный, как после драки, он стыдливо втягивал голову в плечи, вздрагивал от каждого звука, и каждый взгляд на себе он ощущал как плевок. Так глупо и так униженно он себя еще ни разу не чувствовал! Лучше б Алилесса наврала, лучше б она фальшиво улыбалась и лгала, обещая ему встречу, чем так просто и прямо сказать, что он больше не нужен ей. Гранчестер сумел заставить ее забыть о своем Томе. Вероятно, это была еще не любовь, но в девушке что-то поменялось. Она смотрела иначе, иначе улыбалась, и в ее глазах была какая-то тайна. Какое-то знание теперь жило в ней, и он, Том, не был причастен к этому. Какая-то часть ее жизни прошла без него, его вычеркнули из крохотного отрезка времени, и оказалось, что он ей совсем не нужен. Мелкое ничтожество… Захотелось орать и двинуть как следует кулаком — да хоть бы по напыщенной морде Гранчестера, налететь на него и лупить дико, яростно!.. — Нет, черта с два я позволю вам оставить меня в дураках, — зло шипел Том, стискивая кулаки. — Черта с два… ты сама прибежишь ко мне и сама раздвинешь ноги… сама будешь умолять взять тебя. Сама… Интрига (3) Мысль о независимости не давала Алилессе покоя. Плюс слова Тома навязчиво всплывали на периферии ее мыслей, тревожа и пугая. «А если он бросит тебя?» Если…