Тишина давит на уши, ведь мне тоже интересно услышать ответ. Хочу точно понимать, в какую сторону мне развивать с Мией отношения. Дни в дали от девчонки оказались… паршивыми. Я думал о ней не переставая, даже чуть не проиграл дело! Такого со мной давно… нет, не так! Такого со мной еще никогда не происходило. – Он… м-м-м… У меня нет никого, я одна, – говорит сипло, будто вот-вот расплачется. Одна, какое облегчение! Уже дергаюсь вперед, хочу успокоить малышку, но шум от стула по плитке останавливает меня. Слышу возню и немного успокаиваюсь. Взбадриваюсь словом «одна», прокручиваю его в памяти снова и снова. Понимаю, что на лице уже заиграла подлая улыбка, но, плевать. Одна ты, милая моя, теперь не на долго. – Я тоже был один и думал, что уже никому не нужен. Слова Ярика отрезвляют мысли и больно бьют в солнечное сплетение. Сгибаюсь от фантомной боли, мне даже дышать трудно. А ведь малой думает, что меня нет поблизости, только поэтому делиться с Мией секретом. С ней, а не со мной! – У тебя есть папа, – уверенно заявляет Мия, хотя понятия не имеет, о чем говорит. Вот черт, сейчас явно взорвется бомба! Уже предвкушаю море слез, поэтому напрягаюсь всем телом. – У меня есть Эрик. Но… Хоть он и умолкает, я точно знаю, о чем малой побоялся сказать. Сомневается, нужен ли он мне на самом деле. Делаю несмелый шаг вперед и мысленно пытаюсь утихомирить внутри себя торнадо, как вдруг встаю посреди коридора тяжелой статуей. – Эрик тебя не бросит. Он любит тебя! Иначе зачем попросил Сергея помочь сегодня? Она сказала так уверенно и непоколебимо, что даже я поверил в ее слова. Хотя так и есть на самом деле. Мне было равно, что учудил Ярик в лицее, но не мог же я запихнуть Мию в клетку с тигром. А директриса, как я помню, та еще… Не хочу больше подслушивать, вхожу к ним и небрежно бросаю с ходу: – И почему меня кроме Джека никто не встречает? Хоть и страшно, но нахожу Ярика взглядом. Побаиваюсь его реакции, но зря. Он сразу сияет и бежит ко мне, утыкается лбом в ноги. Обнимает крепко, что аж сердце сжимается в груди. Доверяет мне, но все еще боится, что его снова бросят. Похлопываю крестника по плечу – это все, что могу в данную минуту. Делаю вид, будто только что вошел и ничего не слышал. Пусть его секрет так и останется тайной. Кошусь на Мию, а она мгновенно отворачивается, но выпаливает на выдохе: – Я думала, ты приедешь вечером, – прячет взгляд, чем напоминает мне нашкодившего Джека. Не удерживаюсь от подкола: – Такое ощущение, что ты на пару с Яриком разбила то чертово окно в лицее, – хоть и смеюсь, но мою шутку воспринимают всерьез. – Нет, Мия не виновата! – Яр раздраженно топает ногой и зло добавляет: – И я не виноват, это Фролов! Фамилия кажется мне знакомой, но не хочу думать о нем прямо сейчас. Ведь мелкий уже надул щеки и покрылся красными пятнами из-за ярости. Точно не его косяк. Знаю я, как Ярик ведет себя, когда врет или лукавит. Пальцы заламывает, глазками бегает, чуть-чуть заикается. И это будто два разных Ярика. Присаживаюсь на корточки около крестника, беру за плечи и, смотря в глаза, уверенно произношу: – Запомни одно: я никому не позволю обвинять тебя без причины. Если ты сказал, что не виновен, значит, так оно и есть. Смотрит на меня удивленными глазами и явно поверить не может. Но кивает, расслабляет потихоньку напряженные плечи. Я сам напряжен до предела, как оголенный провод. Боюсь пошевелиться или что-то сказать. Доверие висит хрупкой ниточкой – дерни ее непроизвольно и разорвется. – Только, Ярик, это не значит, что в будущем ты можешь косячить безнаказанно, – добавляет Мия и я соглашаюсь с ней, киваю. Не говорю больше ничего, прислушиваюсь. На заднем плане какие-то странные звуки, будто чавканье или что-то очень похожее… Не успеваю найти источник шума, Яр уже косится в коридор и выдает с кривой улыбкой: – Джек грызет туфлю Эрика. Мия тут же ахает и подскакивает со стула, несется в коридор первее меня. Буквально отталкивает с дороги и влетает на место преступления. – Джек, фу! Нельзя! – орет на мохнатую задницу, но это мы уже проходили недавно. Если чудище что-то решило испортить, никакое «фу» его не остановит. Как я и думал. Мия нагибается, чтобы отобрать у корги мой ботинок, а Джек рычит на нее и пятится. В итоге сбегает с туфлей в комнату Ярика. – Ах ты паразит! Мы с мелким посмеиваемся, пока Мия с боем пытается вырвать уже наполовину уничтоженную обувь. Мне бы помочь малышке, но… не хочу. Слишком отчаянно щемит в груди, пока смотрю на слабые попытки Мии справиться с упрямым псом. Раскрасневшаяся от гнева, с растрепанными волосами и без макияжа – такая домашняя и родная, что грех останавливать. Кошусь на Яра и понимаю по горящему взгляду пацана, что у него на уме примерно похожие мысли: оставить Мию у себя и не отпускать. Но все же, что-то в ее поведении не дает мне покоя. То, из-за чего Мия возвела между нами кирпичную стену. Отдалилась эмоционально и закрылась. Тяжелый разрыв отношений? – Мне очень жаль, – долетает слабый голосок, от которого тепло становиться на душе. Моргаю и выплываю из раздумий. Мия отдает мне испорченную туфлю и стыдливо отворачивается. Прячет от меня милые глазки. – Ты, что ли, ее погрызла, – хмыкаю на неуместное извинение, – прекращай, сам виноват. Нужно было прятать обувь подальше. Это уже вторая пара, которая не пришлась по вкусу собаке. Или наоборот – пришлась по вкусу? Глава 11 И вроде я хотел разрядить напряженную атмосферу, но Мия прям загорелась: – Я не понимаю, – вскидывает голову и рьяно размышляет: – пока был со мной, он никогда не грыз обувь! Ну, бывало, шкодничал, но… прости, мне жаль. – Ты собралась взять его вину на себя? – Нет, но… – перебиваю упрямицу с лукавой усмешкой: – Ну и все, отругай его и поставь в угол. Она принимает мои слова буквально: оборачивается на притихшего Джека, хмурится. Ищет взглядом угол, а затем указывает на него пальцем. Не жду покорности наглой жопы, но Джек с неохотой ползет туда, куда указывает Мия. Усаживается, а затем ложится, опускает морду на лапы. – Плохой пес! Лежи там и думай над своим поведением! – журит его и мы втроем, включая Джека, вздыхаем. Яр подзывает меня, поэтому наклоняюсь к нему, а он сразу шепчет на ухо: – Пожалуй, я косячить при ней точно не буду… Не могу сдержать хохота, ржу на всю комнату, пока чувствую на себе ярый взгляд маленькой фурии: – Где больше двух, говорят вслух! – Я к себе, – тут же находит решение Ярик от неловкой ситуации, а затем с удивлением оглядывается: – а, я же и так у себя. Это вы уходите! Сначала выталкивает меня из комнаты, а затем и опешившую Мию. – Яро… – он захлопнул дверь прямо перед носом, малышка не успела ничего сказать. Котенок застыла у закрытой двери, повисла, как глюкнутая программа. Пользуюсь ее растерянностью – хватаю под локоть и дергаю на себя. Малышка впечатывается в меня, охает в грудь, чем вызывает ответную реакцию. Я вздрагиваю от ее жаркого дыхания, будто от разряда тока, но прижимаю к себе Мию за талию. Держу крепко, не позволяю ей выскользнуть из плена. Завожусь с пол оборота только потому, что от нее у меня протекает крыша. Капает на мозги с каждым разом все отчетливее, сводит с ума, превращая в безумца. Да она и не спешит вырываться – все еще «висит», не работает мыслительный процесс в черепной коробке. Так и стоим, оба боимся пошевелиться. Даже не дышим! Первый решаюсь сделать шаг: медленно наклоняюсь к малышке, даю ей время подумать. А затем с жадностью прижимаюсь к ее губам, ловлю непроизвольный рваный выдох и с жадностью втягиваю в себя. Разгораюсь за секунду изнутри, но сдерживаю себя и свой рьяный порыв. Какой бы сладкой и нежной она ни была, не следует торопить события. Это ведь я для себя уже все решил окончательно, осталось только поставить малышку перед фактом. Целую ее мягко и невинно, не спешу переходить границы, а сам превращаюсь в один сплошной комок нервов. Оставляю это право за девушкой. За пугливым котенком, что трясется сейчас в моих руках. То ли от холода, то ли от переполняемых ее чувств. Но не могу игнорировать явное притяжение, оно поровну разделено между нами и постепенно засасывает в трясину. Наконец, Мия осознает, что проиграла собственным демонам. Ослабляет барьеры и расслабляется в моих руках, стонет от поцелуя так, что я едва не теряю связь с реальностью. Хочу утащить малышку, запереться с ней в комнате, бросить на кровать и любить. Любить до хрипоты в голосе! Чувствую, как Мия несмело тянется к плечам ладошками, скользит ими по груди, приподнимается на носочках и приоткрывает сладкие губки… Звук телефона в этот райский миг ощущается мною, как звонок из ада. Жужжит где-то в кармане штанов и раздражает, как внезапно возникшая зубная боль при отсутствии денег. Не хочу отвечать, мысленно машу рукой и проклинаю того, кто так безцеремонно наяривает мне. – Ответь… – выдыхает мне в губы Мия и медленно отстраняется. Охает, ведь осознает, что натворила. Жалеет! Все, момент упущен. Черт возьми, я с огромным трудом сорвал невинный поцелуй и не ясно, как скоро снова появится такая идеальная ситуация. Достаю телефон и смотрю на экран, но ничего разобрать не могу – перед глазами плывет из-за перевозбуждения. Адреналин все еще хлыщет в крови и бурлит кипящей водой. Убью… кто бы там ни звонил – он труп! Это ж надо было так обломать меня! Наконец, распознаю фотку и принимаю вызов: – Брат, вот ты совсем не вовремя, – рычу в трубку, а Серега ржет на том конце провода. Смешно ему? Мне вот не очень! Вижу, как Мия делает шаг в сторону, будто собирается уйти, поэтому ловлю ее за запястье. Останавливаю под взглядом удивленных глаз. Даже различаю вопрос, заданный мне губами, без звука: – Уверен? Киваю. Это явно не секретный разговор, но вот если сейчас Мия сбежит, то считай, что никакого поцелуя и не было. Отмажется ведь, переведет тему, а я так не хочу. Я ее хочу, как никогда и никого в жизни! – Посмотрел я записи с камеры, – напоминает о себе брат. – И? – тороплю его из-за возникшей вдруг паузы. Напрягаюсь, считая, что Ярик мог быть все же причастен. Да и фиг с ним, стекло можно восстановить, но с доверием нам тогда придется поработать основательно. Даже Мия напрягается и нервно кусает нижнюю губу, отвлекает меня этим от разговора с братом. С жадностью залипаю на покрасневшей губе, тяжело сглатываю, ведь очередное желание выстреливает внутри фейерверком. Не выдерживаю накала и с неконтролируемой жаждой тянусь к малышке, как вдруг меня снова нагло обрывают: