– Да-да, – испуганно покосился на нее садовник. – От ужаса пальнул парень, значит, в нашу уважаемую длорку, а она и не заметила вроде. – Я истекала кровью, умирала. – Да? – Садовник присел. – Ну и… зонтиком парнишку охаживали. Второй попробовал приятеля спасти, так вы ему с одного удара нос-то и расквасили. Толкнули юбками, он, бедный, упал, а вы его… – Это возмутительно, – побагровела Сарсанна. – Вас послушать, так это я на них напала! Полицейский вытянулся в струнку. – Да как вы смеете оскорблять благородную длорку, главу дома! Благородные длорки не нападают на людей. Садовник выглядел явно несогласным, но промолчал. Министр устало спросил: – А где нападавшие? – Доставлены в городскую больницу для бедных, – отчеканил полицейский. – А уважаемая длорка Мондербойская пожелала в первую очередь встретиться с вами, уважаемый министр. – Что же такого случилось, что их отправили в больницу? – Министр поморщился и коснулся губы. – Полицейские – это вам не извозчики. – У арестованных обнаружились множественные переломы. – Полицейский выпятил грудь колесом. Министр нахмурился: – Опять при задержании руки распускаете? – Никак нет. Арестованные не сопротивлялись. – Что, даже убежать не пытались? За нападение на главу рода у нас полагается повешение. – Так переломы же. – Полицейский сосредоточенно смотрел поверх головы министра. – Идти они не могли. Мы с министром уставились на Сарсанну. – Я слабая, хрупкая женщина, – заливаясь румянцем, повторила она и, приподняв колокол подола, прикрыла им зонтик. Как хорошо, что физический вред главы рода могут причинить супругу только с его разрешения, а то я бы, пожалуй, забеспокоился о Смузе. Дверной звонок дом хорошо сымитировал. Я чуть не свалилась с табуретки. Прокралась к входной двери и сдвинула язычок на глазке. По ту сторону сиял улыбкой гот в перьях. Моргнув, отступила и тихо спросила: – А это кто? – Длор Хлайкери Эрджинбрасский, – просипела стена. – Через дыру в ограде пробрался. Пресса здесь тоже настырная. Звонок повторился. Я покачала головой: ни стыда ни совести у человека. Устроилась на табуретке и попробовала представить обои цвета глаз Лавентина. В дверь опять позвонили. Вера недоуменно на меня смотрела. Ну управляю я домом, и призрачные слуги тут есть, но это не повод открывать дверь непонятным личностям даже в самых очаровательных костюмах. – Я его не приглашала, – зажмурилась в надежде, что так лучше получится влиять на дом. Ведь не обязательно представлять прихожую в стиле какого-нибудь барокко или ампира. Даже суровый минимализм лучше обычного подъезда. Гот все названивал, пока из-за моего раздражения не исчез звонок. Тогда гот постучал. Я вообразила, что дверь снаружи мягкая резиновая, и через минуту стук прекратился. – Тебе к патологоанатому пора. – Министр расписался в очередном документе. Зря я к нему поехал. Я вертел в пальцах черное перо из веера Сарсанны. Слова давались с трудом, ради каждого приходилось буквально переступать через себя. – Только после того, как ты объявишь в розыск мою маму и начнешь полномасштабное расследование. – Не надо меня шантажировать, я этого не выношу, – пророкотал министр. – Знаю. Это против моих принципов. И ты… ты мой друг. Но если выбирать между благополучием мамы и твоим комфортом… – И моими очень неприятными ощущениями, потому что мне проще прыгнуть в окно проверить, что из этого получится, чем так давить на министра. – Я выберу маму. Министр, со вздохом потирая лоб, оставил на нем чернильный росчерк. – Лавентин, я уверен, она живет у подруги или уехала в пансион. Я совсем тихо возразил: – Моя мама со мной так не поступает. У министра дернулся уголок рта, голос стала резче: – А что с ней могло случиться? Если бы поезд сошел с рельсов, мне бы об этом сообщили, как и о любом неординарном случае. И чего ты боишься? Что какие-то идиоты, рискуя закончить жизнь в петле, напали на твою мать, длорку, на тот момент еще владеющую женскими правами главы рода, путешествующую первым классом? – Но ведь на Сарсанну напали, – напомнил я. Ручка выпала из пальцев министра. На мгновение он оцепенел, но тут же зазвонил в колокольчик. Секретарь распахнул дверь. – Принеси все дела о происшествиях с длорками за последние полгода, – отрывисто приказал министр. Кивнув, секретарь умчался выполнять поручение. Я похолодел: – В чем дело? Снова потирая лоб, министр ответил: – Когда расследовали обстоятельства гибели жены Какики, мальчишка, разносчик газет, сказал, что видел, как под ноги ее ящерам бросили хлопушку. Другие свидетели этого не подтвердили, хотя некоторые вроде бы слышали хлопок, и ее смерть сочли результатом несчастного случая. Но если сложить это и целенаправленное нападение на Сарсанну Мондербойскую, то исчезновение твоей матери… почти подозрительно. Я остро, до боли в груди захотел, чтобы министр был прав в своем начальном предположении и мама просто впервые не известила меня о своих перемещениях по стране. Прихожая получилась вполне симпатичная: светлые серо-зеленые обои с золотым оттенком под цвет глаз Лавентина, когда в лицо ему светит солнце. Даже подставка под обувь и столик с миской для визитных карточек вполне приличные. А у двери нафантазировала милейшую вешалку из чугунных котят с хвостами-крючками. Подумав, еще и зеркало большое на полстены вообразила. И коврик. А диванчик парчой отделала. И в целом могла собой гордиться, хотя все выглядело сурово в сравнении с прежними интерьерами. Ту обстановку мама Лавентина придумала, и теперь, когда она пропала, мне до холода в животе стало неудобно, что я все разрушила. Я опустилась на диван. На душе было муторно. Вдруг накатил ужас: а если с Лавентином что-нибудь случится и я застряну здесь навсегда? Даже руки задрожали. В приоткрытую дверь моей «квартиры» заглянула Вера. Оглядев прихожую, улыбнулась и закивала. – Мне тоже нравится, – подтвердила я. Вера жестом позвала меня на кухню. Стена хрипло известила: – Вам письмо. – Мне? – Да. – Но я никого здесь не знаю. – А письмо пришло, – просипела стена. – Почтальон просит разрешения вручить его вам. Пускать? Глава 17