– В целом за последние полторы недели у нас есть семь странных происшествий с главами рода и их близкими. – Министр вновь открыл верхнюю папку. – С длоркой Какики накануне смерти произошел несчастный случай. Вывеска магазина швейных принадлежностей упала перед ней. Могла убить. Начали расследование, но дело закрыли после ее смерти. У меня волосы вставали дыбом, пересохло во рту. Министр сдвинул папку: – А в дом матери покойного Какики, проживающей в городе, перед этим случаем залезли воры. Их спугнул поваренок, спавший в передней. – И где мать Какики сейчас? – У меня начинали мерзнуть руки. Вместо ответа министр зазвонил в колокольчик, велел взмыленному секретарю: – Отряд полиции на Восточную Садовую двадцать пять! Пусть проверят, как себя чувствует обитательница дома. – Поймав мой умоляющий взгляд, министр добавил: – И пришлите какого-нибудь следователя из особого отдела, нужно выполнить срочное поручение. – Маму будут искать? – Да, – неохотно подтвердил министр. – А что за другие происшествия? С кем? – Перландия Мондербойская получила приглашение на собрание садоводов столицы. – Мать Смуза? – Представил эту старушку-мумию. – Разве она еще выезжает? – Случается. Позавчера должна была ехать на это собрание, но из-за твоих экспериментов с растительностью, – министр выразительно на меня посмотрел, – опоздала почти на час. В клубе садоводов выяснилось, что собрания не планировалось. Я вскинул брови. Министр продолжал: – Она мнительная. Написала заявление в полицию, приложила пригласительный билет, требовала расправы над шутниками. В общем, давила, пока заявление не приняли. – А еще с кем неприятности случились? – С невесткой Вериндера. Он сопровождал ее в театр вместо срочно вызванного в часть супруга. На их карету напали. Предположительно грабители. Один прыгнул внутрь с ножом, но Вериндер его отделал. Длорку слегка задели лезвием. – Министр медлил, поглаживая лист протокола. – Она и ее муж после смерти Вериндера возглавят род. Мы посмотрели друг на друга. – Это удар по главам рода, – тихо сказал министр. – Вериндеры – военный род, Мондербойские держат подряды на военные поставки. Какики… среди них много служащих министерств. Ты уже пять лет обеспечиваешь нашу армию новейшим стратегическим оружием. – И как это согласуется с тем, что мама наложила брачное проклятие? Если она попала к врагам, желающим уничтожить глав рода, зачем это делать? Они же должны были ее… – горло сдавил спазм. – Убить. – Шантаж. Обменять ее жизнь на твой отказ от разработок нового оружия и на образцы уже созданного шаг достаточно эффективный. А брачное проклятие… – Министр пожал плечами. – До заключения брака ты был лишь хранителем рода, но не главой и не мог полностью использовать силу. Скорее всего, она таким образом хотела тебя защитить. – Но если бы я не успел жениться, я бы вовсе лишился силы. – И спас свою жизнь от врагов, ведь тогда ты не мог бы заниматься разработками. – Жестоко. – Проклятие дает час на заключение брака. Уж за час ты бы нашел жену, риск был минимальным, а в обмен ты получал полную силу рода. Твоя мать не могла предвидеть, что ты призовешь жену из другого мира и откажешься подтверждать брак. Министр неистово зазвонил в колокольчик. Секретарь, приглаживая выбившуюся прядь, заскочил в кабинет: – Следователь прибыл. – Отлично. Выделите по пять полицейских на круглосуточную охрану домов длоров Бабонтийского, Вериндера и Мондербойского. Вызовите двух офицеров для сопровождения длора Бабонтийского. Я тяжко вздохнул. Неожиданно министр добавил: – И пять охранников приставьте к моему дому. Обратитесь в военное министерство с требованием усилить охрану дворца, принцессы и острова длоров в связи с чрезвычайными обстоятельствами. Министр Алвер может получить разъяснения лично у меня. Следователь пусть подождет еще пару минут, я позову. Кивнув, секретарь поспешил скрыться. Я накрутил перышко из веера Сарсанны на палец: – Усилить охрану дворца? – Да. – У министра заходили желваки, направленный в никуда взгляд стал леденящим. – Если ты не забыл, император тоже глава рода. – Он тряхнул головой и строго посмотрел на меня. – Лавентин, пожалуйста, веди себя осторожно. Сейчас ты посетишь морг, переговоришь с патологоанатомом и потом под присмотром офицеров сразу домой. – Но… – Никаких «но», Лавентин. Ты мне нужен живой и здоровый. Так что либо смиряешься с мерами предосторожности, либо я запираю тебя в самой глубокой и охраняемой лаборатории, и там ты… – А что за лаборатория? – Вопреки мрачным обстоятельствам, во мне бабочкой затрепетала жажда исследования. – Я хочу посмотреть. Министр закрыл лицо рукой и покачал головой. Потом устало посмотрел на меня. – Тогда я запру тебя в камере, где не будет ничего, ни одного твоего любимого эмбриончика, ни книг, ни интересных инструментов, только ты, койка и горшок. – Лучше маму мою найди, – грубее, чем хотел, отозвался я. Повисла пауза. Лицо министра оставалось бесстрастным, но интонации голоса изменились: – Сделаю все возможное. «Ну а я сделаю все возможное со своей стороны. – Я опустил взгляд на лежавшие на краю стола кандалы. – Только больше такой глупости, как посвящение тебя в свои дела, не сделаю». Через глазок почтальон выглядел вполне невинно: молодой парень в гламурной розовой униформе. С сумкой через плечо и планшетом с бланком в руках. Но кто их, этих волшебников, знает? Это через глазок он милый парень, а открою – превратится в какую-нибудь хрень. – Письмо в ящик положите, – я продолжала смотреть в глазок. – Он справа на стене. – А расписаться в получении? – раздался глухой голос. Представила в двери узкую щель под размер планшета и ручки. – Давай! Недоуменно оглядев щель, почтальон сунул документы. В их каракулях я ничего не поняла (похоже, заклятие перевода действовало только на устную речь), но бланк удивительно походил на наши, даже галочка имелась. Бюрократия везде мыслит одинаково. Занеся ручку над листом, вспомнила о всяких мистических ритуалах с подписями. – Дом! – жалобно позвала я. – Это вы мне? – просипела стена. – Да. – Я привратный дух. – Приятно познакомиться. Скажите, пожалуйста, безопасно ли мне расписываться на этом бланке? Могут меня достать магией через мою подпись? – Чтобы магией через подпись доставали – не слышал о таком. А бланк покажите. Разверните к стене. Повернула планшет. Привратный дух что-то сипло побормотал и торжественно сообщил: – Обычный бланк. Можно подписывать. Подписываться длоркой Бабонтийской не стала, черкнула почти забытую девичью роспись, сунула планшет озадаченному почтальону и убрала щель в двери. Направилась на кухню, где ждал приготовленный Верой перекус, но остановил сиплый голос духа: – А письмо не откроете? – Все равно читать не умею. – Я бы вам прочитал, – осторожно просипел дух. – Пусть Лавентин сначала письмо проверит. А то мало ли что там, вдруг заколдовано. – Хм, предусмотрительно. Но хозяин его все равно просто откроет. Он не слишком заботится о безопасности. – Зря. Возможно, дух хотел сказать что-то еще, но в животе у меня заурчало, и я отправилась на кухню. – Ух ты! – вырвалось у меня. Закусил губу, но было поздно. Покосился на толстячка-патологоанатома и вместо привычного возмущения моим неподобающим поведением встретил понимающий взгляд и усмешку.