– Да. Они скакали ко мне, стрелять начали издалека. Я забежала в дом, нашла Лавентина… На нас напали люди в масках и с пропеллерами на спинах. А потом… – Виски прострелила боль, руки взметнулись к ним, сдавили, пытаясь защитить от нараставшей мерзкой вибрации. – Этот гроб… Во рту пересохло. Хмурый Раввер отступил, сложил руки на груди. – Воды, – прошептала я. – Нельзя, – отозвался высокий худощавый мужчина и положил руки на соседний гроб. – После выхода из стазиса пить нельзя полчаса, есть – минимум час. Для возвращения к нормальной работе органам требуется время, не стоит увеличивать нагрузку. – Не буду. – Я попыталась приподняться, но голова закружилась, и я улеглась обратно. Ну и что, что этот хрустальный ящик на гроб похож, лежать-то удобно. Мужчина провел по соседней крышке пальцами, будто наиграл мелодию на клавишных, и приподнял ее. Лавентин просунулся внутрь. Высокий полупрозрачный борт не давал рассмотреть содержимое, но встревоженное, нежное выражение лица Лавентина не оставляло сомнений: он смотрел на маму. – Как она? – Сердце у меня замирало, глаза пощипывало. – Жива, – улыбнулся Лавентин и погладил ее по волосам. Раввер промчался мимо них к следующему гробу и махнул мужчине: – Продолжим. У меня не так много времени. – Здесь ситуация хуже. – Мужчина положил руки на хрустальный ящик. – Структура стазиса сильно нарушена, возможна полная потеря памяти. Умиление воссоединением Бабонтийских как ветром сдуло, я мрачно спросила: – То есть у меня в этом гробу память могло отбить? – В случае повреждения структуры заклинания, – подтвердил мужчина. – Выбора не было, – виновато произнес Лавентин. – Функции глав рода разнятся, возможности соответственно тоже. Лишь мужчины могут трансформировать тело, а без трансформации ты могла умереть. – Даже здесь дискриминация. – Я потерла шею, в горле было до ужаса сухо. – Зато ты можешь управлять домом, а я нет. Мы маги, а не боги и не можем получить все. – Лавентин быстро опустил взгляд. – Здравствуй, мама. Как же ему повезло, что его мама выжила. Я бы со своей тоже хотела вот так поздороваться, но никогда не смогу. На складе бодрствовали только Бабонтийские, Раввер и сухощавый мужчина. Домой меня не отпустили, и я устроилась в стороне в одном из принесенных из лавки кресел. В другом сидела мама Лавентина – Близенда. Она оказалась высокой стройной шатенкой и выглядела молодо, несмотря на болезненную бледность лица, серые тени под глазами, лохматые волосы и измятое платье с поломанным кринолином. При всей серьезности ситуации я не могла отделаться от мысли, что со стороны запихивание этого необъятного подола в хрустальный гроб выглядело забавно. Лавентин с чашкой успокоительного отвара стоял перед Близендой на коленях и преданно заглядывал в лицо. Раввер возвышался над ними. Не выдержав затянувшейся паузы, он повторил: – Вы что-нибудь помните? Близенда открыла большие карие глаза. – Смутно, – потерла лоб тонкими ухоженными пальцами. – Я получила известие, что Лавентин… пустился во все тяжкие. – От кого? – наклонился к ней Раввер. – От Сабельды. Раввер и Лавентин переглянулись. Не заметив этого, Близенда устало продолжала: – По письму выходило, что требуется срочное вмешательство. Что это вопрос чести, а возможно, и жизни. Я немедля отправилась в путь, хотя Керл был против. Он считает, я не должна путешествовать одна, но не мог уехать из-за заседания городского совета. А я не хотела ждать еще четыре дня. Как все удобно сложилось: вызов, занятость мужа… Судя по взглядам, которыми обменялись Лавентин и Раввер, они тоже сочли это совпадение подозрительным. – Кажется, я заказала билет на поезд… И потом… Дальше все как в тумане. – Близенда сжала виски. – Не знаю, не уверена. Может, и не заказывала. Я точно помню, что Керл просил меня остаться, спорил, а дальше… Отставив чашку на подлокотник, Лавентин взял руки Близенды в свои и мягко спросил: – Мама, ты накладывала на меня брачное проклятие? Нахмурившись, подумав, она покачала головой: – Нет, не помню такого… – Ее глаза расширились: – Брачное проклятие? Ты что? – Она схватила его запястье, ощупала браслет, и в глазах заблестели слезы. – Ты женат! Резко потянуло уйти. Как минимум спрятаться за кресло. Приподнялась, но Раввер посмотрел на меня через плечо, и я, точно нашкодившая ученица, застыла на месте. – Да. – Лавентин предательски указал на меня: – Это Саша, моя жена. Я призвал ее из другого мира. И помахал рукой, приглашая подойти. Наконец Близенда посмотрела в мою сторону. Устало. Потерянно. Как и полагается человеку после похищения и неправильного выхода из их стазис-заклятия. Ну все, сейчас будет выволочка от настоящей леди, то есть длорки… Взгляд Близенды был очень растерянным, я уже поверила, что она не задаст сакраментальный вопрос, но она вздохнула и спросила: – А почему вы не одеты? – Она одета, – спешно заверил Лавентин. – В ее мире женщины одеваются именно так. Близенда прикрыла глаза, будто борясь с головокружением. – Вы в порядке? – Я испуганно шагнула к ней. Она философски произнесла: – Привыкла к взрывам, к бегающим по дому химерам. И к тебе привыкну. Женился мой мальчик – уже хорошо. – Это временно, – уверила я. – Временно так временно. Похоже, мальчик маму так выдрессировал, что она познала дзен. Крепко познала, ведь даже после второго, уже более осмысленного взгляда на меня, у нее не случилось ни сердечного приступа, ни непреодолимого желания прочитать мне нотацию о женственности и прочей ерунде. Впрочем, расслабляться рано: Близенда не в себе, а выспавшись, может кардинально изменить поведение. В одном из гробов кто-то сухо закашлялся. – Спокойно, – властно распорядился хирург, следивший за состоянием людей в гробах. – Без резких движений. Раввер поспешил к ним. У лежавшего там человека не было рядом упрямого родственника, который потребовал бы сначала обеспечить комфорт и успокоительный отвар, и лишь потом разрешил допрос, поэтому возражение хирурга «он еще недостаточно оправился» пропало втуне. – Вериндер, – Раввер склонился над гробом, – как вы здесь оказались? Кто вас похитил? Лавентин приподнялся, выворачивая голову в их сторону. Близенда схватила чашку с подлокотника. Лавентин вскочил, уронив блюдечко, и бросился к очнувшемуся. – Раввер? – сипло спросили из гроба. – Что? Где? Ох, Лавентин, только не ты! Лавентин обиженно вскинул брови. – Что ты опять натворил? – проскрипел голос. Морщинистая рука вцепилась в борт. – Чуть травой дом мой не окрутил, а теперь что? Решил избавиться от старика? Да я тебе… Где клюка моя? Сейчас, вы только погодите… – Спокойно. – Хирург попытался удержать его, но дед уселся. Это оказался тот самый старик, что с клюкой гонялся за Лавентином вокруг нашей повозки. Выглядел он бледным и изможденным, но кулаком грозил бодро: – Поймаю и выпорю! – Если вспомните, как оказались в стазис-камере, – вклинился Раввер, – я лично его поймаю и подержу, пока будете пороть. Старик Вериндер застыл. Гнев схлынул с его сурового лица, оставив растерянность, словно только сейчас он осознал происходящее. – Как я оказался в стазис-камере? Кулак задрожал, Вериндер запустил пальцы в волосы. Взгляд заметался, ноздри сильно раздувались. По телу пробежала дрожь. Хирург коснулся его плеч: – Я не… Глядя на старика, Раввер вскинул руку, и хирург умолк, отступил к столику с какими-то пластинами. – Меня… Я куда-то шел… – Вериндер стиснул волосы, взгляд его стекленел, грудь часто вздымалась. – По приглашению. Нет, ехал… Я ехал… Девушка с корзинкой. Улыбалась и… – застонав, он согнулся пополам. – Я протестую. – Хирург занес над ним одну из пластин.