— Ну я же говорю. К лучшему. Руслан встал, помыл за собой тарелку и ушел собираться. Антошка насупился и тоскливо ковырял кашу. — Доедай быстрее, — прикрикнула на него Людмила, — еще уроки доделывать! Сын перестал ковыряться в каше, поднял голову, и от его взгляда ей стало стыдно. — Спасибо, я сыт. Дверь кухни хлопнула. Людмила бессильно опустилась на табурет. Как она могла допустить, что ее жизнь превратилась в тоскливый кошмар? Горло сжалось, но подступившие слезы она загнала внутрь. «Не сдаваться, только не сдаваться, — скомандовала себе Людмила. — Он должен понять, что не прав. Должен». На следующий день вечером позвонила Анна. Оказывается, Антошка попросил ее помочь с подготовкой ко второму туру творческого конкурса, и она хотела привезти какие-то книги по фотографии. — Конечно, приезжай! Можешь даже остаться у нас. Руслан уехал в Москву, мне так тоскливо одной. — Отлично! Мне тоже не по себе в огромной квартире. Уже за полночь они сидели на кухне, Анна щебетала — о том, что Шталь обещал отпустить ее к родителям в Кингисепп, о новой задумке для фоторепортажа для журнала, об Антошкиных работах, и о том, что он талант и обязательно получит стипендию. Людмила молча кивала и почти не слушала. — Не грусти, — вдруг сказала Анна, накрывая ладонь своей. — Он скоро вернется. Ты счастливая. Вы так любите друг друга! Слова Анны были искренними, но прозвучали для Людмилы насмешкой. Ей захотелось поделиться с подругой своей болью и тревогой, своими сомнениями. Но стало страшно. Людмила никогда и ни с кем не обсуждала такое… если не считать «сеансов» доктора Шталя. Хотя сейчас к нему не пошла бы за советом ни за что. Анна поняла ее молчание по-своему: — Ты не думай, я не завидую. И не жалуюсь. У меня все хорошо. Даже лучше чем было. Людмила помолчала. И вдруг решилась. Обида и тоска разъедали ее изнутри, будто кислота, требовали выхода. — Счастливая… Мы с того самого вечера будто чужие… — Как это? Анна сжала ее руку. — Расскажи, не держи в себе… Вот дурочка, не заметила сразу, на тебе же лица нет… Опять к горлу подступил горький комок, но Людмила упрямо сглотнула слезы. — Я сказала, что больше не хочу. И что он должен порвать со Шталем и этими людьми. — А он отказался… — Тебе что-то известно об этом? Я так и знала… Это все подстроил Шталь. — Подстроил? — удивилась Анна. — Ничего подобного. Твой Руслан несколько раз приезжал к доктору. Они запирались в кабинете и о чем-то подолгу говорили. Когда я приносила кофе — тут же замолкали. Я думала, ты в курсе… Людмила покачала головой. — Мы почти не разговариваем. Он будто наказывает меня. Равнодушием, безразличием. Почему он так со мной… За что? Он же всегда говорил — мое право отказаться. Анна вздохнула. — Знаешь, со мной было подобное. Тогда я только переехала к Шталю и приняла его ошейник. Господин собирался в Италию, на какую-то встречу или конгресс. Я мечтала, что он возьмет меня с собой. И осмелилась ему сказать об этом. Он только усмехнулся. И тогда я в отчаянии заявила, что добавлю в хард-лимит кое-что, его самое любимое, если он не выполнит мою просьбу. Знаешь, как меня наказал Господин? Людмила понимала, как нелегко Анне рассказывать ей такое. — Он поставил меня на колени в угол. Лицом к стене. Положил рядом телефон. А потом ушел. У меня было три выхода. Молча ждать, когда Господин простит меня. Может пять минут, может пять часов, может пять дней. Набрать его номер и умолять меня простить. Зная, что он не ответит, не слыша его голоса. Или уйти. — И что ты выбрала? — глухо спросила Людмила. — Я позвонила. Но не умоляла. Просто сказала, что сожалею. И буду ждать прощения столько, сколько он пожелает. — И как долго ты стояла на коленях в углу? Анна ответила не сразу. Сделала глоток чая. Поставила кружку. Провела пальцем по ее кромке. Посмотрела в глаза Людмиле. — Три часа. Ровно три часа. Потом господин вернулся и сказал, что меня простил. Но в Италию я не поеду, хотя он уже давно купил билет и на меня. Повисла напряженная тишина. Дождь осторожно стучался в окно, словно просил его впустить. Но и без него в кухне вдруг будто похолодало. — Но мы же не в лайф-стайле, — тихо проговорила Людмила. — Он обещал мне: дома только ваниль. Обещал. Анна посмотрела на нее странно. — Я не понимаю, прости. Как можно разделить… Может я ненормальная, не такая как ты. Но я не понимаю. Если ты хочешь ванили… Зачем вам Игра? Людмила вздохнула, не зная, что ответить подруге. Потом так же тихо спросила ее: — А тебе? — Мужчины, — как-то слишком взросло вздохнула Анна, — в любом возрасте остаются детьми. И им постоянно нужны игрушки. Некоторым — живые игрушки. Они замолчали и допивали свой остывший чай в полной тишине. Глава 15 Руслан сидел в неудобном кресле в конференц-зале «Крокус-Экспо» и нервно вертел в руках ручку. Тема была довольно интересной, но докладчик-американец, говорил по-английски, и он мучительно пытался заставить себя вслушиваться в монотонное бормотание переводчика, но тот словно нарочно говорил совершенно невнятно, не заботясь о внимании аудитории. Когда, наконец, лекция закончилась, и всех отпустили на обед, Руслан вздохнул с облегчением. В кафетерии было много народу, оголодавшие кардиохирурги бодро поглощали бутерброды, пирожки и булочки, пили кофе, и обсуждали все, что угодно — от покупок сувениров до цен на нефть, только не темы предстоящих докладов. Руслан едва нашел свободное место за столиком у окна, на двоих, за которым уже сидел подтянутый строгий мужчина лет сорока. Он задумчиво жевал бутерброд с красной рыбой и запивал его кофе. — Прошу прощения, — сказал Руслан, — можно присесть? — Конечно! — бодро отозвался тот, — присаживайтесь! Руслан поставил на столик тарелку с бутербродами, чашку с кофе и сел на скользкий пластиковый стул. — Что-то сегодня тут людно. Еле-еле место нашел. Выставка какая? — спросил мужчина. — Конференция, — отозвался Руслан, — кардиохирургов. — Так вы врач? — мужчина допил кофе и вытер губы салфеткой, — А я вот машину новую присмотрел. А пока оформляют, перекусить решил. Потом протянул руку Руслану через стол и сказал: — Простите, не представился. Семен Волхов. — Очень приятно, — ответил Руслан, пожимая крепкую руку своего собеседника, — Руслан Сикорский. Потом Волхов вдруг остановил свой взгляд на кольце на среднем пальце Руслана. Он совсем забыл снять его перед отъездом, хотя и собирался. — О, да мы коллеги, — лукаво улыбнулся он, повернув руку так, что Руслан увидел на его пальце золотую печатку, в точности повторяющую символ на его кольце. — Давно вы практикуете? Отчего-то Руслан смутился. Словно Волхов узнал о нем что-то постыдное. Но не отвечать было бы невежливым, и он произнес, несколько холодно: — Почти четыре года. — Ну не так давно, — покровительственным тоном сказал Волхов. — Я начал десять лет назад. Теперь вот председательствую в сообществе Московского региона. Руслан не ответил, молча пережевывая показавшийся ему совершенно безвкусным бутерброд. — Ну что же, коллега, — произнес Волхов, вставая из-за столика, — нам просто необходимо встретится в неофициальной, так сказать, обстановке. — Давненько у нас не было гостей из Северной Пальмиры. Ради такого дела, я просто обязан устроить дружеский сейшен. — Думаю, не стоит, — ответил Руслан, ощущая себя совершенно неловко. — Возражений не приму! — замахал руками Волхов, — даже не отнекивайтесь! Ничего особенного, только избранные. Обещаю, вам понравится. Где вы остановились?