— Спасибо, господин. И тут же хлесткий удар трости по бедрам заставил ее вскрикнуть. — Вещи разрешали говорить? — грозно произнес Джокер. Руслан не обратил на него внимания, продолжая спускаться ниже и ниже. Бледная как молоко, полупрозрачная кожа девушки уже розовела от прилива крови. «Черт, — подумал Руслан, — это и вправду завораживающе красиво!» Как только он спустился к гладкому лобку, девушка начала тихо поскуливать, закатывая глаза, и он понял, что она близка к краю. Он нанес один сильный резкий удар прямо между ног и скомандовал коротко: — Давай! Девушка всхлипнула и вскоре обмякла в ремнях. — Щедрый господин Кукловод, — сказал Волхв. — Вы и правда мастер, три минуты и эта сучка кончила. Но теперь она должна отдать вам должок. Негоже рабыне получать удовольствие даром. — Спасибо, господин Волхв. Но я не слишком хорошо себя чувствую. Наверное, эти лекции совсем засорили мне голову. Боюсь, завтра усну прямо на докладе. Не обижайтесь, бога ради. Праздник удался на славу. Но я позволю себе откланяться. — Жаль, очень жаль, — сказал Волхв. — Андрей! — крикнул он. — Отвезешь господина в гостиницу! — Хорошо, хозяин, — отозвался из прихожей водитель. Руслан пожал руку Волхову, над которым уже трудилась Любаша, кивнул Джокеру, тот сменил бамбуковую трость на плеть-змейку, лениво поигрывал ей и разглядывал тело рыженькой Энни, раздумывая, с чего начать. Бон, занятый худенькой шатенкой, разложенной на столе, и Стил, откинувшийся в своем кресле под ласками блондинки Кэти, даже не обратили на него внимания. В гостинице он достал телефон, убедился, что неотвеченных звонков и смсок от жены нет, и отправился в душ. Долго стоял под теплыми струями, ощущая неудовлетворенное напряжение и борясь с соблазном спустить пар, как в юности. Ему стало стыдно. Выйдя из душевой, он запахнулся в махровый халат и улегся на постель, включив телевизор. Руслан бессмысленно и раздраженно переключал каналы, когда услышал осторожный стук в дверь. Открыв ее, он обнаружил рыженькую девушку, ту самую Энни. На ней была коротенькая плиссированная юбочка на бедрах, чулки в сетку и кожаная курточка до талии, обнажавшая плоский животик с пирсингом в пупке. «Странно, — подумал Руслан, не в силах отвести взгляд от поблескивающей капельки на бледной коже, — я не заметил пирсинг на ней в клубе». Девушка дрожала, видимо ее наряд был слишком открытым для холодной московской осени. В руках она держала объемистую сумку. Руслан уже хотел отослать гостью, но тут внезапно запиликал ее мобильный. Она протянула телефон Руслану, опустив глаза. Он взял мобильник и приложил к уху. — Господин Сикорский, — бодрый голос Волхова звучал несколько фальшиво, — это мой подарок вам. Все-таки негоже уходить от Волхва с пустыми руками. И пожалуйста, не отказывайтесь. Я вам обещаю, вы не пожалеете. Все, что может вам понадобиться — в сумке. Развлекайтесь! Волхов отключился. Девушка все также стояла на пороге, опустив глаза. По коридору прошла горничная и покосилась на замершую девушку и Руслана. Он почувствовал неловкость, посторонился, пропуская Энни внутрь, и закрыл за ней дверь. Девушка прошла в номер, поставила сумку на пол и начала молча снимать одежду. — Не нужно, — сказал строго Руслан. — Сейчас ты пойдешь домой. Скажешь господину Волхву, что господин Кукловод остался доволен. Девушка вдруг всхлипнула и упала к его ногам, обнимая колени. — Господин… — сбивчиво шептала она, — пожалуйста… не прогоняйте меня… господин Волхв… он меня жестоко накажет… если не найдет свежих отметин… сжальтесь… Господин… Руслан раздраженно нахмурился. Девушка подняла на него отчаянные, полные слез глаза. Ее рыжие волосы разметались по плечам, припухшие губки кривились от рыданий. Она уже успела снять курточку, а кожаный корсет так соблазнительно выставлял напоказ ее пышную белую грудь… Руслан почувствовал, как возмущенно дернулась его неудовлетворенная эрекция. Он скрипнул зубами, испытывая жгучий стыд. — Хорошо. Раздевайся. Белье можешь оставить. Энни посмотрела на него затравлено. Она расшнуровала корсет и сняла его, высвобождая грудь, мягко колыхнувшуюся, потом стянула через ноги юбочку, сняла чулки. Белья на девушке не было. Руслан скользнул взглядом по молочно-белому, изящному телу, опять задержался взглядом на блестящей капельке в пупке, ниже… — В кресло. На колени. Спиной ко мне — отрывисто приказал он. Девушка повиновалась, прижалась грудью к спинке, обняла ее руками и широко развела ноги. Руслан расстегнул молнию сумки и выложил из нее хлыст, тот самый, которым он уже воспользовался в клубе, несколько стеков, плетку-змейку, четыре комплекта наручников, резиновый мячик-кляп с ремешками и игрушки — металлические пробки, вибратор с круглой головкой, зажимы для сосков, довольно крупные и грубые. Он привычно взял в руки хлыст, но подумав, отложил его в сторону. «Он почти не оставляет следов, — подумал Руслан, — нужно что-то повесомее.» Посомневавшись, он выбрал плеть. — Господин, — раздался дрожащий голос, — простите… а зафиксировать? — А что? — раздраженно спросил он, еле сдерживая свое возбуждение от вида обнаженной девушки, бесстыдно раскрытой перед ним и покорно ожидающей порки. — Вам будет неудобно, господин, — пролепетала она, — буду вертеться, могу подставить руки… Руслан стиснул зубы и взял наручники, застегнул их на тонких запястьях рук, обнимающих спинку кресла. Еще двумя он приковал ее лодыжки к подлокотникам. Плеть тихо свистнула, и девушка вздрогнула, шумно выдохнув. Первый удар пришелся поперек поясницы. Руслан раздраженно нахмурился. Он планировал положить его на ягодицы. — Тихо, — рявкнул Руслан, чувствуя, как в нем поднимается какая-то горячая темная волна, гася стыд, раздражение. С каждым ударом, расцветавшим на бледной коже багровой полосой, его возбуждение становилось все сильнее, мучительнее и нестерпимее. На раскрытых бедрах девушки он увидел капельки влаги… Поняв, что больше сдерживаться не в силах, Руслан отбросил плеть, распахнул халат, грубо, резко вбился в нее, рыча будто зверь, и взорвался буквально после нескольких толчков. Немного отдышавшись, он отстегнул наручники и хотел уйти в душ, но девушка сползла с кресла к его ногам и обняла колени. — Спасибо, Господин, — прошептала она, все еще всхлипывая и дрожа, — позвольте. Господин должен быть чистым. Он хотел оттолкнуть ее, но посмотрел на припухшие, маняще полуоткрытые губы. Соблазн испытать это был так велик. Он сложил руки на груди и прикрыл глаза, отдаваясь нежным сладким прикосновениям умелого ловкого языка. Через минуту стал постанывать от жгучего, нестерпимого удовольствия. А еще через несколько минут почувствовал, как опять твердеет. Он зарылся пальцами в густые рыжие кудри девушки, прижимая ее к себе теснее, и застонал от того, как легко она впустила его до самого конца, до стенки горла… Под утро, когда Энни ушла, он долго стоял под душем. Злость на самого себя от его предательства по отношению к жене ворочалась в груди, но он вспоминал ласки умелых нежных губ и языка, восхитительный темно-розовый цвет следов от его плети. «В конце концов, она просто рабыня, — подумал Руслан, — подарок Волхва». Глава 16 Уже второй день после отъезда Руслана в командировку Людмила мучилась от непонятной тревоги и неприятных предчувствий. Ей казалось, что на улице за ней кто-то неотступно следит, она оборачивалась, но терялась взглядом в толпе, укрывшейся разноцветными зонтами. Беспокойство не оставляло ее даже дома, она плотнее задергивала занавески, вздрагивала от телефонных звонков и еле сдерживалась, чтобы не позвонить Руслану. Особенно стало худо, когда Антошка умчался к другу Виталику с ночевкой, сказав, что у них куча работы по оформлению новой школьной фотовыставки. Анна не понимала ее состояния, пыталась с ней поговорить, но Людмила только отмалчивалась, понимая, насколько глупо выглядит внезапно возникшая мания преследования. В среду в ее кабинете в редакции раздался странный телефонный звонок. Ей позвонила девушка и нервным, дрожащим голосом сказала, что узнала Людмилу по фотографии, в журнале «Иван да Марья», где был помещен материал о ведущих сотрудниках редакции. Она назвала свое имя — Лилия Кузьмина, и сказала, что они с ней встречались в доме Шталя. Людмила вспомнила рыжую сабочку доктора, которую он наказал за флирт с ее мужем, и ощутила неприязнь, смешанную со стыдом. Лилия умоляла ее встретиться с ней. На вопрос — зачем, девушка разрыдалась и сказала, что хочет поговорить с ней как с сабой Кукловода, который теперь вместо председателя. Напрямую к доминанту, тем более такого высокого ранга, она обратиться не может. Поэтому просит помощи у нее. Людмила отказалась, сказав, что ничем не сможет ей помочь. Тем более, что обсуждать с посторонними внутренние проблемы между доминантом и сабмиссивом — грубое нарушение правил. Но Лилия не оставила ее в покое, продолжая названивать по нескольку раз в день. Наконец в четверг, когда до возвращения Руслана оставалось два дня, Людмила не выдержала и сдалась. Они договорились встретиться в кафе на Лиговском проспекте с уютным названием «Старый погребок» в шесть вечера. Людмила позвонила Антошке и предупредила, что задержится после работы, но он ответил, что опять уйдет ночевать к Виталику. На встречу с Лилией Людмила шла с тяжелым сердцем. Ей в принципе была неприятна это девушка, да и разговор этот казался ей бессмысленной тратой времени. Она собиралась просто выслушать ее и посоветовать подать жалобу официальным порядком, дождавшись возвращения Руслана, а лучше Шталя. Она спустилась по узким ступенькам в полуподвальное помещение, открыла дверь, тихо звякнувшую колокольчиком, и вошла в полутемный зал, оформленный в стиле охотничьего домика — с деревянными, словно грубо сбитыми из досок столами, лавками вместо стульев и головами оленей и кабанов на стенах. Остро пахло жареным мясом и чесноком. Девушка уже ждала ее за столиком у окна, перед ней стоял стакан с каким-то напитком, второй — напротив, видимо был заказан для Людмилы. Она прошла к столику и спросила: — Лилия Кузьмина? Девушка подняла на нее глаза и кивнула. Ее лицо выглядело заплаканным, губы дрожали, а в глазах — страх. Людмила присела за столик и, положив руки на столешницу, переплела пальцы, давая понять, что слушает ее. Девушка сделала судорожный глоток из своего стакана, отставила его, покрутила в пальцах салфетку. Потом нервно покусывая губы, начала: — Ты помнишь, что Шталь был моим домом? Людмила кивнула. — А что он отдал меня Каверину в обмен на Еву, знала?