— Я… теперь тебе не нужна, — выдохнула она, — не нужна… Слезы опять потекли по ее щекам, и Руслан нежно стер их. — Почему ты так решила? — У тебя теперь есть… Анна…а я… я… Она опять разрыдалась. Он сжал в ладонях ее лицо: — Ты моя, — сказал он, глядя прямо ей в глаза. — И мне никто больше не нужен. Это все ради нас. Ты понимаешь? Ради нас… А договор… Это нужно не мне. Так хотел Шталь. И это нужно Анне. Поэтому Шталь поступил так в своем завещании. Только ради нее. Он мне доверял, понимаешь? Знал, что я не воспользуюсь своей властью над ней ей во вред. — Но ты, ты… как ты мог с ней так? Она опять увидела Анну на коленях перед Русланом, и его снисходительную улыбку. — Это было спонтанно! Помнишь, Вольский говорил о потрясении… Ей стало лучше! — И тебе, — Людмиле вдруг стало обидно за себя и за Анну, — тебе ведь не хватает всего этого, признайся, ведь так? Он отпустил ее и отвел взгляд. — Я не хочу тебе врать. Мне очень нравились наши игры, — его голос звучал глухо, — Теперь мне осталось только председательство в сообществе. Хотя бы это я могу себе позволить? Он поднял на нее глаза, и ей снова стало не по себе. На нее снова смотрел не Руслан. Властный и жесткий Кукловод. — Но я не намерен нарушать наш главный предел — супружескую верность. Она затихла, подавленная страстью и болью в его голосе. — Ты не сможешь так… — Людмила схватила его ладони, прижала к губам, — Пожалуйста… пусть все будет как прежде… — Нет, — его голос дрогнул, он вырвал руки и прижал Людмилу к себе, не давая вздохнуть, — нет… Ты слишком мне дорога… Слишком… Потерять тебя… самое страшное в жизни. Я так тебя люблю… Горячие губы Руслана нашли ее, искусанные и распухшие от слез, и впервые за много дней поцелуй был по настоящему страстным и горячим. Жадные нетерпеливые руки срывали одежду, сжали грудь, опрокинули Людмилу на кровать… Она извивалась, выскальзывала из одежды, задыхалась от счастья, и опять плакала, а он собирал ее слезы губами и все шептал ей нежные слова… Вся накопившаяся страсть будто прорвалась, и Людмиле на минуту стало страшно от его безумного напора. Боль и удовольствие опять сплетались для нее в одно невероятное чувство, заставляли кричать от восторга. И если бы в этот момент ее сердце снова остановилось, она не желала бы для себя другой смерти… Теряя сознание, она смогла только прошептать ему: «Люблю» и перестала чувствовать свое тело… Но эта их безумная ночь стоила дорого. Людмиле под утро стало хуже, снова сбился сердечный ритм, она потеряла сознание и Руслан вызвал скорую. Глава 22 За холодным синим стеклом толпились белые клочки снежной ваты. Они суетились, расталкивали друг друга, как любопытные дети, хотели прильнуть к окну, заглянуть туда, по другую сторону тонкой прозрачной преграды. Людмила приложила ладонь к ледяной поверхности, зябко поежилась, но заставила себя не отнять руки. А хлопья снега, словно привлеченные теплом, еще решительнее проталкивались к окну, льнули, липли, таяли, стекали крупными каплями. — Людмила Евгеньевна! Ну что вы опять у окна? Простудитесь! Дежурная медсестра вошла в палату с двумя пластиковыми стаканчиками. — Давайте-ка примем лекарства и спать. — Не хочется, Леночка. Опять эти сны. Которую ночь Людмила мучилась кошмарами — то блуждала в ледяном лабиринте, то проваливалась под лед, захлебывалась и не могла найти полынью, то ее хоронили заживо в хрустальном гробу. Людмила отошла от окна и села на кровать. — Ничего, сегодня никаких снов. Руслан Николаевич выписал снотворное. Спать будете, как младенец. — Он уже ушел? — спросила Людмила. Легкая досада на мужа уколола занозой. И тут же ей стало стыдно. Чем она лучше других пациентов? А дома Дарик, не выгулянный и не кормленный. — Нет, ну как же он уйдет. Сначала к вам. В голосе медсестрички почудилась ревность. Людмила горько усмехнулась. Леночка поставила на тумбочку стаканчики. — Не забудьте про лекарства. А я пойду. Спокойной вам ночи. Без снов. — А тебе спокойного дежурства. Спасибо. Дверь палаты закрылась, и тишина обняла мягкими лапами. Слышно было, как еле слышно шуршат снежинки по стеклу. Людмила забралась в холодную постель, съежилась, натянула одеяло по самые уши. — Спишь уже? Она выглянула наружу. — Не спится. Холодно. Руслан присел на постель, взял ее руки в ладони. — Сейчас скажу, чтобы принесли обогреватель. Тоже мне, вип-палата. Холодина! Вот и руки ледяные. Пальцы мужа, теплые, сильные, привычно нащупали на запястье пульсирующую венку. — Я в норме, — буркнула Людмила. — Домой хочу. Отпустишь? Руслан посмотрел на нее с укором. — Ну что ты как ребенок! Кардиограмма еще не очень. Потерпи. Поднес к лицу ее руки, подышал на ладони. — Ну вот. Согрелась? — Да. Иди уже домой. Поздно. Дарик извелся. Руслан вздохнул. — Бедный пес. Стосковался по хозяйке. Ничего, до конца недели потерпим. А в пятницу отвезу тебя домой. — В пятницу…Еще целых два дня! Так долго! — Вот правда, капризный ребенок. Руслан осторожно коснулся губами ее лба. Людмила едва сдержалась, чтобы не отшатнуться. Она ненавидела, когда он целовал ее так. — Иди. Выпью снотворное и попробую заснуть. Подождала, пока Руслан уйдет и взяла стаканчик с таблетками. Высыпала на ладонь. Долго смотрела на розовые капсулы. Потом ссыпала их обратно и решительно отставила. Это ее сны. Она не будет от них трусливо прятаться. Но заснуть Людмила смогла только под утро. Все думала, думала, думала. Мучительно, безнадежно. Слова Руслана о нерушимости их предела, все больше казались пафосными и неискренними. Людмила снова и снова вспоминала Анну на коленях перед Русланом, ее молчаливую покорность и снисходительную улыбку мужа. С горечью она понимала, что пресловутый предел лопнет как мыльный пузырь, это просто дело времени. Рано или поздно Руслан не сможет больше сдерживаться, а Анна, вымуштрованная Шталем до абсолютного растворения в чужой воле, конечно, не сможет ему отказать. Ниточки, что связывали Людмилу с мужем, и казались такими прочными, истончались, рвались одна за другой. Как это остановить? В четверг вечером она снова стояла у окна. Все смотрела и смотрела на снегопад за окном. Пока голос мужа не вывел ее из задумчивости. — Ну что, дождалась. Завтра домой. Руслан обнял Людмилу за плечи, прижал к себе. Стало тепло и уютно. Снежинки за окном снова завистливо льнули к стеклу, будто хотели украсть частицу этого тепла. — Что ты решил с Анной? — вдруг спросила она. И замерла в ожидании ответа. Неясное предчувствие, что единственно верное решение близко, и что оно зависит от того, что скажет Руслан, зазвенело в висках натянутой до предела струной.