— Ты о чем? — немного фальшиво удивился Руслан. Было ясно, что он ожидал этого разговора. — Ты знаешь. Так что? Руслан резко развернул ее к себе. Сильные пальцы впились, причиняя боль. «Синяки будут, — подумала Людмила машинально, но вырываться не стала. — Опять за свое? Сколько можно повторять, наш предел… Нахмурился, сдвинул брови, грозно навис над ней. Привычно почувствовала себя слабой, маленькой, так захотелось просто согласиться со всем, что он скажет. «Держись, — приказала себе. — А почему ты злишься? Значит, отпустить Анну ты не хочешь. — Я объяснял, — раздраженно произнес он, отпустил ее, отошел, сел на кровать. — Это ради Анны. Она не готова к самостоятельной жизни, ей нужен покровитель. — Покровитель… или господин? А тебе нужна саба… — Нет! — почти выкрикнул он и вскочил. Снова подошел к Людмиле, больно сжал ее запястья. — Ты всерьез думаешь, что я могу… с Анной? — Не сможешь? — спросила Людмила спокойно и немного насмешливо и удивилась сама своему спокойствию. — Конечно нет! Но у меня есть обязанности по отношению к Анне. Я должен заботиться о ней. Так хотел Шталь. И внезапно неясные обрывки мыслей, догадки и предчувствия сложились в ясное и твердое решение. — Отлично, — улыбнулась Людмила. — Мне понадобится помощь по дому, пока совсем не приду в себя. Руслан посмотрел удивленно, еще не понимая, к чему она клонит. — Я же предлагал тебе давно домработницу. Ты категорически отказалась! — Анна могла бы переехать к нам. Руслан отпустил ее руки и посмотрел с подозрением. — Ты уверена, что так будет лучше? — Да, — ответила она твердо. — Только давай договоримся сразу. Пообещай, что не воспользуешься оговоркой завещания Шталя. А если все-таки… Людмила запнулась, не в силах сказать это вслух. Даже не произнесенные, слова больно резали как острые льдинки. — Обещай, что будешь со мной честным. Руслан отвернулся к окну. Молчал, наблюдая, как липнут к стеклу мокрые хлопья снега. Минуты тянулись и тянулись, Людмила уже решила, что он откажется. И тогда это будет означать самое страшное — ей не за что больше бороться. — А знаешь, — Руслан повернулся к ней и мягко улыбнулся. — Ты права. Так будет лучше. Для всех. И снова она оказалась в сильных и теплых объятиях. И выбираться из них совсем не хотелось. Спрятала лицо у мужа на груди. — Не оставляй меня тут. Забери домой, — шепнула она. — Хорошо. Мягкий поцелуй, в губы. Она ответила, чуть нетерпеливее, чем хотела сама. — Собирайся. Пойду, принесу вещи. Людмила вышла на крыльцо кардиологического отделения и с наслаждением несколько раз глубоко выдохнула и вдохнула, будто хотела избавиться от больничного воздуха. С темного, будто обтянутым серым плюшем неба все сыпались и сыпались тяжелые мокрые хлопья. В начале улицы машина завязла в снегу. Руслан остался ее откапывать, а Людмиле пришлось идти пешком, сумка показалась тяжелой, руки немели, Людмила оступалась и увязала в рыхлом, мокром месиве. Калитка открылась с трудом, дорожку к дому совсем засыпало. Людмила осторожно поднялась по ступенькам на крыльцо, стянула с рук перчатки, подышала на пальцы, и едва не уронила ключи в снег. За дверью нетерпеливо скулил стосковавшийся по хозяйке Дарик, и как только Людмила открыла дверь, едва не сбил ее с ног. Пес прыгал ей на грудь, лаял, пытался лизнуть в лицо, тыкался носом в руки, тянул зубами сумку из рук. Потом умильно улыбаясь особой собачьей улыбкой и виляя хвостом, торжественно притащил Людмиле тапочки. Людмила прошла по дому, зажгла свет, хотя на дворе еще был день. Она не любила полумрака, а из-за снегопада было сумрачно. Поморщилась, заметив слой пыли на мебели и стеклянных полках с куклами. Прошла на кухню и облегченно вздохнула: в раковине не было грязной посуды, все было на своих местах. Поставила чайник, протерла мойку и стол, на ее взгляд, недостаточно чистые. Переставила тарелки в сушке — по размеру. Но Анне все равно нужно было позвонить. Слушая длинные гудки, все пыталась представить — что же скажет Анна в ответ на ее предложение? Анна взяла трубку не сразу, Людмила уже хотела нажать отбой. — Мила! Тебя выписали! Радость в голосе Анны была искренней. У Людмилы немного отлегло от сердца. — Да, я дома. Мы с Русланом хотели тебя пригласить к себе. Сегодня. Приедешь? — Но… — Анна смутилась, засомневалась, — на улице такой снегопад… — Попрошу Руслана, он приедет за тобой. Все равно застрял в начале улицы. Соглашайся, пожалуйста. Анна молчала. Через восемь ударов сердца, наконец, ответила: — Хорошо. — Отлично! Пойду печь твое любимое печенье. Если только в холодильнике найдется хоть что-то съедобное. Не успела нажать отбой, как телефон выдал рингтон Руслана. — Ну что? Позвонила? Ехать за ней? — Да, Анна согласилась. Поезжай. — Отлично! Все равно к дому не прорваться. А пока может трактор пустят, дорогу прочистят. Голос Руслана показался ей слишком воодушевленным. Снова заныла занозой ревность. Но Людмила загнала ее поглубже. Несколько часов до приезда Руслана Людмила заняла готовкой, уборкой — но все равно не могла избавиться от тревоги и волнения. Часто выглядывала в окно гостиной, что выходило на подъездную дорожку, наконец, разглядела за серой пеленой снегопада размытые силуэты, и услышала, как Руслан потопал, отряхивая снег с обуви. — Как вкусно пахнет! Людмила вышла в коридор: Руслан уже снял свое пальто и помог Анне. Потом обнял Людмилу за плечи. — Как же хорошо, что ты дома. Его слова прозвучали натянуто и немного фальшиво. Или просто показалось. Анна нервно теребила ручки сумки, пока Людмила не отобрала ее и не поставила на полку. — Пойдемте ужинать. Сама соскучилась по дому. Ненавижу больницы. — Родная, я обещаю, это в последний раз. Больше не позволю такого… Людмилу покоробило от этих слов Руслана. Она посмотрела ему в глаза, долго, пристально, пытаясь понять, правильно ли его поняла. И так надеялась, что ошиблась. Руслан смутился и попытался неловко пошутить: — Верно говорят: сапожник без сапог. Чтобы не страдала моя репутация, будем лечить тебя амбулаторно. — Может вообще не надо больше лечить? Можно я просто буду жить. Спокойно, - выпалила Людмила на одном дыхании и сама удивилась, как резко это прозвучало Руслан удивленно вскинул брови, Анна вздрогнула, как от удара. Людмиле стало стыдно перед подругой. В этом абсурдном и болезненном треугольнике, созданном злой волей покойного Шталя при участии Руслана, Анна была самым слабым звеном, бесправной вещью. Ужинали молча. Звякала посуда, громко тикали часы, Дарик вздыхал, стучал хвостом, переходил от одного к другому, но хорошее воспитание не позволяло ему скулить и лаять. Наконец, пес понял, что ничего не перепадет со стола, и со скорбным вздохом отправился к себе на лежанку, одарив напоследок хозяев и гостью долгим взглядом с немым укором.