Людмила молча отошла от двери и села в кресло у окна. Руслан прошелся по комнате, присел на кровать. — Вчера, — он с трудом подбирал слова. — Глупо вышло. — Очень глупо, — согласилась Людмила. — Не должен был… Руслан встал, подошел к Людмиле, взял ее руки в свои. — Я потерял контроль… но этот мерзавец рядом тобой… Людмиле вдруг стало обидно — не за себя, за Каверина. — Ну тебя же не было, — сказала она спокойно, глядя прямо в глаза мужу. — Он просто не дал мне упасть. Только и всего. Лучше я разбила бы лицо? И вообще он очень мне помог. Ты же знаешь, как мне сложно на публике. Руслан опустил глаза. — Да… ты права. Меня не было. Потом вдруг поднял ее за руки, обнял, сжал так, что трудно стало дышать. — Прости, прости… Это больше не повторится. Я буду рядом, всегда, снова… Он жарко шептал ей в ухо, губы мягко скользили по шее, ладони обожгли спину даже сквозь ткань, руки забрались под халат, развязали пояс. По спине привычно пробежали горячие мурашки. Но сумасшедшей волны возбуждения, что всегда накрывала Людмилу, не было. Приятное тепло, не больше… … Спасибо… родная… спасибо… так хорошо… Людмила лежала с закрытыми глазами и совершенно не хотела их открывать. Эта близость, вроде бы долгожданная, оставила странное послевкусие. Не было той искренней полной отдачи, слияния, ощущения одного сердца на двоих. Что-то разладилось, сломалось. Захотелось расплакаться, горько и безутешно. Руслан почувствовал это, но понял по-своему. — Не плачь. Все будет по-прежнему. Слышишь? Сдержать слезы она не смогла. Соленые капли скатывались по щекам, щекотали шею, Руслан собирал их губами и все шептал, шептал о том, как все будет замечательно. Людмила отчаянно хотела ему верить. Хотела. Но не могла. Вечером она вспомнила вдруг слова Руслана о болезни Анны и данное себе обещание позвонить ей, если переживет презентацию. Анна трубку взяла не сразу. Людмила уже думала, что девушка вообще не захочет с ней говорить. Но после шестого гудка она все-таки ответила. — Слушаю. Голос у Анны и вправду был хриплым, простуженным. — Здравствуй! Руслан сказал, ты болеешь? — Простудилась. Ничего серьезного. — Тебе что-нибудь нужно? Лекарства, продукты? — Спасибо, вроде все есть. Хотя… Анна замолчала, словно сомневалась, продолжать этот разговор или положить трубку. — А если я попрошу тебя приехать? — неожиданно спросила она. — Конечно, приеду. Завтра утром, хорошо? — Да, очень хорошо. Я буду ждать. Руслан удивился, когда Людмила сообщила ему о просьбе Анны, но возражать не стал. Через два часа с небольшим она сидела на небольшой кухоньке в квартире Анны на Васильевском острове. Уютно шумел закипающий чайник, у соседей сверху громыхала музыка. Анна в розовой флисовой пижаме с котятами на груди, с двумя косичками, выглядела трогательной девчонкой. — Клубничный? — спросила она, доставая коробку с чаем из шкафа. — Да, спасибо. Анна разлила чай, кухня наполнилась сладким ягодным ароматом. Села напротив, долго рассматривала, как тонет в чашке чайный пакетик. Людмила поняла, что придется самой начинать разговор. И что он будет непростым. — Зачем ты меня позвала? — спросила она. — Мне не с кем больше об этом поговорить, — голос Анны дрогнул. — Хотя, может ты и не захочешь слушать. Я пойму. — Не хотела бы слушать — не пришла. Анна еще несколько раз окунула чайный пакетик в чашку, вытащила его, положила на блюдце. — Я совсем запуталась. По щеке девушки скатилась слезинка, капнула в чашку. — Договор… я должна. Мастер, он ведь хотел так. А я, негодная рабыня, недостойная. Она вдруг схватила руку Людмилы горячими пальцами — то ли нагретыми об чашку, то ли от лихорадки, и сбивчиво заговорила: — Если бы он был жив, я могла бы вымолить прощение. Просить его наказать меня так жестоко, как только можно выдумать. Только не заставлять меня… — Подожди. Людмила догадывалась, что первая сессия с Русланом прошла не слишком гладко. Но что все так плохо… — Ни я, ни Руслан, мы тебя не принуждали. Ты сама согласилась. Анна опустила голову. Слезы капали и капали — в чашку, на стол. — Я думала, что выполняю волю Мастера. Но это все не так. Неправильно, нечестно. Если бы я могла спросить его! — Но ты же была с другим. Уходила от Шталя и была с Кавериным. — Тогда все было не так. Девушка закрыла руками лицо. — Так и знала. Ты не поймешь. — Прости, я, правда, не понимаю. — Даже рабыней я оставалась собой. Но не теперь. Людмила начинала понимать, но не могла поверить. — Что ты хочешь этим сказать? — Господин Кукловод дал мне новое имя. Анна подняла заплаканное лицо. — Эль… Людмила слушала, как Анна всхлипывала, шептала «Я не смогу…», просила прощения, снова называла себя «недостойной рабыней». И все не могла понять, отчего так пусто в груди. — Ты должна ему сказать. У тебя же есть право уйти. Всхлипы превратились в рыдания. — Куда? Как… одна. И Мастер… Больше слушать истерику Анны Людмила не смогла. Ей вдруг захотелось влепить девушке пощечину, чтобы выбить из ее головы догмы, вложенные Шталем.