— Ты не так поняла… — Конечно не так. Вы собирались играть в шахматы. Впервые в этой комнате Людмила смотрела смело в лицо господину Кукловоду. А он — прятал глаза. — Я позвал Анну, чтобы разорвать договор. — В пятницу, в студию. Это нельзя было сделать в другое время и в другом месте? — Нет… можно. Не так… Руслан отошел от окна, направился к стеллажу с орудиями для порки. В полутьме Людмила не сразу заметила, что все это время он сжимал в руке плеть-змейку. Руслан аккуратно повесил ее на место и повернулся к Людмиле. — Я хотел ее наказать. Его голос стал тверже, снова обрел властные интонации. — Она нарушила правила. Нижний не может обсуждать ни с кем свои отношения с верхом. Анна заслужила наказание. Людмиле стало страшно. Руслан произнес это с такой уверенностью в своей правоте, непогрешимости. — Ты правда думаешь, что у тебя есть право пороть плетью другого человека? Действительно видишь в Анне вещь? Бессловесную куклу? И во мне… тоже. Все эти годы. — Нет! Только не в тебе… Руслан быстро подошел к ней, попытался обнять, Людмила отшатнулась. — Как я могу! — его лицо исказилось от боли, — Даже видеть тебя здесь, в этой комнате, для меня мука. Ты… я едва тебя не потерял. Ты слишком мне дорога! — Дорога, — горько усмехнулась Людмила. — Слишком дорогая кукла, в которую нельзя играть, потому что можно сломать. Как лестно. — Ты не понимаешь! Я никогда себя не прощу за то, что случилось с тобой! Никогда… Его голос задрожал, Людмиле показалось, что он заплачет. Это выглядело ужасно. Она никогда в жизни не видела, чтобы Руслан плакал. — Как же мы могли…как могли позволить все разрушить. Мы же были счастливы. Были… — Были? Мы можем еще быть счастливы! — отчаянно выкрикнул Руслан, больно стиснул ее плечи, впился пальцами. Он словно пытался удержать Людмилу, хотя она и не вырывалась. — Как? — Людмила стиснула зубы от боли, разливающейся в груди. — Ты не можешь отказаться от всего этого. Я не могу больше в это играть. Бег по кругу. Выхода нет. Опять будешь искать себе новую игрушку? А я буду пылиться в шкафу, как старая забытая вещь? Он вдруг разжал руки, застонал, отошел к окну. Распахнул его настежь, впустил в комнату холодный мартовский ветер, пропахший талым снегом и прелой прошлогодней листвой. — Не могу тебя отпустить, — глухо сказал он, не оборачиваясь, словно обращался к пустоте. — Просто не могу. — Разве я ухожу? Руслан резко повернулся к ней всем телом. В глазах появилась робкая надежда. — Отпусти Кукловода. Как я отпустила Эль. Только сможешь ли… Руслан смотрел на нее, будто пытаясь осмыслить то, что услышал. — Не знаю, — отчаянно прошептал он. — Это наш единственный шанс. Эль больше нет, и если ты не сможешь отказаться от Кукловода — у нас нет будущего. Слова будто били Руслана по щекам. Он вздрагивал и опускал плечи. Людмиле было так странно и страшно смотреть на него, почти сломленного, растерянного, здесь, в этой комнате, где он всегда был Господином, воплощением власти и силы. А потом вдруг шагнул к ней, рухнул на пол, обнял колени, прижался к ним. Его слезы обожгли кожу сквозь чулки. Людмила провела кончиками пальцев по короткому, слегка колючему ежику волос. — Я… — голос Руслана дрогнул, тихий, совершенно не похожий на властные приказы, которые привыкли слышать эти стены. — Мы… попробуем. Все будет как прежде, правда? Людмила промолчала. Меньше всего сейчас ей хотелось лгать и давать невыполнимые обещания. Эпилог — Пани Сикорска! Автограф, прошу! Дама в изящной шляпке с маками протянула свеженькое, пахнущее типографской краской издание нового романа. Людмила улыбнулась и достала дорогую ручку «золотое перо». Если присмотреться к ней повнимательнее, можно было увидеть гравировку — вензель из двух букв — Л и Р. — Как зовут пани? — спросила она. — Адель, — улыбнулась дама. — Адель Крашчек. Изящный росчерк золотого пера. — Пани, Сикорска! Это для моей дочери! Она ваша страстная поклонница. Ее зовут Ева. Она улыбнулась еще одной читательнице, строгой женщине лет пятидесяти. — Надо же, совсем как мою героиню! Еще полчаса конференции и порядка полусотни подписанных экземпляров ее романа, недавно переведенного на чешский. Хотя здесь многие давно прочитали его на русском, но купить издание на родном языке не поскупились. Наконец, конференцию объявили закрытой и последние читатели разошлись. Она устало потерла лоб, повела затекшими плечами. — Госпожа Сикорская, вас подбросить? Ее местный агент, молодая задорная девушка лет двадцати трех, со смешным именем Зденка и еще более смешной фамилией Гржимек удивительно хорошо говорила по-русски. — Не надо, дорогая, — устало улыбнулась Людмила. — Я погуляю еще по Староместской площади. Поглазею на Ратушу, чаю выпью. Погода прелесть. Потом возьму такси. — Ну как хотите, — Зденка пожала плечами. — Только не забудьте, завтра еще две конференции — в Доме писателей и в «Луксоре». — Помню, — вздохнула она. Зденка унеслась прочь, бодро стуча каблучками. Через час Людмила сидела в ресторанчике «У Тына», пила зеленый чай, и смотрела на шумную толпу туристов, собирающихся перед Ратушей, чтобы поглазеть на то, как на астрономических часах Смерть будет звонить в колокольчик, Щеголь — смотреться в зеркало, Скряга — трясти мешочком с золотом, а самом верху будут сменять друг друга фигурки Двенадцати Апостолов и кукарекать Золотой Петушок. Раскаленные июльским солнцем древняя брусчатка и черепичные крыши щедро делились теплом, Старая Прага любовно согревала в ладонях всех — и гостей, и местных жителей. После холодного, надменного чопорного Питера эта солнечный, радушный город не переставал удивлять Людмилу. Прага навсегда прогнала ее кошмары, ни разу ей больше не снился страшный старик в шляпе с высокой тульей. — Какая встреча, — тихий вкрадчивый голос заставил ее вздрогнуть. Подняв голову, Людмила увидела мужчину в светлом костюме, подтянутого, ухоженного и вальяжного, и не могла поверить, что видит его здесь. — Как вы тут? — только и смогла выдохнуть она. — Судьба, — радостно улыбнулся Каверин. — Это судьба. Приехал снимать постановочное фото в готическом антураже: готика снова в тренде. Два дня в Праге, потом по замкам: Глубокая на Влтаве, Орлик, Штернберг, Локет, ну и Крумлов. Можно присесть? Она указала на свободный стул. Каверин уселся, закинул ногу на ногу, и деликатно, но с интересом разглядывал ее. — А я много о вас слышал, — произнес он лукаво. — Успешная писательница. Новый роман «Воспитание Евы» — бестселлер. — Так получилось, — смутилась она. — Да вы тоже, смотрю, процветаете. — Не жалуюсь, — ответил Каверин уклончиво. — А как ваш сын? — В Милане, — с гордостью сказала Людмила, — стажируется в «Вог» на показах Дней Моды. — Он, правда, очень талантлив, — сказал Каверин, — это не лесть. Далеко пойдет. Всего семнадцать, а уже «Вог»! Людмила молча улыбнулась, в благодарность за комплимент сыну. — А как господин Сикорский?