Я задумалась. На юридическом нас учили, что анонимные наводки и доносы поступают и юристам и преступникам. Обычно это дело рук людей, затаивших на кого-то обиду или желающих ускорить решение той или иной проблемы. Может быть, некто, связанный с производством бойлеров, жаждал справедливости? Я встала. – Куда же вы уходите? – почти по-детски взмолился мой клиент. Мне вспомнилась маленькая итальянка с черными локонами и широкими бровями, которые скорее подошли бы подростку, чем девятилетнему ребенку. – Нужно найти барристера. Адвоката, который возьмется вести наше дело в суде. На лице Джо Томаса медленно появилась улыбка. – Значит, вы считаете, что суд состоится? Я взялась за дверную ручку. Снаружи ждет охранник, глядя на нас через вделанное в дверь стекло. В его прищуренных глазах читается крайнее неодобрение моего плана освободить тюрьму от одного из ее обитателей. – Возможно, – небрежно ответила я. – Если ваши слова подтвердятся. Но больше никаких игр, нам надо быть заодно. Обещаете? «Обещаю», – сказал Дэниэл перед самым концом. «Обещаешь?» – спросила я Карлу, когда убеждала ее больше не красть. – Обещаю, – ответил Джо Томас. Мы вышли из комнаты. Офицер взглянул на часы. – Можете сейчас расписаться? – попросил он. – Мне нужно быть в другом месте. Я спохватилась, что шагаю по коридору рядом с моим клиентом. Мы прошли мимо крупного мужчины в оранжевом костюме. – Ну что, сегодня-то участвуешь? – спросил он у Джо. – Ровно в три, – ответил он. – В рекреации. Жду с нетерпением. Настольный футбол, – пояснил он мне. Во время моего первого визита охранник назвал Джо Томаса надменным, но тот общался с другими заключенными вполне дружелюбно. Это придало мне смелости задать вопрос, не дававший мне покоя: – Откуда вы узнали, что я недавно вышла замуж? Джо пожал плечами: – Я ежедневно читаю «Таймс», от первой до последней страницы. У меня фотографическая память, Лили. Макдональд – известная военная династия, эту фамилию часто упоминают. Согласно инструкции шефа, я представилась Лили Макдональд, но сейчас мне вдруг остро захотелось отодвинуть этого Джо на некоторое расстояние, попросив впредь обращаться ко мне исключительно миссис Макдональд и прекратить совать нос в мои личные дела. Вопреки возникающим у меня странным мыслям. К счастью, в отличие от сахара, скотча, чипсов и всего колюще-режущего, мысли я могу скрыть. Я обязана это сделать. Глава 10. Карла «Варовка». Они написали слово с ошибкой. Карла уже дочитала «Детский словарь» до конца буквы «В». Если закричать достаточно громко, Чарли снова сделается целым. Совсем как Иисус, которому в руки забивали гвозди. Священник рассказывал об этом на службе в прошлую Пасху. Карла с мамой редко ходили в церковь, хотя мама все время молилась. Она говорила, что некоторые вещи даже Господь не поймет. «Варовка». Если продолжать кричать, эти ужасные красные буквы исчезнут, и бедное распоротое тело Чарли станет целым, как тело нашего благословенного Господа Иисуса Христа. Выпавший черный глаз снова окажется на своем месте, и Чарли ей подмигнет. «Неужели ты думала, что я тебя брошу?» – скажет он. И тогда Карла прижмет Чарли к себе, и от ощущения мягкого зеленого меха у нее снова станет хорошо на душе. Но крик не помогал, как дома, когда Карле чего-то хотелось и маме приходилось уступать, потому что стены в квартире тонкие или дядя с блестящей машиной вот-вот должен приехать. – Что тут происходит, черт побери? – В класс вбежала высокая, тощая, жилистая учительница. Карла ее не любила. У нее была привычка снимать очки и смотреть на учеников так, будто она видит их насквозь. – Ты из-за этого плачешь? – Тонким хрящеватым носом учительница повела в сторону останков Чарли. – Из-за этого старья? Рыдания Карлы сталкивались и налетали одно на другое: – Это не старье!.. Это Чарли… Моя гусеница… Кто-то его зарезал!.. Смотрите… – Зарезал? Слово-то какое подобрала мелодраматическое. – Очки вспорхнули с переносицы, и на Карлу смотрели две пары стеклянных глаз с голубоватым металлическим блеском. – Перестань плакать. – Чарли… Чарли!.. Поздно. Ужасная учительница выдернула Чарли из рук Карлы и ушла. Зазвенел звонок. Толпа детей вбежала в класс, включая девочку, которая дружила с Кевином, бывшим хозяином Чарли. – Это ты сделала, да? – прошипела Карла, помахивая запиской перед ее носом. Та только глянула на нее. – Воровка, – громко сказала она, – вот ты кто. Мы все знаем, что ты сделала. – Воровка, воровка, – произнес кто-то еще. И тут все подхватили: – Воровка, воровка, Карла Спаголетти воровка! От этого скандирования Карла издала неслышный вопль. – Почему такой шум? – Учительница с хрящеватым носом вернулась в класс. – Что вы сделали с моим Чарли? – всхлипнула Карла. – Если ты говоришь о старом испорченном пенале, он в мусорном контейнере на улице. Мама купит тебе другой. А теперь веди себя прилично, юная леди, иначе я оставлю тебя после уроков. Чарли не был мертв. Он лежал среди яичной скорлупы, очисток брюссельской капусты и чайных пакетиков. Карле пришлось шарить в контейнере довольно долго, и когда Чарли наконец нашелся, ее форма была в пятнах и плохо пахла. – Не волнуйся, – прошептала она, – все будет хорошо. Осторожно, очень осторожно она держала Чарли на руках, ожидая маму за углом. Если стоять у школьных ворот, кто-нибудь спросит, что она там делает. Это ничего, что Чарли молчит. Надо только подождать три дня, и он снова оживет. И все станет как раньше. Так священник говорил. Но чем дольше Карла переминалась с ноги на ногу, тем настойчивее в голову лезли мысли, что будет, если они с мамой разминутся. Все дети давно ушли домой. Даже учителя разошлись. Небо было темным. Дома, в Италии, уже почти зима. В холода там чудесно, с тоской говорила мама. В камине горит огонь, а вокруг сидят любимые родственники. Певучий говор и объятия согревают тебя, от этого в животе разливается тепло. Не как здесь, где жадный электросчетчик так и жрет деньги. «Хватит уже здесь стоять». Сначала голос Чарли был таким тихим, что Карла едва его услышала. Затем он стал громче. – Я знала, что ты поправишься, – сказала девочка, нежно гладя его бедный искромсанный, в пятнах мех. Но куда идти? К перекрестку? Кажется, отсюда налево. Обычно мама с ее стремительной грациозной походкой так летела по тротуарам, что невозможно было уследить за всеми этими правыми-левыми поворотами. При этом они с Карлой оживленно делились тем, как прошел день («Нам завезли новые духи, малышка, и начальница одолжила мне флакончик на пробу. Понюхай! Ну как, нравится?»). А Карла рассказывала маме свои новости, скрестив пальцы («По математике у меня опять пятерка»). Впереди показался парк. Это тот, который возле дома, или другой? Может, да, а может, и нет. Дальше должен быть магазин, куда они с мамой заходили полистать журналы. – Хотите читать – платите, – говорил им продавец. Но вокруг не было ничего похожего на тот магазин. Карле стало трудно дышать, ладони вспотели. Куда их занесло? «Смотри, – слабо прошептал Чарли. – Вон там». Блестящая машина! Та самая синяя блестящая машина, которая стоит у их дома по вторникам и четвергам, а иногда и по воскресеньям. Но сегодня же понедельник! «Это Ларри, – снова прошептал Чарли. – Видишь шляпу?» Рядом с Ларри сидела женщина, но это была не мама. Ее волосы были светлее, чем у Лили, – изжелта-белые, а помада ярко-красная.