Я держу это в уме, корпя за компьютером, но мысли вновь и вновь возвращаются к Эду. – Слушай, а давай позовем гостей? – предложила я на днях. Муж впервые за почти два месяца поднял голову от своего подноса. (Мы теперь ужинаем перед телевизором. Мать Эда была бы очень недовольна.) Телевизор заполняет паузу. Милый, добрый, веселый человек, с которым я познакомилась меньше года назад, порядком подрастерял свое чувство юмора. Перепады настроения сменились у Эда стойкой депрессией. Он уже не лежит со мной в обнимку на диване, но иногда занимается со мной любовью ночью, когда мы оба еще не совсем проснулись, со страстью, от которой у меня голова идет кругом. – Гостей? – повторил он, прожевав макароны, обжаренные с сыром. Воспитание у него что надо, этого не отнять. Имитация коронного блюда Делии Смит получилась неважная, но Эд мужественно справился со слипшейся массой. У меня кулинарный «прогресс» – от недожаренного стейка и почек к переваренным макаронам (даже при двух зарплатах приходится экономить). – Да, – решительно подтвердила я. Это была идея Росса. – Как дела? – спросил он, позвонив, чтобы узнать, помогла ли его информация. К своему стыду, я вспомнила, что даже не поблагодарила его. От его участия на глаза навернулись слезы. Удивительно, чего можно добиться капелькой внимания. Или его отсутствием. – Не совсем гладко, – через силу выговорила я. – Из-за Эда? – А что? – У меня перехватило дыхание. – Он вам что-нибудь говорил? – Нет… – Что он сказал, Росс? – Моя рука, державшая телефонную трубку, вспотела. – Скажите мне. Я понимаю, он ваш друг, но мне надо знать. – В моем голосе слышался плач. Я обращаюсь к едва знакомому человеку, но мне действительно необходимо знать правду. Ложь мне уже поперек горла. – Да я вообще сомневаюсь, чтобы что-то было. Люди, они же такие – поговорят и успокоятся. – Росс, скажите. Пожалуйста! Видимо, он услышал отчаяние в моем голосе. В трубке послышался вздох. – Давина всем рассказывает, что в прошлый вторник они с Эдом пропустили по стаканчику. Но это же ничего не значит! В прошлый вторник? В голове сумбур. Я судорожно вспоминала ту неделю. Во вторник Эд задержался на работе. Меня охватила ярость. Речь идет о моем муже! Может, у нас не все гладко, но ведь время еще есть. Я не позволю этой женщине лезть в мою новую жизнь, о которой я мечтала еще до знакомства с Эдом. – Слушайте, может, зря я это сказал, но на вашем месте я бы принял какие-то меры. – Какие? – хрипло, как ворона, спросила я. – Пригласил бы ее на ужин на этой неделе. И позвал бы побольше гостей. Показал бы, что вы – пара. – Голос Росса зазвучал тверже. – Давина не очень хороший человек, она мизинца вашего не стоит. – И, не успела я ответить, как он прибавил: – И не забудьте пригласить меня. Мне было совсем не до гостей: разбирательство по делу Джо Томаса стремительно набирало обороты. – Если доказать, что имела место халатность со стороны производителя бойлера, разразится скандал в индустрии нагревательных приборов, – сразу сказал Тони. – Но сперва необходимо кое-что изучить и кое с кем побеседовать. Я займусь экспертами, а вы, пожалуйста, опросите людей вот по этому списку. – Тони Гордон подал мне листок с телефонами. – Это те, кто сообщал о резких скачках температуры в своих бойлерах. – Как вы раздобыли их координаты? – Неважно. Сейчас главное – энергично взяться за дело. Я работала с утра до ночи, поэтому вечеринка была настоящей роскошью. Мы восьмером втиснулись за маленький стол в нашей тесной квартирке, которую мне удалось сделать довольно красивой с помощью бумажных фонарей и свежих лилий. Мы утопали в лилиях – я купила на рынке целую охапку. Запах стоял дурманящий. Еще я, по совету Росса, при каждом удобном случае старалась ввернуть слово «наше». Наш новый диван, который мы вместе покупали, наши планы на Рождество, наши свадебные фотографии. Намек был прозрачный: мы теперь пара. Кстати, несмотря на спонтанность вечеринки, пришли все, кого мы пригласили: людям было интересно, как у нас складываются отношения. Я не просто утерла Давине нос – совершенно случайно все вышло даже еще лучше: едва переступив порог, она начала оглушительно чихать. – Боюсь, у меня аллергия на пыльцу, – сказала она между двумя чихами, когда я убирала со стола большую вазу, стоявшую как раз напротив ее стула. Знай я об этом заранее, не стала бы покупать лилии (а может, и стала бы…). Надо было видеть лицо Эда. Он же художник, эстет, ему подавай красоту, а тут Давина с красным носом и соплями. И даже мой coq au vin[10] оказался вполне съедобным. Я торжествовала. – Спасибо за прекрасный вечер, – гнусаво выговорила Давина, уходя под руку с каким-то занудой, которого привела с собой (другим, не тем, кто был с ней на достопамятной вечеринке). Росс подмигнул, целуя меня в щеку на прощание. – Спасибо, – шепнула я ему на ухо. – Всегда готов помочь, – отозвался он, окинув меня взглядом. Неужели понравилась? Хотя сегодня я выглядела довольно хорошо. Я выбрала простое белое платье, скрывающее округлости, которые я предпочитаю не показывать, и подчеркивающее лучшие изгибы. – Ты прелестно выглядишь, – сказал Эд, как только дверь закрылась. – Даже Росс обратил внимание. Мне пришло в голову, что Эду не повредит немного поревновать. – Пожалуй, мы с ним пропустим стаканчик на неделе, – небрежно сказала я, надевая резиновые перчатки перед раковиной с грязной посудой. – Стаканчик? – Голос Эда стал пронзительным. – С какой стати? – Росс помогает мне с делом, которое я веду. – Я взяла бокал с жирными следами помады и начала яростно оттирать его в горячей мыльной воде. – Мы с ним просто друзья, в отличие от вас с Давиной. Ты же пил с ней вино на днях, не отрицай. – Да ради бога! – Эд швырнул кухонное полотенце. – Женился я все-таки на тебе, а не на ней! – Как прикажешь понимать это «все-таки»? – Мы были помолвлены, – медленно произнес Эд, не глядя на меня. – Давина разорвала помолвку. Я тебе не говорил, чтобы ты не чувствовала угрозы, когда вы познакомились… Какой еще угрозы? Он что, смеется надо мной? У меня упало сердце. – Когда она разорвала помолвку? За какое время до нашего знакомства? – За два… – он замялся. – Года? Месяца? – За две недели, – поправился он. – Что?! Ты начал встречаться со мной через две недели после того, как от тебя ушла невеста, и не позаботился сказать мне об этом? – Я же объяснил почему! – Эд весь раскраснелся. – А у тебя разве нет секретов от меня? Меня бросило в жар. В голову пришла совершенно трезвая и холодная, как тогда в конюшне, мысль: «Что ему известно? Как он узнал? Не глупи, – сказала я себе, – он просто защищается. Молчи. Не отвечай». Эд подошел ко мне сзади и взял меня за бедра. – Мы с Давиной просто поболтали за бокалом вина, – умоляюще сказал он. – Ничего не было! В моих глазах стояли слезы. – Эд, ты женился на мне в отместку ей? – Нет. Я женился на тебе, потому что… Потому что ты добрая, заботливая и красивая. – Красивая?! Теперь я точно знаю, что ты лжешь! – Не лгу. – Он обнял меня за плечи. – И особенную привлекательность тебе придает то, что ты не осознаешь своей красоты. – Я толстая! – с ненавистью бросила я. – Нет. У тебя женственные формы. Ты настоящая женщина. Но еще важнее твоя внутренняя красота. Ты хочешь сделать мир лучше. «Если бы ты только знал», – подумала я, когда Эд мягко поцеловал меня. Разве он не заслуживает правды? Верю ли я, что между ним и Давиной ничего не было? Есть ли у меня право спрашивать, если я сама скрываю от него так много? И еще, кто вправе объявить Джо Томаса виновным или невиновным, если каждый из нас способен на злодейство? Разница только в возможности… Когда я лежала в объятиях Эда, в дверь позвонили. Я почти сделала это, сказала я себе. Законная любовь между мужем и женой. Ну, или хотя бы привязанность… В дверь снова позвонили. Завернувшись в халат, я взглянула на часы – уже десять? – и подошла к двери. На пороге стояла красивая женщина с глазами, как у олененка, одетая в черно-оранжевое шелковое платье. Черные кудри водопадом сбегали по плечам. Я была так поглощена тем, что произошло у нас с Эдом, что не сразу сообразила, кто передо мной. – Извините, пожалуйста, – сказала Франческа. – Мне снова надо работать, а больше попросить некого… Маленькая Карла уже пролезла к нам в квартиру, как к себе домой, и прыгала на месте.