— А если я струшу? Я же никогда… Багратов методично избавляется от одежды. Не спешит, расправляет пиджак на стуле с высокой спинкой, отправляет туда рубашку и брюки… Тимур позволяет рассмотреть себя во всех подробностях, от которых то и дело щеки вспыхивают стыдом, а внутри сладко прибывают волны — одна за другой, одна за другой. Ласково шепчет соблазн, грех на вкус — как кусочек марципана — сладкий, с горчинкой. Я уже чувствовала такое раньше, всегда — с ним. Его близость вытворяет со мной что-то неладное. И стоит признать, что я отметила мужчину сразу же, когда заметила, как он приезжал к Баженовым. Тимур Багратов мне еще тогда сильно понравился, но я этого не осознавала, а он меня разглядел — только сейчас. Так, что ли? Разве справедливо? — В чем дело? — У тебя нет ко мне любви с первого взгляда! — выпаливаю то, о чем подумала. — И что? Это повод для отказа от сближения? — сощуривается. — Просто факт. — Пусть так. Не с первого взгляда. Все гораздо глубже. С каждым взглядом, — выделяет слова. — Все больше к тебе тянет. Разве это не лучше? — Поцелуй меня, — прошу перед тем, как окончательно сойти с ума. — Сама поцелуй! — разваливается на огромной кровати с видом царя. — И сними уже свое царское платье, не то я его сам сниму. Крайне неосторожно от нетерпения, а оно тебе, кажется, очень понравилось. Ты в нем перед зеркалом крутилась. Я присаживаюсь рядом, на самый краешек кровати, повернувшись спиной. — Поможешь? Там застежка. — Охотно. Сначала на пол спускается платье, но Багратов не спешит утянуть меня к себе, распускает прическу. — Мне нравятся твои волосы, — шепчет горячо в висок. — Пусть всегда будут длинные. — Ты мне косу сам укоротил. — Немного. Уже раскаялся. Веришь? — Не очень. — Я сейчас делом тебе докажу… — и утягивает меня за собой. Я успеваю лишь подумать: будет ли больно? Но мысль тает в горячих поцелуях и ласках. Багратов не позволяет мне снова загнаться в собственных мыслях. Каждую тень сомнений уничтожает без следа, зацеловывает, выводит жаркие спирали губами всюду. Мне нравится то, как Багратов меня целует. Успеваю только заметить, как меняется мое тело во время смелых мужских касаний. Это странные ощущения, от которых все звенит, натягивается струной. — Постой, я сейчас умру, — выдыхаю. — Нет-нет, я точно умру! Притормози! Багратов отрывает свои губы от моей шеи, где они только что были, и смотрит на меня протяжно. С иронией. — Мышонок. Я еще даже не начал. Всего лишь целую. И да, мы еще оба в трусах. — Да? — Да. Более того, даже конец «галстука» не выглядывает. — Точно? — Открой глаза, и сама посмотри. Да. Он еще в трусах. Но по сути, они почти ничего не скрывают. Там такая сильная и большая эрекция. Мама… Лучше бы я не смотрела. Боюсь, что меня этим длинным и толстым орудием порвет. На клочки. Зажимаюсь. — Тише-тише, ну куда ты? — журит ласково. — Не зажимайся. Я с тобой… осторожно. Деликатичаю, нах… С его губ срывается ругательство. Он часто и коротко дышит. — Сложно сдерживаться. Но я пытаюсь. Оттягиваю. Лишь бы в трусы не кончить. От такого вида… Мои соски, ставшие невероятно тугими и чувствительными, стоят торчком. От каждого малейшего касания наших тел появляется еще большее желание и мешает дышать. Оказывается, я тоже дышу, как после бега. — Тимур. — Да. — Я боюсь, что будет больно. — Не будет. — Все говорят, что бывает, — хмурюсь. — Кто все? С кем на тему общалась? — Читала. — Читала, — ловит мои губы, подразнивая языком. — И фильмы смотрела, да? — Да. — И как? Может быть, ты многое прочитала, но, готов поспорить, такое точно не чувствовала. Он смещается вниз очень резко, почти молниеносно. Накрывает горячим ртом вершину, подхватив грудь горячей ладонью, и начинает сосать. Мгновенно подкидывает вверх всем телом. Удар током был бы менее шокирующим, чем жаркая плеть удовольствия, хлестнувшая в самом низу живота. Его язык кружит по вершине и надавливает. Прикасается. Еще и еще порхает. Влажно. Сосет и лижет, покусывает. Хватит… Хватит… — Тимур! — сиплю. — Я… Запускаю пальцы в его короткие волосы, чтобы оттолкнуть. Иначе, кажется, точно умру! Но получается, что притягиваю, и сама выгибаюсь под его губы. — Еще хочешь! — смотрит на меня голодно. Багратов опускает вторую ладонь, ласково гладит по бедру, чуть надавливает, распахивая, для себя открывает. — Раздвинь ножки. Распахни их для меня… Я тебя подготовлю так, что тебе не будет больно. Ну же… Он снова уделяет внимание груди, перемещаясь с одной на вторую. Я начинаю коротко постанывать, вскрикивая, когда он увлекается слишком сильно. Туго-туго напрягается низ живота, мне становится слишком остро. Не могу выдержать напряжения. Еще больше заводит смотреть, как он сосет и лижет мою грудь, смотря при этом в глаза. Ужасный бесстыдник. Новая волна по всему телу пробегается мурашками. Сосущие влажные звуки, через секунду Багратов дует ласково на сосок. — Тимуууууур… — сама не своя. — Еще немного ножки раздвинь, — просит. Я и не поняла, когда распахнула ноги так, что его ладонь свободно гладит меня по внутренней стороне бедер, подкрадываясь к главному. — Посмотрим, с чем мы имеем дело… — опускает взгляд, всего на секунду, снова поднимает его на меня. Содрогаюсь. Разве может тьма стать еще более глубокой и выразительной? Кака сама ночь… Без звезд. Без малейшего лучика света? Может. В его глазах — именно такое выражение. — Бля, Серафима. Ты меня с ума сведешь. — Что такое? Ты… Ты уже все?! Смеется. — Нет. Но у тебя вот здесь потоп! — нажимает на трусики. — Насквозь мокрые, бля. Проказница. Хочешь меня! Через мгновение трусики рвутся. Хочется свести бедра, но Багратов не позволяет, уверенно накрывает пятерней промежность и поглаживает осторожно, нежно гладит, смотрит, дышит рвано и отпускает ругательства. — Мокрая, блять. Какая же ты, мокрая… Мне хорошо от того, как его пальцы скользят всюду, поглаживают, пощипывают. Легкое скольжение внутрь. Приглушенный мат. — Тшшш… — накрывает губы. — Не закрывайся. Я просто… Слов у меня на тебя не хватает. Цензурных не хватает. Я в тебя хочу. Прямо сейчас. Ты очень… Очень готова.