— У меня волосы мокрые. Надо просушить. Багратов хватает меня за косу. — Издеваешься? Тут работы на полдня! — Не надо было тащить меня в душ неподготовленной! Я подхожу к зеркалу, расплетаю косу и начинаю сушить волосы, пропуская пряди между пальцами. Багратов наблюдает за мной. К счастью, успел надеть халат. Сейчас он встал рядом за спиной и смотрит, не отрываясь, наблюдает за моими движениями. Он ничего не пропускает. В голове роятся разные мысли. среди которых есть одна — цепляющая больше других: зачем мне одежда, когда Багратов смотрит так, словно я уже обнажена? Тщательно просушиваю волосы, тяну время. Багратов запускает пятерню, проводит ею вниз и вверх. — Сухие уже, — его ладонь замирает у затылка и нажимает немного. Вынуждает опустить голову вниз и внезапно проводит пальцами по коже головы, вызывая мурашки. — Расслабься. Слишком зажатая. Помассировав кожу головы, Багратов переводит пальцы ниже, на шею и на плечи, разминая умело и не щадя. Выгоняет из затекших мышц ступор, срывает с губ легкие вскрики. — Хватит, наверное… Большие пальцы массируют шею у основания, приятный жар волнами расходится по телу. — Пошли! Это уже не просьба, а прямой приказ. Не получится избежать близости. Я лишь хочу, чтобы он никогда не узнал, как сильно мне хочется того же, что ему. Можно ли обмануть реакции? Получится? Едва мы переступаем порог спальни, Багратов неожиданно прижимает меня к стене и начинает целовать, не позволяя отодвинуться ни на сантиметр. Его ладони путешествуют по телу без ограничений, рождая искры. Я бы хотела не поддаваться. Не желаю показывать, что мне приятны его дразнящие, грубоватые поцелуи и касания. Но по тихому, довольному смеху Багратова понимаю, что провалила миссию. — Я чувствую, как ты рядом со мной гореть начинаешь! Зачем сопротивляешься, Мышонок? Чего боишься? Изнутри подкатывает что-то сокрушающее и жаркое, подавляющее волю. Закрыться не получается. Опасная грань слишком близко. Перед глазами начинает темнеть. — Тебя. Я боюсь тебя. — Дрожишь. От желания. — Нет. Ты мне совсем не нравишься! — выдыхаю чуть слышно, едва держась на ногах от разгулявшегося по телу томления после откровенных мужских касаний. Внезапно по телу проносится волна отрезвляющего холода. Что? Что произошло? Багратов резко отстраняется. Хватаю воздух со вкусом его поцелуев, повиснув на мужчине, чтобы не упасть. Едва не поскуливаю жалобно. Так хочется снова в тепло и жар его рук… Наверное, я сошла с ума! Или мне что-то подсыпали в еду незаметно! Иначе бы я так не поплыла от его близости. Фиктивный муж, тиран и просто самый невыносимый в мире мужчина удерживает меня пальцами за плечи, на расстоянии вытянутых рук. Мерзавец разглядывает меня пристально и спрашивает с издевательской ухмылкой: — В чем дело, Мышонок? На ногах едва держишься! Неужто тебе так понравились мои поцелуи? К твоему сведению, это лишь поцелуи. Представь, что будет дальше. Ооо, Мышонок. Ты с ума сойдешь! Грезить по мне будешь! — Еще чего! Не будет такого. Ты… Чудовище. — Могу устроить для тебя рай. Только попроси. — Не дождешься! С трудом держусь на трясущихся ногах. Багратов отходит, я сворачиваю в сторону выхода. Он перехватывает меня, щелкнув по носу. — Куда пошла? Твоя спальня отныне — здесь. Наша общая. Марш в мою постель! — подгоняет и обещает вслед. — Каждый день так будет. — Что?! — Целоваться с тобой приятно, я не стану отказывать себе в таком удовольствии. Сказал же, прохода не дам. Сама прыгнешь в постель, желая стать моей женой по-настоящему. В горле пересыхает. Пить хочется по-страшному. Взгляд падает на графин с водой у прикроватного столика. Жидкость переливается от искр приглушенного света. Я наливаю себе стакан воды, у нее немного кисловатый привкус лимона. — Вижу, тебя уже на сушняк прибило. Только от одних мыслей обо мне! — ухмыляется. — Это вообще-то моя водичка, с лимоном. С твоих рук я теперь есть не стану. Думаю, вообще надо дегустатора завести. Опасаюсь я теперь, понимаешь? Оглядываюсь на мужчину, он распускает узлы на халате. — Дегустатора? — Коварная ты, Серафима. Ты меня до дегустатора уже довела. И не только до него… — хмыкает, внимательно смотрит, как я пью. — Ох, до чего ты меня довела, Мышонок! Я мигом осушаю второй бокал и отворачиваюсь, чтобы не смотреть на мини-стриптиз в исполнении Багратова. Там заглядеться можно и сгореть от стыда заодно! — Маньяк! — забираюсь под одеяло. — Тимур, ты маньяк! По тебе смирительная рубашка плачет. В одиночестве… Лучше ее согрей, чем меня. — Я обещал, что ты будешь моей. Я это исполню… — ложится рядом. Я стараюсь отодвинуться как можно дальше. Багратов, напротив, поближе. Без халата, совсем без одежды! Бесстыжий! Его тело как сгусток огня, куда ни прикоснись, ошпаривает кипятком. Уткнувшись губами в изгиб моей шеи, Багратов замирает, дыша глубоко, и довольно посапывает. Я поражаюсь его умению играть на контрастах. Только что он был груб, как захватчик, как варвар, желающий взять добычу, сейчас сама забота — большой, горячий, удобный, согревает лучше любого одеяла. — Сколько времени нужно на интоксикацию? — бубнит губами, задевая кожу. Мурашки бегут по телу. — У врача поинтересуйтесь. — Поинтересуюсь. Анализы сдам. — И на ЗППП тоже сдай. Уверена, ты найдешь много всего интересного! — Болтай-болтай. Ты же в курсе, да? Ведет носом по шее. Мучительно нежно и медленно. Впрыскивает в мою кровь отраву — жажду близости. — В курсе чего? — Да так, ничего… — ухмыляется остро. Отворачивается. Теперь мой взгляд упирается в его мощную спину! — Багратов. О чем ты?! Скажи! — О том, что в договоре указано… Если ты нарушишь условия первой, я аннулирую любые пункты соглашения на свое усмотрение. Я аннулировал все, связанное с разводом и интимом. Теперь ты моя до гроба! — ухмыляется. — О да… — Ненавижу тебя! — Говорил же, будь послушной по-хорошему. Не захотела! Ты разбудила дракона… Глава 5 Серафима Странный жар начал томиться в теле, стало почти невыносимо слушать, как спокойно и глубоко дышал Багратов. Даже звук его дыхание начал казаться мне соблазнительным. Я отвернулась. В спину словно пламенем дыхнуло. Ох, точно дракон… Или лев? Словом, царь и самец, волнует до жути. Хоть я сопротивляюсь изо всех, но должна признаться, он меня жутко заводит. Так сильно, что хочется повернуться, снова позволить ему себя поцеловать и пойти дальше, почувствовать себя желанной, раскрыться под его искушающими пальцами… Ничего из того, что следует за этим, я делать не буду. Даже целоваться с ним не стану. Вот еще! Он получит свое и вытрет об меня свои ноги! Перейдет к другой, уверена! Но помечтать, пофантазировать потихонечку можно. Он не узнает. Никто не узнает, как сладко заглядывать вперед и поддаваться соблазну. Понарошку. Я сама не заметила, как заснула. Сны снятся до неприличия ужасные, и все, как один, с участием Багратова. Багратов и я, окончательно поплывшая от его наглых приставаний, сдавшаяся на волю охотнику. Жертва, которой очень нравятся эти игры, нравится быть побежденной хищником. Жесткий, но ласковый. От его заботы и жара бросает в дрожь. Хочется еще больше этих ощущений — невыносимо ярких, острых до болезненности во всем теле и безумно приятных. Он нависает сверху, наполняет меня жгучими толчками, а я совсем не могу противиться, умоляю его не останавливаться… Сумасшедшие, жаркие фантазии! Зачем только позволила себе подумать о тиране, как о волнующем мужчине?! Кажется, он меня просто вогнал в транс своим поведением перед тем, как мы легли спать. Загипнотизировал, запрограммировал на сны со своим участием! *** *** *** Проснувшись, долго моргаю. За окном уже светает, на окне колышется тюль от ветра. Окно открыто. Почему?! Кажется, когда мы ложились спать, оно было закрыто. По комнате гуляет прохлада, от которой колет кожу мурашками. Встаю, словно, не чувствуя своего тела. Еще больше хочется пить. Ищу взглядом графин с водой. Есть. Но уже другой… Другой? Кажется, стоял такой пузатенький графин, а сейчас высокий и граненый, как стаканы. Что за чертовщина? Может быть, Багратов принес? Наверное, так и есть, пока я спала. Под ногой что-то зашелестело. Я замираю, словно воришка, пойманная на месте преступления. Проснется ли Багратов? Точно проснулся и сел на кровати. Взгляд сам ползет вниз, предатель! Но краснеть не приходится: на мужчине красуются белые боксеры, которые сильно контрастируют с его темной, смуглой кожей.