– А ты думаешь, еще не все позади? – А зачем Савин вчера хотел тебя напугать? Ведь, я тебе верю, и мертвец там в оранжерее действительно был. Но почем он показался только тебе? Почему больше его никто не видел? Да потому что больше никто и не должен был видеть! Потому что городской сумасшедшей у него назначена ты! И чтобы у всех присутствующих осталось впечатление о тебе как о помешанной. Мне стало плохо: – А он что, говорил? Что я – ненормальная? И все поверили? Скажи, тебе об этом Олег сказал? Ирина поняла, что немного перестаралась, но я ее не виню. Должна же я знать, что обо мне думают люди. Хоть, и незнакомые. Хотя… Должна ли? Да ну их! Пусть думают что хотят! – Мариш, ну неужели ты расстроилась? – Да вот еще! Давай колись, что еще сказал Олег? – Да только и сказал, что Савин звонил ему поздно вечером, интересовался твоим самочувствием. Сказал, что в случае чего, у него есть хорошие врачи в клинике… – Ого! Какой заботливый! Мы с ним едва знакомы, а он уже и в психушку меня по блату хочет устроить! Отличный мужик! – Да, представь! Если бы он это не сказал, то его можно было бы как-то оправдать, поверить, что он тут не при чем. Но он явно переиграл. Не станет чужой практически человек предлагать такие бестактные услуги. Вот это мне Олег и сказал. – Да, интересно… Слушай, а ему-то ты этот журнал давала почитать? – Нет еще. Он уже ушел, я потом взяла его в руки от безделья… Да, а ты хотела рассказать, куда делся тот труп? – Да. Я сегодня там была и все-все осмотрела. – Ну ты даешь! Как же тебя туда пустили? – Вероятно, слух о моей психической неадекватности еще не так широко разнесся. По крайней мере, моего портрета с надписью «Не пущать!» пока там не было. – Ну зачем ты? Я же не это имела в виду? – Ладно, не тушуйся. На вахте я сказала охраннику, что вчера потеряла кулон. И меня пустили его поискать. Я поискала и нашла. Угадай, что? – Потайная дверь? – Нет. – Окно? – Нет. Ни за что не догадаешься. И я рассказала Ирине все о моих поисках и находке в офисном зимнем лесу. Про резиновый коврик в переходе тоже рассказала. – Теперь все понятно, – резюмировала Ирина. – Вот паразит! А мне вдруг пришел на ум еще один нерешенный вопрос. – Да, а кто же мне звонил, когда меня вызывали на почту? Голос Виктории я знаю. Это был не он. Это был какой-то противно-занудный, она так не может говорить. – Да что ты о ней знаешь? Не может! Да может она вообще – скрытая пародистка. Может, ей только на эстраде работать. Наивная ты! Мы перебрались в комнату. Ира включила телевизор, почти без звука. Хорошо. Есть ли еще нерешенные вопросы? Наверное, мы уже все обсудили, кроме главного. Что делать дальше? Как вывести этих обормотов на чистую воду? Похоже, Ирина думала о том же: – И что, им все это сойдет с рук? Надо что-то придумать. – Обязательно. – Ладно, все обошлось, а если бы нет? – Не обошлось. Ирина встревоженно уставилась на меня. – Ты о чем? Я чего-то не знаю? – А Ольга? – Какая Ольга? – не сразу поняла подруга. – Ах да, вылетело из головы. Ты права – убийство все-таки произошло. – Да, и если бы не моя куртка, то несчастная бабенка была бы жива. – Ага. Пила бы себе на здоровье. Вот этого я никак не ожидала! Я не помню случая, чтобы Ира позволила себе… Даже не могу подобрать слова…. Такого кощунства. Но она и сама все поняла: – Прости! Я не знаю, что со мной. Какая-то железобетонная временами. Но ты же знаешь: все, что связано с алкоголизмом, вызывает у меня душевную аллергию… – Да знаю… Ладно, проехали. Зазвенел домашний телефон. Ирина сняла трубку. По мере ее повторяющихся «Да» и «Хорошо» лицо подруги светлело и светлело. Затем она положила трубку и издала звук, похожий на победный клич индейцев. – Никита уже встает, ходит. К нему можно! Это врач звонил. Ура, завтра поеду к нему! Ты со мной съездишь? – Конечно. – Ну наконец-то хоть что-то! А то все черт знает что! Смена подходила к концу. Люба с облегчением делала последние обязательные записи в постовом журнале, как вдруг услышала над собой приятный мужской голос. Она подняла голову и увидела улыбающееся лицо мужчины. – Здравствуйте, Люба! – повторило лицо и улыбнулось еще интимнее. – Здравствуйте! Вы что-то хотели? – без выражения спросила девушка. – О да! Откровенно говоря, очень многое… Простите, не сочтите за пошлость… Люба, неужели Вы меня не помните? Девушка вгляделась в незнакомые черты… И от этого они не стали более знакомыми. Нет, определенно она не знает этого человека. Но зато она рассмотрела, что он, в общем-то, был красив, природа не поскупилась… Она бы не могла забыть такого. – В само деле, не помните? – огорчился мужчина. – А я Вас, честно, забыть не могу. У меня мама лежала в вашем отделении, полгода назад. Я тогда так и не решился с Вами познакомиться. А теперь у меня здесь друг, его только что перевели из реанимации… Но не будем о грустном, все образуется! Главное, что я опять вижу Вас, Люба… Кстати, меня Игорь зовут. – Очень приятно! – сказала Люба несколько смущенно. – А мне-то как! – воскликнул мужчина и продолжил. – Люба, Вы сейчас заканчиваете смену, я угадал? – Да, – словно под гипнозом ответила девушка. – Тогда, быть может, Вы позволите мне подвезти Вас до дому? Не отказывайте, умоляю Вас! Я подожду Вас на улице, хорошо? – и не дожидаясь ответа, с отчаянием на лице мужчина удалился. Люба посмотрела ему вслед. Затем машинально открыла ящик стола и достала оттуда зеркальце. Вспыхнувшие щеки даже скрыли тени под глазами – результат бессонной ночи. Люба сняла шапочку и встряхнула волосами. Улыбнулась в зеркальце сам себе. Лихорадочно дописывая последние строчки, вдруг почувствовала, что усталость куда-то исчезла. Выйдя из больницы, она не увидела нового знакомого. Не торопясь и стараясь не озираться по сторонам, направилась к выходу с больничной территории. Его не было видно. И как же это понимать? Гордо подняв головку и стараясь идти легко, не обращая внимания на появившуюся вдруг дрожь в ногах, она подошла к троллейбусной остановке. И тут вдруг… – Любаша, где же Вы? Я Вас жду-жду… Как плавно подплыла его машина! Такая же красивая, как и он. Любопытны старичок был на своем посту, на своей лавочке. Жильцы дома сновали туда-сюда, не обращая на него никакого внимания. Многим было невдомек, что они давно уже на заметке у этого соглядатая, и что на каждого их них в его мозгах заведено досье. Женщины и мужчины, периодически меняющие своих спутников, удостаивались особого внимания старичка. Он уже давно заклеймил их позором и чувствовал себя по сравнению с ними благочестивым мессией. Вот и сегодня в подъезд зашла парочка, воспоминания о которой заставляли его потом целый день цокать языком и хлопать себя по коленке. Ведь, совсем недавно к этому мужчине приходили другие женщины. То с белыми космами, то с рыжими! А сегодня какая-то новая, совсем еще молоденькая. И куда родители-то смотрят? Вот срамница! Шепчет ему что-то на ухо, а он: «Любаша, ты – чудо!». Никакого стыда! И опять у старичка не нашлось благодарного слушателя. Пришлось ужу в который раз беседовать с самим собой. Он так увлекся этим, что не заметил, как припаркованный невдалеке автомобиль тронулся сразу после того, как привлекшая его внимание парочка зашла в подъезд. И уж, конечно, он даже представить не мог, сколько ненависти было в глазах, еще минуту назад смотревших в одном с ним направлении. Мы топали по больничному коридору. Ира, груженная пакетами, не скрывала своего радостного настроения и улыбалась каждому встречному-поперечному. Я была ужасно рада видеть подругу такой счастливой. Вот и нужная палата. – Ты иди, я лучше тебя здесь подожду, – сказала я. Неопределенно кивнув, она стала, как опоздавшая на урок школьница, осторожно приоткрывать деверь и вдруг закаменела лицом. У меня опустилось сердце. Неужели что с Никитой? – Там эти два сидят, оба… – прошептала мне Ирина, прикрывая дверь. – Кто? – не сразу поняла я. – Ну кто же еще? Викуся да Савин! Пойдем со мной, а! А то я чего-нибудь ляпну. – Вот дурочка! Ты к брату пришла! Какое тебе до них дело? Да и неудобно мне как-то… Что я, родственница? – Марин, ну я тебя прошу! – Ну ладно.