Я поднималась по лестнице с легким чувством досады: обидела хорошего человека. Ну, любит мужик балагурить. Какой в этом грех? А, ладно, проехали! Возле подъезда я неожиданно вспомнила, с какой целью вышла сегодня из дома: купить стирального порошка. Пришлось вернуться и зайти в магазин. День уже практически кончился. Дома я кинула партию в стиральную машину и задумалась: что я хочу приготовить себе на ужин? И что я сегодня ела? Оказалось, ничего, если не считать чашку чая у Ирины. Рутинная кухонная работа очень успокаивает. Это я давно заметила. И поэтому, когда у меня не очень спокойно на душе, я стараюсь готовить блюда посложнее. Вот и теперь, почему бы мне не побаловать себя, любимую, хорошеньким кусочком мяса, тушеными с овощами под прелестным сливочным соусом… Уже слюнки текут! За работу! Через полтора часа я как насытившаяся пиявка отвалилась от стола. Я сошла с ума! Поглотить за один присест столько калорий! Я еле донесла себя до дивана. Но зато на душе – полный покой и умиротворение. Нет, все-таки, не зря так изощряются все эти кулинары, гурманы и гастрономы. Как же мы зависим от того, что у нас в тарелке! Зависим своим настроением, энергетикой… За такими вот философскими мыслями мен и застал звонок в дверь. Это я помню. Я пошла открывать. Дальше – ничего не помню. Люба заступила на смену. Она любила ночные дежурства и всегда охотно подменяла других медсестер, семейных, которым ночные дежурства были в тягость. Сегодня она пребывала в особенно отличном настроении и, пока переодевалась в больничную униформу, с лица ее не сходила неопределенная улыбка. С этой же улыбкой она стала неспешно подниматься по лестнице на свой этаж. Проходя мимо приоткрытой двери кабинета заведующего отделением, она приостановилась, пытаясь что-то вспомнить…. Какой-то червячок точил ее сегодня, и она хотела посоветоваться… Ах, да! Но стоит ли… С одной стороны, ой очень не хотелось разрушать установившуюся в душе идиллию какими-то сомнениями, но с другой стороны, Люба была очень ответственным человеком. В ведь, не далее, как вчера она слышала, как завотделением давал инструкции старшей медсестре о том, что больной, тот самый, находится на особом положении и обо всем, что может показаться странным, сомнительным должно быть немедленно доложено ему лично. Люба затормозила возле двери кабинета и, помявшись секунду возле двери, открыла ее. Анатолий Иванович сидел за столом и что-то писал. Увидев девушку, он отложил ручку и сказал: – Ну что встала как неродная? – и уже более серьезно добавил, – Что-нибудь случилось? – Да нет, но… Анатолий Иванович, я насчет того больного, что поступил к нам из реанимации… – Из двенадцатой палаты? – уточнил врач. – Ну да. Так вот… Я слышала, как Вы говорили, что надо сообщать, если что-то покажется странным… – Совершенно верно. И что же Вам, Любочка, кажется странным? Ну, не тушуйтесь! – Ну, может конечно, это все не имеет никакого значения, и я Вас напрасно отрываю от дел… – Люба, прошу Вас, не будем тянуть время. Я Вас внимательно слушаю. – Хорошо. Так вот. Вчера я познакомилась с одним человеком. Он мне сказал, что он – друг этого больного. Это правда. По крайней мере, я видела, как он заходил в двенадцатую. Ну… Мы с ним пообщались вчера после работы… Он очень интересный человек… Но, знаете, он мне предлагал какие-то таблетки, говорил, что это новейшее средство для укрепления иммунной системы. И просил меня, чтобы я давала эти таблетки его другу вместе с теми, что ему назначены. Просто, его очень волнует здоровье друга, но глупо дарить лекарства, не принято… А с ними он, точно, быстрее поправится. Он так сказал… Я не знаю… Может, все это не так важно, но я почему-то решила Вам рассказать. – Люба, Вы все правильно сделали, не переживайте. – Но может быть, он на самом деле хочет помочь, как лучше… Я даже уверена, что Игорь просто хочет, чтобы его друг быстрее поправился… – Конечно. Скорее всего. Значит, Вашего нового знакомого зовут Игорь? Понятно. И что же Вы ему ответили? Где эти таблеточки? Люба потеряла дар речи. – Анатолий Иванович! Как Вы могли подумать? Конечно, я не взяла их. Разве могу брать на себя ответственность? Мужчина облегченно вздохнул. – Люба – Вы отличный работник. Я все больше убеждаюсь в этом. Да-да! Все поему-то думают, что лучше знают, как надо лечить… Беда с этими новоявленными Парацельсами! Не берите в голову и идите работать. Легко, словно сбросив ношу, девушка полетела по коридору. Приняла дела от сменщицы, выполнила вечерние назначения и спустя пару часов почувствовала, что если она сейчас не сбегает к своей подружке – медсестре из соседнего отделения, то просто лопнет от переизбытка счастливых эмоций, накопившихся за последние сутки. Люба уже взялась за дверную ручку, как зазвонил ее сотовый. – Это терапевтическое отделение? – поинтересовался женский голос. – Да. – Можно медсестру Любу Иванову? – Я слушаю. – Добрый вечер! У меня для Вас письмо от Игоря. Не могли бы Вы спуститься? – Письмо? От Игоря? Зачем письмо? Разве он не может позвонить? – Девушка, я не знаю. Меня это вообще не касается. Меня попросили – я передаю. Так, Вы спуститесь или нет? – Да, сейчас. Вы где? – Я возле выхода. Не главного, а того, что ведет на улицу из перехода между корпусами. Тут еще телефон-автомат висит… – Я поняла. Сейчас спущусь. – Я жду, – произнес голос, и послышались сигналы отбоя. Люба спустилась по лестнице и, пройдя по коридорам, подошла к условленному месту. Но никого не обнаружила. Быть может, она неправильно поняла, и эта женщина ждет ее на улице? Люба открыла дверь и шагнула из освещенного коридора в темноту холодной ночи. И опять не увидела ни одной души. Затем почувствовала какое-то движение за спиной, но обернуться не успела… Анатолий Иванович после того, как за девушкой закрылась дверь, пару минут постукивал ручкой по столу. Вот только таких забот ему не хватало! Мало ему своих собственных, положенных по долгу службы, так еще и это! Сиди теперь и думай: сообщить или не сообщить? Он вчера с таким неудовольствием читал нотацию старшей медсестре. Но что поделаешь, неудобно не отработать полученный гонорар… Устроили из больницы черт знает что! Кто он, в конце концов? Врач или Пинкертон? Но тот человек так просил! И есть в нем что-то такое, что заставляет прислушиваться… Да и чего греха таить, эти люди хорошо платят за оказанные им услуги. А отделению материальна помощь никак не повредит. Конечно, отделению! Ему лично вообще претят всякого рода подношения. Разве что иногда… И когда же, наконец, наступит гармония и соответствие между значимостью дела, которое он выполняет, и незначительностью денежной компенсации, именуемой зарплатой? Анатолий Иванович вспомнил бородатую шутку. Почему все врачи работают не полтора ставки? Потому что на одну – нельзя прожить, а на две – жить некогда. Так, где же он там, этот телефончик? – Алло, это Олег Витальевич? Из больницы Вас беспокоят… Нет-нет, не волнуйтесь, с вашим больным все в порядке. Помнится, Вы просили, чтобы я сообщал, если что-то покажется несколько необычным… Ну не то, чтобы…. Но вполне возможно, что Вас это заинтересует. Да, хорошо. Я никуда не уйду, буду ждать Вас. До встречи! Тело Любы уже унесли. Свет больничных окон тоскливо лился на место трагедии. Его было недостаточно, и поэтому несколько человек с фонариками медленно передвигались по той части больничного двора, которая теперь в милицейских протоколах будет именоваться местом происшествия. Капитан Воронов пытался представить картину преступления. Медицинская сестра Любовь Иванову несколько часов назад заступила на ночное дежурство. Затем по неизвестной причине спустилась на первый этаж и вышла на улицу. Ночь нынче прохладная. Девушка в лёгком халате с короткими рукавами, ничего на себя не накинула. Похоже, выходила на минутку. Зачем? Что-то передать? Но те, кто видел, как она спускалась по лестнице, утверждают, что у нее в руках ничего не было. Значит… Да ничего это не значит! Мало ли причин может быть у девушки, чтобы ночью выйти на улицу? А в общем-то, мало. Чаще всего бывает одна причина – любовь. Как и в большинстве остальных преступлений, совершаемых на планете Земля. Да-да, именно так! Любовь и ее производные. Иногда – очень уродливые производные… Такая молодая! К этим смертям невозможно привыкнуть! А залитый кровью медицинский халат – зрелище особенно вопиющее, противоестественное. Если, конечно, речь не идет о случаях вокруг хирургического стола. А в данном случае не идет! Из дверей вышел пожилой полноватый врач. Похоже, он явно не в себе. Не знает, куда деть руки. Наконец, пытается их успокоить, засунув в карманы врачебного халата. И тут же находит им новую работу – протирание стекол очков. Вероятно, руки в кармане наткнулись на носовой платок. – Какой ужас, какой ужас… В реанимации ничего не смогли сделать. Удар в шею – это знаете ли… – непонятно для кого запричитал врач. Воронов решил, что для него. – Капитан Воронов, – представился он. – Что? А! Михеев. Заведующий терапевтическим отделением. – А имя-отчество? – Анатолий Иванович. – Погибшая работала в вашем отделении, Анатолий Иванович? – Да. Это невозможно… Я никак не могу поверить… Всего каких-то пару часов назад она заходила ко мне в кабинет… Такая живая, красивая… – А зачем? Какие-то вопросы по работе, да? – Что? Не совсем… Собственно, именно по этому поводу я и хотел поговорить… Полагаю, я обязан… Но тут начавшийся было диалог был прерван возгласом. – Воронов! Ты-то что здесь делаешь? У меня здесь босс лежит. Мне положено. Неужто у тебя кто заболел? Ну, привет! – и голос из темноты материализовался в Олега Витальевича. – Здорово, Олег! – поприветствовал старого знакомого капитан, не приняв шутливого тона. – Что случилось? – вмиг посерьезневшим голосом спросил Олег. – Убийство. Медсестра. Удар ножом в область шеи. – Ух ты… – только и сказал подошедший. – А ты что тут? Неужели начальник службы безопасности еще и ночным сторожем подрабатывает? Или такая работа – все включено? – Включено, Володя. Все включено. Как, впрочем, и у тебя… А я, собственно, с Анатолием Ивановичем приехал побеседовать… При этих словах срач оживленно зачастил: – Да, я как раз говорил товарищу милиционеру… – Анатолий Иванович, уж будьте так любезны, расскажите и мне то, что Вы поведали товарищу милиционеру. – Олег Витальевич, помилуйте! Я еще, собственно, ничего и не успел сказать… Зябко… Такая холодная весна! Быть может, поднимемся ко мне в кабинет? Там и поговорим? – Замечательно, – сказал капитан. – Согласен, – в тон ему произнес Олег. Мужчины вышли из кабинета. Воронов достал сигарету и спросил: