Ответа, понятное дело, не последует. — Луиза Уолкотт. Ручка двери поворачивается. Я быстренько отталкиваю Донну за спину и подхожу к двери. Видимо, Виола стоит в нерешительности. Она держится за ручку и не решается войти. Остается только одно. Я аккуратно берусь за эту нерешительную ручку и дергаю дверь на себя. Виола теряет равновесие и падает на пороге. Раздается выстрел. Но только один. Второй — это уже удар по ее голове. Изо всех сил. Таким ударом можно свалить быка. Очевидно, Виола не такого крепкого телосложения. Я осматриваю ее. На ней короткие мужские штаны. Один револьвер за поясом, другой под мышкой. И тут мне в голову приходит забавная мысль. Я раздеваю ее догола. — А ты раздень Луизу, — говорю я Донне. — Так им будет труднее убежать. Картинка не из приятных. Виола очень плохо сложена. Тощая, с плоской грудью и бедрами мальчика-подростка. Она шевелится. Я хватаю ее за загривок и бью в подбородок, словно это черствая горбушка хлеба. И, Боже мой, с какой радостью я это делаю. Она забывает обо всем на свете. Кроме пистолетов, я обнаруживаю на ней короткий кинжал, пристегнутый к голени двумя кожаными ремешками и связку ключей. — Какой арсенал… — замечаю я. Мы сваливаем отсюда, сейчас прибегут другие. Я прислушиваюсь, и вдруг меня осеняет. — А Джек? — спрашиваю я Донну. — Кто он? Я описываю внешность мнимого Карразерса. Донна задумывается. — Я понимаю, о ком ты говоришь, но не знаю, как его зовут. — Это он заманил меня в ловушку, — объясняю я. Поэтому я хотел бы свести с ним счеты. С ним был еще один мужчина. Маленький брюнет с громадным револьвером. Худой, с кривым ртом. Она смеется от души. — Это не мужчина, это Рози — кухарка. — Так, одним мужиком меньше… Пошли вниз. Возьми это. Я протягиваю Донне пистолет. Теперь у нее один, а у меня — целых два. — Говори, куда идти. — Может, лучше подождем, когда кто-нибудь придет, — предлагает Донна. — Так мы перебьем их всех по очереди. — Я думаю, лучше атаковать. А то они могут поджечь дом и смыться. Я заметно мрачнею при мысли о поджоге. — О! Пошли же скорее, — говорит Донна. Она прижимается ко мне. — Ты не бросишь меня, если что-нибудь случится? — А что с нами может случиться, Донна? Я нежно целую ее и иду вперед. — Налево, — говорит она. — Там лестница. Я иду совершенно бесшумно. Донна собрала одежду Луизы и Виолы Белл и закрывает на ключ дверь комнаты, где они валяются. Я уже на лестнице. Начинаю спускаться. Ничего не происходит. Хотел бы я знать, где же Ричи. Вот и площадка второго этажа. Я иду вдоль стены и заглядываю в коридор. Здесь, как и на третьем этаже, — четыре или пять закрытых дверей. Донна все еще жмется ко мне. — Направо, — подсказывает она. — Первая комната. Они должны быть там. Прежде чем я успеваю что-либо сделать, она обходит меня и врывается в комнату. Раздаются два выстрела и жалобный стон. Внизу, на первом этаже, начинается суматоха, но я бросаюсь в комнату вслед за Донной. Она стоит на коленях у самых дверей. А в комнате — какая-то женщина. То есть… была женщина. Донна была права, стрелять их научили отменно. Это молоденькая блондинка, красивая, но очень угрюмая. Она сидит в кресле за столом. На ней белая блузка. На левой груди расползается красное пятно. Я поднимаю Донну. — Что с тобой? — Берегись, — шепчет она, едва шевеля губами. — Сюда идут. Я поворачиваю голову и выпускаю ее. Слышу, как она ковыляет к столу. Поднимаю пистолеты и стреляю — первым. Первый раз в жизни я стреляю в женщину. Надеюсь, последний. Я попал. Она выпускает из рук свой пистолет и вопит, так как ее указательный палец падает вместе с ним. Я беру ее за подбородок и, клянусь вам, даже не пытаюсь подхватить, когда она падает. — Подними руки!.. Черт. За ее спиной еще кто-то. Так называемый Карразерс. Не понимаю, почему он до сих пор не выстрелил. Я бросаю пушки. Делать нечего. Но вдруг из-за моей головы свистит пуля, и его физиономия разбивается вдребезги прямо передо мной. Кровь брызжет мне в лицо, и я отступаю назад, борясь с подступившей к горлу тошнотой. — Спасибо, Донна, — говорю я, не оборачиваясь. Я подбираю свои пистолеты и иду к двери. Мне кажется, что в доме никого больше нет. Я закрываю дверь и подхожу к Донне. — Ты серьезно ранена? Она сидит скрючившись и едва дышит. Я кладу ее на стол. — Легкое прострелено, — говорит она. — Это пустяки. Ничего страшного. Не шевелись и дыши неглубоко. — Бесполезно, Фрэнк. Да и зачем? Прикончи меня. На моей совести столько, что потянет лет на тридцать. — Об этом не может быть и речи, — говорю я. — Как ты думаешь, почему он в меня не выстрелил? — Не знаю, — шепчет она. Я кладу ей под голову тряпки Виолы, которые она все еще держит в руке. — Кажется, я понял. Потому что я стою денег. Понимаешь, они думают, что мой папаша — сенатор. Он, наверно, хотел меня похитить. Она вымученно улыбается. — Это не меняет дела, Фрэнк. — По правде говоря, денег у моего папаши побольше, чем у пяти-шести сенаторов вместе взятых, — говорю я. — Так что для тебя все обойдется. Ты только не волнуйся. Пока Донна отдыхает, я выворачиваю карманы этого типа. А вот и бумажник, который он мне показывал. Там документы. Но во внутреннем кармашке имеются другие. Так-так. Вышеупомянутый господин зовется на самом деле Сэмом Дрисколлом — ничего общего с его предыдущим именем. Он действительно частный детектив из Нью-Йорка. Также верно, что он был нанят отцом Гаи Валенко, чтобы следить за ней. Три месяца назад. Что ж, он потрудился на славу… Думаю, этот пройдоха захотел откусить сразу от двух пирогов и продался Луизе Уолкотт. Выстрел пришелся ему прямо в голову. Похоже, что в ближайшее время он не будет совать свой нос в чужие дела. Я кладу документы в карман и возвращаюсь к Донне. Выглядит она неважно. Я кладу ей руку на лоб. У нее сильный жар. Тем временем у меня возникает подозрение, что я что-то упустил. Я изо всех сил напрягаю свои мозги. Так и есть! Где садовник — отвратительный рыжий верзила, который весит полтонны? — Донна, — окликаю я. — Ничего не говори, только внимательно слушай. Если ты отвечаешь «да» — опусти веки, если «нет» — то ничего не делай. Есть здесь другие женщины? Она отвечает «да».