– Ну конечно понимаете. Из ваших статей я вижу, что, судя по всему, вы заключили, скажем так, некий договор с этим Галибом, он же Абдул-Азим, и что он за это короткое время совершил сам или принимал участие в совершении трех убийств. Хоан поерзал на стуле и посмотрел поверх плеча сотрудника службы безопасности. Если в этом месте обычно находятся его подчиненные, то следовало бы улучшить интерьер. Никаких украшений на голых стенах, слабый холодный свет, выкрашенный зеленой краской пол, что это? Не кабинет, во всяком случае, что огорчило его. Может быть, они подозревают, что это он убил Бернда Якоба Варберга? Его подвергнут допросу? – Об этих злодеяниях я никак не мог знать заранее, – сказал он, пристально глядя на своего собеседника. – Я несколько раз это повторял. – Нет, конечно. Но вы оказывались странно близко от происходящего все три раза. Я прекрасно понимаю, что вам как журналисту надо выискивать истории, но если вы задумаете описать ваше пребывание здесь, в участке, и допросы вчера и сейчас, то я категорически не советую вам делать это. Мы считаем, что этот Галиб занервничает и попытается скрыться, а мы в этом, уж конечно, не заинтересованы. Вы видели, что написано на стене позади вас? Хоан полуобернулся и увидел названия городов, написанные тушью прямо по белой стене, очень серьезное и пугающее чтение для тех, кто следит за мировой историей. Мюнхен Графинг 10 мая 2016 (*) Железная дорога Баварии 18 июля 2016 Мюнхен Моозах 22 июля 2016 (*) Ансбах 24 июля 2016 Берлин 19 декабря 2016 Гамбург 28 июля 2017 Мюнстер 7 апреля 2018 (*) Связь с терроризмом окончательно не доказана. И ниже: Париж, Лион, Ницца, Тулуза/Монтобан, Сент-Этьен-дю-Рувре, Брюссель, Льеж, Бургас, Мадрид, Лондон, Стокгольм, Копенгаген, Манчестер, Турку, Стамбул, Осло (**) (**) Праворадикальный террор. – Да, у нас здесь работают люди. И не случайно это первое, что видишь, войдя в эту комнату. Вы должны понять, что, зная о терактах последних лет во всех этих городах, мы принимаем самые серьезные меры, когда события, подобные вчерашнему, происходят в нашем городе и в нашей стране. Не далее как восьмого апреля этого года мы предотвратили несколько кошмарных нападений с ножом во время полумарафона в Берлине, и, если бы не мы и наши коллеги, на этой доске было бы гораздо больше городов и дат. Именно поэтому мы вынуждены выяснять, чем занят этот Галиб, теперь понимаете? – Вы, вероятно, что-то узнали? Вы сделали перевод того, что было записано на видео фотографа? – Сделали. И вы должны отнестись к этому с пониманием, но мы оставим у себя мобильник фотографа и те сведения, которые мы оттуда извлекли. При всем уважении к вам, у нас нет уверенности, что вы сможете побороть искушение процитировать перевод. Хоан покачал головой. А тот, вероятно, думал, что он по глупости признает это? – Вы, конечно, сами себя приговорили бы к смерти, если бы у Галиба появилось подозрение, что вы обладаете такими сведениями. Давайте будем считать, что мы вас охраняем, хорошо? Через несколько часов Хоан стоял на улице с зашитым в подкладку куртки навигатором GPS, чтобы немецкая служба безопасности всегда знала, где он. Группа серьезных мужчин в черных костюмах перед этим села перед ним рядком и объяснила правила поведения, чтобы ему в будущем избежать задержаний, и, кроме того, дала четкие указания, о чем ему следует писать в статьях для «Орес дель диа». И последнее, по порядку, но не по значимости: они изучили и откорректировали содержимое его мобильника и снабдили номерами телефонов, куда позвонить в случае необходимости. Иначе говоря, за ним будет стоять профессиональная служба безопасности со всей информацией и аппаратурой, если он взамен обязуется им все сообщать. Это значило также, что ни одна статья в «Орес дель диа» не будет отправлена прежде, чем эта служба ее одобрит. Хоан посмотрел по сторонам и попробовал осмыслить происходящее. Он стоял сейчас на улице в Мюнхене после ночи, проведенной после задержания, осуществленного одной из самых эффективных служб безопасности в мире. У него были какие-то деньги, и он за несколько дней видел больше, чем за всю предыдущую жизнь. Он вдруг понял: на него рассчитывают. Ждут, что он будет писать статьи в газету, чтобы во всем мире люди их читали, потому что он стал необходимым звеном в преследовании очень опасного преступника. Убийцы жертвы номер двадцать один семнадцать! Сейчас невозможно было представить, что всего несколько дней назад его самооценка близилась к нулю и самоубийство было практически неизбежно. А теперь он стоял здесь, лихой парень, и был ценным агентом немецкой службы безопасности. Агент! При этой мысли Хоан заулыбался. Если бы его бывшая возлюбленная узнала, к чему привели ее ничтожные деньги, тысяча шестьсот евро. И пока он наблюдал за потоком людей в просыпающемся городе в сторону вокзала, он повторял то, что ему сказал человек из службы безопасности. – Вы пишете в вашу газету, что проследили фотографа до Мюнхена, но его уже нет в живых. Преступник все еще на свободе, по-видимому, его имя Абдул-Азим, но он называет себя Галиб, и он передвигается на север. По имеющимся у вас сведениям, он сбрил длинную бороду, которая скрывала заметный шрам на подбородке. Вы не должны писать, что у вас была запись, сделанная мобильником, о существовании которой Галиб вряд ли знает, и про то, что у вас есть контакт с нами. Со своей стороны, мы проинформируем общественность о том, что знаем об этом человеке. Сейчас это не очень много, но это изменится после получения информации от наших коллег в службе безопасности стран Европы и Среднего Востока. В самое ближайшее время мы через прессу объявим его в розыск со всеми данными, которыми обладаем. Вероятно, мы прикрепим также его фотографию, если кто-то из наших коллег из других стран сможет ее предоставить, а если этого не будет, то путем манипуляций мы смоделируем портрет из видеозаписи, но так, чтобы нельзя было догадаться, откуда это. Я думаю, что не пройдет и сорока восьми часов, как вы увидите результат. А пока полиция по всему маршруту от Мюнхена до Франкфурта будет оповещена, чтобы можно было в любой момент захватить его. – Они узнали маршрут из записи на видео? – спросил Хоан. Ответа не последовало, видимо, так оно и было. – Можно написать, что полиция думает об убийстве? Герберт Вебер развел своими огромными руками: – Конечно, почему нет? Об этом вы сможете прочитать в завтрашнем номере «Зюддойче цайтунг». Вот черт! Как он теперь объяснит Монтсе Виго, что другая газета перехватила его историю, а его ограничивают по многим пунктам? Как неприятно! Но зато он может быть доволен, что отослал видеофайл фотографа на свою домашнюю почту еще до явки в службу безопасности, а потом стер упоминание про отправление в своем мобильнике. Теперь оставалось только перевести звуковую часть, но сделать это надо так, чтобы переводчик не имел никакого понятия об общей ситуации. 22 Карл Чтобы угадать, что ее зовут Роза, достаточно было взглянуть на ее щеки и шею. Сейчас она горела праведным гневом, и, если бы Роза была боксером, можно было бы с выгодой поставить на ее победу все свои деньги. Конечно, Карл знал ее взрывной характер по работе в прежние времена, вопреки ожиданиям, она не стала мягче после длительного отсутствия. – Черт возьми, ну насколько же несимпатичная эта ведьма, главный редактор «Орес дель диа». Думаю, мне как женщине позволительно называть другую женщину грязной свиньей. – Так что же она сказала? – спросил Карл. – Она польщена, что ее газета сумела дать толчок важным событиям в мире, но она всегда будет защищать свои источники и своих сотрудников, и никчемная полиция в такой никчемной стране, как Дания, не сможет сдвинуть ее с этой точки зрения ни на йоту. «Никчемная», так она сказала? Лучше бы она этого не говорила. Может быть, она вообразила себя главным редактором «Вашингтон пост»? – Ты объяснила, зачем нам нужно найти журналиста? – Детали о ситуации Асада и о женщинах не упоминала. Но она нагло заявила, мол, рада слышать, что их история имела интересное продолжение и что она должна развиваться, как ей и положено. Они зарабатывают на этом. – Весьма неэтично, – сказал Гордон. Неэтично! Точное определение. – Значит, у нас нет сведений об этом журналисте! Но ведь у газеты есть, наверное, страница в интернете, где о нем говорится? – Хоан Айгуадэр – внештатный сотрудник, его там нет. Я, конечно, проверила по всем поисковым системам, но боюсь, что это ничего не даст. Насколько я могу судить, у него в последнее время не было даже собственного постоянного адреса в Барселоне. – Гм! Последняя статья связана с убийством в Мюнхене. Значит, следующим шагом будет запрос в местную полицию. Ведь кто-то должен что-нибудь знать о его местопребывании и действиях. Роза посмотрела на него с легким презрением: – Это я уже сделала, и они категорически отказались отвечать. Они ничего не знают о местопребывании Хоана Айгуадэра, так мне ответили. Карл сдвинул брови: – Ты сама понимаешь, что в это трудно поверить, правда? – Я так им и сказала. В коридоре раздался шум, вернулся Асад. – Ты опять говорил с Самиром? – спросил Карл. Асад кивнул. – Что он сказал? Он успокоился? Ответ можно было прочитать по его скривившимся губам. – Да, но он по-прежнему очень обеспокоен. Он все время спрашивает о племянницах и не может понять, почему на фотографиях только одна из них. Я тоже не понимаю. – Но что мы вообще об этом знаем, Асад? Это ведь моментальные фото. Может быть, вторая подошла через секунду после того, как фотограф сделал снимок. Асад грустно посмотрел на него: – Это так, но мы с Самиром очень тщательно изучили все фотографии, на одной есть полностью вся группа. Но моей второй дочери там нет, Карл. Самир, как и я, не видел сестру и племянниц шестнадцать лет, поэтому мы не знаем даже того, какая из двух сфотографирована. Девочки уже тогда были довольно похожими, но Самир считает, что отсутствует скорее младшая, Ронья. Потому что Нелла была потемнее Роньи в детстве, и женщина, которая с Марвой, темненькая. – Он печально посмотрел на них. – Какое горе, что я даже не знаю, как выглядят мои дети, но ведь сейчас это взрослые женщины, Карл. Я ничего не знаю, такова реальность. – Ты боишься, что одной из твоих дочерей больше нет в живых, Асад? – Да. Я боюсь, что ее убили так же, как мою вторую мать.