– Ну ты с-совсем, что ли? П-половина девятого, д-давно все ушли. Василиса выключила компьютер, сбросила в сумку блокнот, флешку и телефон и сунула руки в рукава поданного Романом пальто. – С отцом-то п-помирилась? – выпуская ее из кабинета в темный коридор, спросил Роман. – Да мы и не ссорились… – Р-рассказывай! – усмехнулся он. – Я у него б-был сегодня. – Рома, а тебе не показалось, что он себя как-то странно ведет, а? Они вышли на улицу, и недовольный охранник запер за ними стеклянную дверь. Ощутимо похолодало, и Василиса плотнее намотала на шею длинный шарф. Роман подставил ей согнутую в локте руку, и Васёна, уцепившись за нее, напомнила: – Так ты не ответил. – Н-нет, не п-показалось. Устал он после к-командировки, это да. А тут еще т-ты со своими в-выкрутасами… – И ты туда же? Да если хочешь знать, я завтра в пресс-службу УВД еду за пропуском в архив, вот так! – выпалила она, и Роман недоверчиво покосился на нее сверху вниз: – Не в-врешь? – Ну что я, маленькая? – обиделась Васёна. – Сегодня Криницыну позвонили, попросили меня подъехать. – Так, п-погоди… – Роман остановился под фонарем и развернул Василису к себе лицом, крепко взял за плечи и заглянул в глаза: – Ты только в-вчера плакалась, что н-некому тебе помочь, а с-сегодня – бац! – и п-пропуск? Ну-ка, р-рассказывай! Откуда д-дровишки? Васёна попыталась освободиться, но Роман держал крепко. – Отпусти! – потребовала она. – Что ты себя так ведешь, как будто я убегаю? Ну, Лешка Карамышев кому-то позвонил… – Д-да? П-простой лейтенантик из р-районного отделения п-позвонил в УВД, и они тебе п-пропуск сразу в-выдали? Что ты К-карамышеву наврала? – Я не наврала! Мы с Криницыным обсудили, и он сказал, что, если напишу цикл о серийных убийцах, он его на портале запустит. А в УВД, оказывается, мои заметки видели, им нравится, как я материал подаю. – П-признание, значит, п-пришло? – А что?! – возмутилась Васёна, которой вдруг стало до слез обидно. – По-твоему, я ни на что не гожусь? Даже простые заметки можно интересно написать! А если вас с отцом послушать, так я вообще ничтожество! Она вырвалась из рук Романа и побежала к автобусной остановке, куда как раз подъезжала маршрутка. Заскочив в заднюю дверь, Василиса бросила взгляд в окно и увидела, что Васильев пошел совсем в другую сторону. «Он же еще и обиделся, смотри-ка! Сначала унижает меня, а потом делает вид, что это я виновата…» Город Вольск, наши дни Ева сидела перед монитором и тряслась как в лихорадке. Ее утро теперь начиналось с поиска впечатавшейся навсегда в память фамилии, ей казалось, что так она сможет держать ситуацию под контролем – если будет знать, что происходит. Конечно, все это была лишь иллюзия, но Ева убедила себя, что должна подготовиться к возможному появлению Вознесенского в городе, тогда сможет пережить неизбежную, как ей казалось, встречу более спокойно. Говорить об этом с Вадимом она не хотела, он и так в последнее время слишком волновался о ее состоянии. Еве становилось его даже жаль: вся работа, которую этот человек провел за последние годы, вдруг пошла насмарку. Нет, Ева не возвращалась к суицидальным мыслям, но состояние ее начало ухудшаться, она сама это чувствовала. «Мне надо что-то делать, – с тоской думала она, грызя кончик карандаша, который случайно попал ей в руку. – Я так снова попаду в лечебницу, и в этот раз даже Вадим мне не поможет. Нет, я должна что-то сделать, отвлечься…». Сегодня у нее был выходной, она работала в библиотеке не каждый день, потому впереди оказалось много свободного времени, которое срочно нужно чем-то заполнить, чтобы отвлечься от мыслей. И решение пришло, как всегда, неожиданно. Ева выбралась из-за компьютера, подошла к зеркалу в прихожей, распустила длинные белокурые волосы… и вдруг поняла, что хочет от них избавиться. Много лет она жила с этими волосами, всякий раз вздрагивая, когда вспоминала, как мужская рука ножом отрезает прядь на левом виске и, свернув ее колечком, убирает в карман. Волосы постоянно напоминали о произошедшем, как и разорванная мочка уха, но если с последним ничего сделать было невозможно, то от волос Ева решилась наконец избавиться. Проведя ревизию банковской карты, Ева поняла, что сегодня ее ждет поход в парикмахерскую: денег оставалось еще достаточно, да и зарплата ожидалась на днях. Она быстро, пока решимость не покинула, оделась и, взяв на всякий случай зонт, вышла из квартиры. Солнце слепило глаза, начало октября выдалось очень теплое, и зонт, болтавшийся на сгибе локтя, теперь казался Еве лишним и даже нелепым, но возвращаться она не стала – побоялась, что передумает, едва переступит порог квартиры. Парикмахерскую она выбрала специально поближе к дому, чтобы уж точно сделать все так, как решила, и не колебаться, пока будет ехать куда-то. А так… раз, два и готово. Ева толкнула стеклянную дверь и вошла в небольшое помещение, где стояли три парикмахерских кресла и маникюрный стол, за которым сидела молодая девушка в белом костюме и быстро-быстро орудовала пилочкой, чуть склонившись над рукой клиентки – пожилой дамы в элегантном костюме. – Вы к кому? – услышала Ева и обернулась – к ней подходила худая высокая женщина в черном длинном сарафане и белой блузке. – Я… я хотела… – заблеяла Ева, поняв, что никогда не была в парикмахерской. – Да вы не волнуйтесь, – ободряюще сказала женщина. – Мы, конечно, не салон, но мастера у нас очень хорошие. Так что вы хотели? Вместо ответа Ева дрожащей рукой вынула из пучка длинную деревянную шпильку, и волосы плащом накрыли ее спину почти до колен. Женщина-администратор даже ахнула: – Боже, какое богатство! С ума сойти! Катя, Света, идите скорее, вы такого давно не видели, точно говорю! – крикнула она, обернувшись назад, и из небольшой комнатки позади стойки администратора в зал вышли две женщины средних лет, тоже в белых костюмах, как и мастер маникюра. Одна из них подошла к Еве, довольно бесцеремонно приподняла пальцами прядь волос и спросила: – Это же сколько лет вы такое отращивали? – Не помню… – смутилась Ева, страдая от внезапного внимания. – А что сделать хотите? Кончики подровнять? – Нет… я хочу… совсем… ну, в смысле – коротко… – Коротко?! – ахнула администратор. – Да вы что! Больше никогда такое не отрастите! – И пусть… я хочу короткую стрижку! – более уверенно повторила Ева, и мастер, все еще не выпускавшая из пальцев прядь ее волос, вдруг поддержала: – Что ты, Оля, заладила: «зачем» да «не отрастите»? Может, девушка устала. Сама-то попробуй такую копну носить. Да и средств уходовых на нее сколько надо, а воды? Это ж только промыть каких сил стоит. Правильно, девушка, давайте попробуем сменить имидж. Не все время Аленушкой ходить, надо и что-то новое попробовать. Садитесь в кресло. А волосы, кстати, можно продать – мы на парики покупаем, ваши как раз годятся. Так что еще и заработаете. У Евы слегка закружилась голова от ее напора, но она послушно села в кресло, дала укутать себя накидкой и посмотрела в зеркало. Оттуда на нее испуганно взирала съежившаяся в кресле девочка-подросток с пустым взглядом и мелкой сеткой морщин вокруг глаз. Даже губы у нее вдруг затряслись, и Ева, внутренне собравшись, распрямилась: «Ну, что за сопли? Решила – стриги!» А мастер уже кружила вокруг с расческой: – Ну, какие пожелания? Этот вопрос застал Еву врасплох. Она не подумала, какую именно стрижку хочет, ей важен был сам факт избавления от волос – как символ избавления от страха перед прошлым. – Я… я… – снова беспомощно заблеяла она, и мастер, чуть отойдя от кресла и с прищуром глядя в зеркало, предложила: – А давайте попробуем что-то не слишком короткое для начала. Чтобы стресс меньше был. Как правило, те, кто всю жизнь такие длинные волосы носит, с трудом к себе с новой стрижкой привыкают, а так будет проще. – Нет-нет! – Ева отрицательно замотала головой. – Я привыкну, правда… мне надо… – Новую жизнь начинаете? – понимающе улыбнулась мастер. – Ну что ж… Тогда давайте сделаем так, чтобы и прическа была совсем новая. Она взяла ножницы и быстрыми движениями отрезала волосы у самой шеи Евы. – Ну, все – назад дороги нет, – пошутила она, показывая длинный «хвост», живущий теперь отдельной от Евы жизнью. – Тут сантиметров семьдесят длина, сейчас Оля измерит точно и посчитает сумму. Но чувствую, стрижка вам бесплатно выйдет. Через сорок минут на Еву из зеркала смотрела совершенно другая женщина. У нее были Евины глаза, Евин нос и скулы, даже губы были ее – а вот общий вид совершенно не напоминал ту Еву, что села в кресло и сжалась в нем от испуга. Короткие белокурые волосы были разобраны на косой пробор, левая часть острижена под машинку, а справа на лицо падала удлиненная прядь. Шее было непривычно холодно – на ней больше не лежал тяжелый узел, и казалось, что даже голову держать стало намного легче. – Ну как? – наклонившись и поправляя длинную прядь, чтобы лежала ровно, спросила мастер. – Ой… – произнесла Ева, осторожно прикасаясь к коротким волосам на левом виске. – Это как будто и не я… – Но вам нравится? – Да! – честно призналась она. – Наверное, надо глаза поярче накрасить и губы… – Конечно. Мне кажется, вам пошел бы такой чуть спортивный стиль в одежде – у вас фигура позволяет. А вот эти платьица, рюшечки и цветочки – ну не ваше, не обижайтесь… Ева не обиделась. Она и сама видела, что ее платье теперь совершенно не смотрится на ней, что какие-то джинсы и простая футболка были бы более уместны и подчеркнули бы и фигуру, и новую прическу. – Подходите к стойке, я вам деньги за волосы отдам, – услышала Ева и с сожалением оторвалась от разглядывания отражения в зеркале. – Спасибо вам! – искренне поблагодарила она мастера. – Приходите, будем стрижку в порядке поддерживать.