— Черт, - выдыхаю я, когда он перемещает свободную руку к моему клитору и потирает его. — Элиас, - я выкрикиваю его имя. — Не кончай, пока я не скажу. Ты знаешь правила, nena. Его палец выходит из моей попки, и я стону, ведь ощущения были такими приятными. Я тяжело сглатываю, жгучее давление между бедер становится почти невыносимым. Мои ноги дрожат, я хватаюсь за белую кафельную стену, желая, чтобы он просто позволил мне кончить. — Почему тебе нравится мучить меня? - хнычу я. Его голос звучит мягко и глубоко у меня над ухом. — Потому что это то, что у меня получается лучше всего. Он кладет свободную руку мне на живот, прижимая крепче к себе, и двигается в медленном, но сильном ритме. Интимность этого заставляет меня содрогнуться, когда наши тела сливаются в одно. Это ошеломляюще, как такой жестокий парень может заставить меня почувствовать себя желанной и нужной. Возможно, это делает меня жалкой, поскольку большую часть времени, что я его знаю, он также заставлял меня чувствовать себя никчемной и грязной. — Такая хорошая девочка, - мурлычет он мне в ухо. — Твоя киска заглатывает мой член так, словно она создана специально для этого. Я вздрагиваю, так как его похвала способна стереть все плохое из моей памяти. Это смешно, но все же правда. Может, это потому, что я возбужденный подросток, переполненный гормонами, которые я не могу контролировать, или, возможно, потому что есть что-то приятное в том, что этот парень так отчаянно нуждается во мне. Парень, который всегда относился ко мне как к дерьму. Парень, который, как я считала, ненавидел меня, но это не похоже на ненависть. Это похоже на страсть, желание и что-то совершенно другое. — Посмотри на меня, - приказывает он. Я бросаю на него взгляд через плечо, и прежде чем успеваю осознать, что происходит, его губы скользят по моим. Язык проникает в мой рот, лаская его чувственными движениями. Я стону, выгибая спину, пока он продолжает трахать и целовать меня одновременно. Элиас впивается зубами в мою губу, прежде чем пососать израненную плоть. — Ты сводишь меня с ума, - выдыхает он. Я чувствую, как мой желудок переворачивается. — Элиас, - стону его имя, когда его темп становится все более неистовым. — Пожалуйста. Он быстро шлепает меня по ягодицам, а затем хватает за бедра, вколачиваясь в меня с еще большей силой. — Блядь, nena, ты делаешь меня таким чертовски твердым. Я стону, интенсивность желания между бедрами становится почти болезненной, пока я держусь за последнюю нить контроля, которая у меня есть. — Мне нужно кончить, - хнычу я, забыв о том, что нужно говорить потише. — Кончи для меня, Наталья. Я хочу почувствовать, как эта тугая пизда сжимает мой член так сильно, что я не могу не выстрелить каждую каплю спермы глубоко в тебя. Я стону, грязные слова доводят меня до исступления и я отпускаю себя. Мое тело дрожит от его прикосновений, когда он продолжает свой дикий ритм, вколачиваясь в меня жестко и быстро. — Черт! - кричу я, мое тело так напряжено, что кажется, будто я парю в воздухе. Он рычит позади меня, издавая животные звуки, когда разрывается на части, впиваясь в мои бедра так сильно, что я знаю, останутся синяки. И все же мне все равно. На самом деле, я хочу, чтобы он это сделал. Я хочу, чтобы он оставил свой след на моем теле, и я могла запомнить этот момент, каким бы безумием это ни было. Последнее, чего я должна была бы хотеть, это иметь на своем теле хоть какое-то напоминание об Элиасе Моралесе, но в глубине души я словно всегда знала, что именно этим и закончится наша извращенная, чертова динамика. Элиас выпускает свою сперму глубоко внутри меня, и я уже второй раз не могу поверить, что он кончает в меня. Без защиты. Это глупо и безрассудно, и по какой-то сумасшедшей причине мне это нравится. Мне нравится тот факт, что он рискует сделать меня беременной, потому что так сильно хочет меня. Его губы скользят по моей шее, и он посасывает плоть, тихо дыша. — Это был рай, nena. — Что значит “nena”? -Спрашиваю я. Его губы изгибаются в улыбке, касаясь моей кожи. — Это значит ”детка". Мое тело нагревается, и я стону, чувствуя, как все еще полутвердый член пульсирует внутри меня. — Элиас, ты действительно проделал весь этот путь только потому, что тебе нужно было меня трахнуть? - Спрашиваю я, глядя на него через плечо. Он закрывает глаза, и его челюсть сжимается, когда он качает головой. — Я же говорил тебе, Гурин. - Он вытаскивает из меня свой член. — Я здесь, чтобы убедиться, что ты придерживаешься правил. Я тяжело сглатываю, когда он засовывает его обратно в штаны и ослабляет хватку на мне. Натягиваю трусики и штаны обратно, пока его сперма стекает по внутренней стороне моих бедер, и поворачиваюсь к нему лицом. — В этом нет никакого смысла. - Я кладу руки на бедра. — Это ты не придерживаешься правил, шантажируя Михаила. Он лишь отмахивается. — Ты говорила с ним, и он подтвердил, что отменил помолвку, верно? Я киваю в ответ, внутри кипит гнев из-за внезапной перемены в нем. В одну минуту он не может оторвать от меня руки, а в другую - холоден и отстранен. — Хорошо, тогда моя работа здесь закончена. - Он смотрит мне в глаза, но лишь мельком. — Хорошего Рождества, Гурин. Увидимся в академии. С этими словами он открывает дверь и выходит из дамской комнаты, оставляя меня с чувством опустошения и подавленности. Элиас Моралес имеет надо власть, которую я никогда не пойму. И теперь, когда мы перешли черту, я знаю, что чем больше он играет со мной, тем глубже вонзает свои когти. Это болезненное чувство, возникающее на стенках моего горла и царапающее грудь, – предупреждающие знаки. Если я не буду внимательной, Элиас наконец получит то, чего всегда хотел. Он сломает меня и оставит лишь обломок той девушки, которой я когда-то была. Глава 19 Элиас Дядя Эрнандес заводит меня в свой кабинет, глаза сощурены. — Все в порядке, дядя? Это не первый раз с начала зимних каникул, когда он силой приводит меня сюда без каких-либо объяснений. — Твои оценки в этом году упали. Что происходит? Я пожимаю плечами. — Разве имеет значение, какие оценки я получаю в Академии Синдиката? Его челюсть сжимается. — Имеет, когда я плачу сто тысяч долларов в год. - Он стучит сжатым кулаком по столу. — Я хочу, чтобы твоя успеваемость вернулись на прежний уровень, иначе у нас возникнут серьезные проблемы. Я стискиваю зубы и киваю. — Да, дядя. Как всегда, я вынужден склониться перед доном Эрнандесом, и мне это надоело. Мой отец жалок и слаб и выполняет все желания Эрнандеса. Меня от этого тошнит. Ненавижу дядю почти так же сильно как и отца, поскольку что в моих глазах он был соучастником маминой гибели. Они оба самодовольные придурки, а мой дядя – это позор за то, поддержал его после того, что он сделал. Вспышки последней ночи в Мексике заставляют меня вздрогнуть, когда я вспоминаю сцену, как отец избил мою мать так сильно, что она не смогла прийти в себя. Она пыталась помешать ему отвезти меня в Америку, и я никогда не простил его за это. У него всегда были проблемы с алкоголем, а когда она впала в истерику из-за того, что он забрал ее сына, он бил ее снова и снова, пока она не истекла кровью и не умерла. Меня охватывает стыд, потому что мне было тринадцать лет, и я должен был дать ему отпор, но вместо этого испугался и забился в угол, наблюдая, как он забирает единственного человека, который имел значение в этом мире. Я сжимаю челюсть, не веря до конца, что моему дяде было все равно, что его сестру забили до смерти за такую мелочь. Она была Эстрада, хорошей женщиной, а мой отец - пустая трата гребаного пространства и всегда был таким. Мой дядя вздыхает. — Что тебя беспокоит? - спрашивает он. Я качаю головой, нахмурив брови. — Что ты имеешь в виду? — На тебя не похоже пренебрегать своими оценками. Почему ты не сосредоточен? - спрашивает он. Я пожимаю плечами.