– Почему Даин сделал это? – Потому что зачал ребенка с супругой Элдреда и боялся, что Элдред узнает и назначит наследником другого из нас. – Похоже, Кардан доволен, что ему удалось удивить меня – удивить нас, как я понимаю по лицам Таракана и Призрака. Мне не нравится, как они теперь на него смотрят, хотя, в конце концов, он может чего-то стоить. – Даже Королю Волшебной страны не понравится, если сын займет его место на ложе возлюбленной. Меня вроде бы не должно шокировать, что при Дворе Волшебной страны царят разврат и мерзость. Я знаю об этом, как и о том, что Мадок может творить отвратительные вещи с людьми, о которых должен заботиться. Насколько мне известно, и Даин никогда не был добреньким. Он заставил меня насквозь пронзить собственную руку. Он ценил меня за полезные качества, только и всего. Народ Волшебной страны, может быть, и красив, но его красота наводит на мысль о шкуре убитого золотистого оленя, под которой кишат трупные черви и которая вот-вот прорвется от гноя. Меня тошнит от запаха крови. Она у меня повсюду – на платье, под ногтями, в ноздрях. Чем же я лучше фейри? «Продать принца Балекину». Обдумываю эту мысль. Балекин будет у меня в долгу. Я буду принята при дворе, о чем некогда мечтала. Он даст мне все, что попрошу, любую из вещей, обещанных Даином, и даже больше: землю, рыцарство, любовную метку на челе, и каждый, кто посмотрит на меня, будет изнывать от желания; и меч, каждый удар которого налагает чары. И все же ничего из этого больше не кажется желанным. Ни одна из этих вещей не заключает в себе подлинной власти. Подлинную власть нельзя подарить. Подлинную власть нельзя отобрать. Я думаю о том, каким Верховным Королем будет Балекин, потому что Круг граклов поглотит все остальные круги влияния. Думаю о его голодных слугах, о том, как он подстрекал Кардана убить одного из них для тренировки, как, проповедуя любовь к семье, приказал избить Кардана. Нет, не могу представить себя служанкой Балекина. – Принц Кардан – мой пленник, – напоминаю я, прохаживаясь взад-вперед. Я во многом не разбираюсь, да и хорошим шпионом была очень недолгое время. Но я не хочу сдавать позиций. – Мне предстоит решать его участь. Таракан и Призрак обмениваются взглядами. – Конечно, если мы не хотим устроить драку, – говорю я, потому что они мне не друзья и нужно помнить об этом. – Но у меня есть доступ к Мадоку. У меня есть доступ к Балекину. У меня наилучшие шансы уладить это дело. – Джуд, – предостерегающе произносит Кардан со своего стула, но я не нуждаюсь в предостережениях, особенно от него. Наступает напряженный момент, но потом Таракан криво ухмыляется. – Нет, девочка, мы не будем драться. Если у тебя есть план – я рад. Я не мастак по части планов, если только речь не идет о том, как стащить камень из красивой оправы. Ты стащила мальчишку – принца. Это твоя игра, если считаешь, что сумеешь выиграть. Призрак хмурится, но не возражает. Я должна собрать части головоломки в целое. Вот чего я не могу понять: почему Мадок поддерживает Балекина? Балекин жесток и непостоянен, эти два качества нежелательны для монарха. Даже если Мадок верит, что Балекин разрешит ему воевать, то этого можно было добиться другими способами. Я думаю о письме, найденном на столе Балекина и адресованном матери Никасии: «Я знаю, где найти румяный гриб, о котором вы спрашиваете». Зачем, спустя столько времени, Балекину потребовались доказательства, что Даин организовал убийство Лириопы? И если он их нашел, то почему не предоставил Элдреду? Или предоставил, но Элдред ему не поверил. Или… Если только доказательства не уличали кого-то другого. – Когда отравили Лириопу? – спрашиваю я. – Семь лет назад, в месяц бурь, – отвечает Призрак, кривя губы. – Даин сказал мне, что его посетило предвидение насчет этого ребенка. Это важно или тебе просто любопытно? – Что за предвидение? Он трясет головой, словно не желая вспоминать, но отвечает. – Если бы мальчик родился, принц Даин никогда бы не стал королем. Надо же быть таким дураком, чтобы разрабатывать стратегию, основываясь на загадках. – Значит, это правда, – спокойно говорит Таракан. – Ты ее убил. – Призрак мрачнеет еще сильнее. Мне раньше и в голову не приходило, что они могут не знать о заданиях друг друга. Заметно, что оба чувствуют себя неловко. Интересно, Таракан пошел бы на такое? И как мне теперь относиться к Призраку? Смотрю на него и не знаю, кто передо мной. – Сейчас я иду домой. Сделаю вид, что потерялась на пирушке. Постараюсь выяснить, какую ценность для них представляет Кардан. Вернусь завтра и изложу подробности вам обоим и Бомбе, если она здесь. Дайте мне один день разобраться, что я могу сделать, и поклянитесь не принимать решений до моего возвращения. – Если у Бомбы больше ума, чем у нас, она затаилась и выжидает удобного момента. – Таракан показывает на шкаф. Призрак молча подходит и достает из него бутылку, которую ставит на обшарпанный деревянный стол. – Откуда нам знать, что ты нас не предашь? Даже если сейчас ты считаешь, что на нашей стороне, то, побывав в доме Мадока, можешь изменить решение. Я задумчиво смотрю на Таракана и Призрака. – Оставляю Кардана под вашим присмотром, значит, доверяю вам. Обещаю, что не предам, а вы пообещайте, что принц будет здесь, когда я вернусь. Кардан заметно повеселел, поняв: что бы ни случилось дальше, оно откладывается. А может, он почувствовал облегчение при виде бутылки. – Ты можешь стать творцом королей, – замечает Призрак. – Это соблазнительно. Балекин останется в еще большем долгу перед твоим отцом. – Он мне не отец, – резко бросаю я. – И даже если я решу объединиться с Мадоком, какое вам дело – он заплатит. – Полагаю, никакого, – неохотно отвечает Призрак. – Однако если ты вернешься с Мадоком или кем-нибудь еще, мы убьем Кардана. А потом убьем тебя. Поняла? Я киваю. Если бы не заклятие принца Даина, они могли бы меня принудить. Конечно, я не знаю и знать не хочу, действует ли заклятие принца Даина после его смерти. – И если ты не уложишься в один день, который просишь, и не вернешься, мы тоже его убьем, чтобы застраховаться от ущерба, – продолжает Призрак. – Пленники – как спелые плоды чернослива: чем дольше их хранишь, тем меньше они стоят. И, в конце концов, портятся. Один день и одна ночь. Не опоздай. Кардан вздрагивает и старается поймать мой взгляд, но я будто не замечаю его. – Согласна, – отвечаю я, потому что не дура. Никто из нас сейчас не доверяет друг другу. – Тогда клянитесь, что Кардан будет здесь целый и невредимый, когда я завтра вернусь сюда одна. Они тоже не дураки, поэтому клянутся. Глава 23 Я не знаю, что увижу, когда вернусь домой. Долго иду через лес, обхожу те места, где расположились палатки приехавших на коронацию гостей. Платье покрыто грязью, подол истрепался, ноги замерзли и болят. Наконец добираюсь. Владения Мадока выглядят, как всегда. Думаю о платьях, висящих в моем шкафу в ожидании, когда их наденут, о туфлях, ждущих, что в них станут танцевать. Думаю о будущем, каким я его представляла раньше, и о пропасти, разверзшейся у меня под ногами в настоящем. В холле замечаю, что рыцарей больше, чем обычно, они входят и выходят из кабинета Мадока. Туда-сюда снуют слуги, носят кружки, чернильницы и карты. Лишь немногие обращают на меня внимание. По залу проносится крик. Это Вивьен. Они с Орианой появились в гостиной. Виви бросается ко мне, обнимает. – Я уже хотела его убить, – говорит она. – И убила бы, если бы ты пострадала из-за его глупого плана. Стою неподвижно. Потом поднимаю руку, касаюсь ее волос, кладу ладонь на плечо. – Я в порядке. Просто затерялась в толпе. Все нормально. Само собой, далеко не все нормально. Но никто мне не возражает. – Где остальные? – Оук в постели, – говорит Ориана. – Тарин где-то у кабинета Мадока. Будет через минуту. При этих словах в лице Виви что-то меняется, но я не могу понять его выражения. Поднимаюсь по лестнице в свою комнату, смываю краску с лица и грязь с ног. Виви следует за мной, устраивается на табурете. В солнечном свете, льющемся с балкона, ее кошачьи глаза горят золотым огнем. Она молчит, а я беру гребень и принимаюсь расчесывать свалявшиеся волосы. Потом одеваюсь в темные цвета – синюю тунику с высоким воротником и узкими рукавами, блестящие черные сапожки, на руки натягиваю новые перчатки. Затягиваю тяжелый пояс, пристегиваю к нему меч и незаметно опускаю в карман кольцо с королевской печаткой. Кажется нереальным, что я снова в своей комнате с ее мягкими игрушками, книгами и коллекцией ядов. С экземпляром «Алисы в Стране чудес» и «Алисы в Зазеркалье», принадлежавшим Кардану, на прикроватном столике. На меня накатывает приступ паники. Предполагается, что я должна выяснить, как обратить себе на пользу захват пропавшего принца Фейриленда. Здесь, в доме, где прошло мое детство, мне уже хочется смеяться над собственной дерзостью. За кого я себя принимаю, в конце концов? – Что с твоим горлом? – интересуется Виви, нахмурившись. – И чем ты повредила левую руку? Я забыла о том, что раньше тщательно скрывала эти раны. – Это неважно по сравнению с тем, что произошло. Почему он это сделал? – Ты имеешь в виду, почему Мадок помог Балекину? – спрашивает она, понижая голос. – Не знаю. Политика. Его не волнуют убийства. Ему наплевать, что по его вине погибла принцесса Рия. Ему все равно, Джуд. Ему всегда было все равно. Поэтому он – чудовище. – Мадок не может на самом деле желать, чтобы Балекин правил Эльфхеймом, – говорю я. – Балекин станет вмешиваться во взаимодействие Волшебной страны с миром смертных, решать, сколько крови должно пролиться и чьей, и это растянется на века. Вся Волшебная страна станет похожа на Полый зал. Снизу доносится голос Тарин: – Локк с Мадоком уже много лет. Но ему ничего не известно о том, где прячется Кардан. Виви замолкает, смотрит мне в лицо. – Джуд… – произносит она. Голос ее больше похож на тихий выдох. – Возможно, Мадок просто пытается его напугать, – говорит Ориана. – Ты знаешь, ему не по душе устраивать свадьбу в разгар всей этой неразберихи. Виви не успевает ничего сказать, не успевает остановить меня – я бросаюсь из комнаты к лестнице. Мне вспоминаются слова Локка после турнира, на котором я сражалась и победила Кардана: «Потому что ты, как история, которая еще не случилась и частью которой я хочу быть. Потому что хочу видеть, что ты будешь делать». Имел ли он в виду, что его интересует, как я поведу себя, если он разобьет мое сердце? «Когда найти интересную историю не удается, я создаю ее».