— Ничего, просто технические данные, которые мне прислала одна бывшая коллега из Сагаса месяца три назад. Он склонился над нижними листками. От волнения он был вынужден присесть на кровать. Речь шла о графиках и профилях ДНК, но полученных из совершенного другого источника. Точно так же на каждом из скрепленных листков он написал: Профиль ДНК 1, присланный частной лабораторией по Интернету, на основе образцов крови, 24/08/2020 Профиль ДНК 2, присланный частной лабораторией по Интернету, на основе образцов крови, 24/08/2020 Удар его ожидал, когда он их сравнил. Образцы крови в точности соответствовали данным из FNAEG. Другими словами, за несколько дней до того, как он попросил профили ДНК у Солены Пелтье, Габриэль отослал в частную лабораторию образцы крови своей дочери и Матильды Лурмель. 49 Поль быстро выключил фары и вышел из машины. Едва солнце село, вокруг шале Давида Эскиме воцарилась атмосфера, достойная фильма ужасов. Ослепительный дневной пейзаж исчез за тенями елей. Силуэты гор сжимались вокруг шале, как зубья пилы, словно зверь из бездны смыкал свои челюсти. Озеро внизу напоминало холодный глаз настороженной рептилии. С фонариком в руке жандарм дошел до дома, отклеил ленту оцепления и переступил через порог. Нажал на выключатель. Лампочка на потолке высветила стеклянные глаза чучел. Место было мрачное. Начиная с полудня его люди самым тщательным образом обшаривали весь дом в поисках рукописи, финал которой они обнаружили, но рукописи не было и следа. В городской квартире Брюне тоже ничего не нашел. Поль не мог смириться с тем, что этот след приведет в тупик, а посланные Давидом Эскиме загадки так и останутся неразрешенными. Недостающие страницы должны быть где-то спрятаны. Следовало во что бы то ни стало понять психические механизмы, двигавшие человеком, который бросился с дамбы вниз только из-за того, что ему в руки попало нечто, способное хотя бы намекнуть на разгадку тайны. В комнатах царил зверский холод. Поль подышал на руки и пошел вперед. Итак, именно здесь, в этих стенах, и разворачивался роман Жюли с незнакомцем. Поль все больше утверждался в мысли, что любовник Жюли был автором детективных романов. У Жюли наверняка голова кругом пошла. Он легко вообразил, в каком состоянии духа пребывала девушка: ей, обожавшей детективные истории, вдруг несказанно повезло оказаться рядом с одним из их создателей, прикоснуться к тайнам настоящего творчества. Девчонка из Сагаса, чьи каникулы протекали в размеренном чередовании скуки и монотонной работы в гостинице, смогла позволить себе роскошь грезить. Кто устоял бы? Автор… Поль часто слышал, что многие свои книги романисты придумывали и писали, укрывшись от остального мира. Что они уединялись на долгие недели, дабы не спугнуть вдохновение. А какое место подходит лучше, чем это? Капитан обвел гостиную взглядом и вспомнил рисунки из дневника: обнаженная Жюли, подчиняющаяся прихотям этого типа. Извращенные игры, отвратительные списки на покоробившихся страницах… Здесь, в сердце гор, все и происходило. Поль вспомнил заключительные слова в дневнике девушки, нацарапанные карандашом в сентябре 2007-го: «Он совсем с ума сошел со своими лабиринтами…» Поль внимательно прочел последние страницы рукописи. Уловил сумрачную, неуравновешенную манеру письма, ведущую к гибельной развязке на скалах Этрета. Финал беспросветный, безысходный, как удар дубинкой. Сам он не был большим любителем такого рода литературы, но, на его взгляд, редкие истории заканчивались столь жутким образом: разве читателям не нужна толика надежды, даже в завершение романа ужасов? В фигуре писателя Поль угадывал личность темную, неуравновешенную, одержимую. Человек, который, возможно, больше не отличал реальное от вымышленного и воплощал свои фантазмы в физическом мире. Он подошел к столу в гостиной и сел на то место, где накануне устроился Давид Эскиме, чтобы обвести буквы, которые составят фразу: «В этой книге содержится ответ на все ваши вопросы». Озарение. Давид Эскиме имел в виду не рукопись, а книгу. В этой книге содержится ответ на все ваши вопросы. В этой книге… А если искать следовало не кипу страниц, а уже опубликованную книгу? Он повернулся к книжным полкам. Отыскать роман, рукописный финал которого находился у него в руках, означало определить автора. А определить автора означало, возможно, первый шаг к тому, чтобы вскрыть подспудные механизмы этого патологического и такого разрушительного замысла. 50 Оглушенный своим открытием, Габриэль вдруг почувствовал дурноту. Перед глазами заплясали черные мушки. Он лег на кровать. В голове мельтешили картинки. Голос матери доносился с перебоями. — Все нормально, — заплетающимся языком пробормотал он. — Это усталость. Ничего серьезного. Через пару минут туман рассеялся. Все еще в потрясении, он встал и налил себе стакан воды. Кровь… Означало ли это, что его дочь еще жива, где бы она ни была, — о чем, собственно, и говорил его сон? А вдруг он просто не смог ее спасти или даже увидеть, но все же сумел собрать ее биологический материал? Где? Как? И quid[47] с Матильдой Лурмель? Вернувшись к матери, он увидел, что та уткнулась носом в бумаги. — Что все это значит? Почему тут наверху написано имя моей внучки? Габриэль, что ты от меня скрываешь? Я хочу знать. Он взял у нее из рук бумаги и убрал их в конверт. Потом отвел ее в гостиную и помог усесться на диван. — Я сам не знаю, что ищу. Мне нужно минутку побыть одному, ладно? В спальне он распаковал второй большой пакет. Новый шок. Лица. На полотне были изображены два лица, одно перевернутое, другое в обычном ракурсе. Казалось, художник короткими яростными движениями мастихина нанес матовую белизну их кожи, контрастирующую с темно-красной сеточкой вен и артерий на шеях. На щеках, лбах и скулах виднелись темно-коричневые порезы. На заднем плане темнели черные сводчатые стены и свисавшие с потолка корни деревьев. Как в его кошмаре. Одно из лиц принадлежало Жюли. Его дочь была изображена с запуганным взглядом, жесткой линией губ и отблеском в глубине глаз, похожим на стеклянный осколок. Иная Жюли, старше, чем та, которую он хранил в памяти. Женщина лет двадцати. А может, двадцати двух — двадцати трех. Габриэль почувствовал, как к горлу подступила желчь. От вида этой картины у него перехватило дыхание, словно ему нанесли удар под дых. Он перевернул полотно. Никакого сомнения: черты второго лица совпадали с фотографией Матильды Лурмель. Ее длинные черные волосы рассыпались по плечам паутиной и смешались с волосами Жюли. Матильда тоже, казалось, чего-то боялась. Кого-то боялась. Творение безумца. Перед Габриэлем была ужасающая, пронзительная живопись. Произведение, напоминавшее самые мрачные картины Гойи и одним своим существованием почти полностью подтверждавшее, что его сон был провидческим. Две девушки, пленницы зеркала, как теперь — пленницы полотна. Окружение, атмосфера… Все совпадало. Сон был воспроизведением картины. Он поискал подпись. И нашел, совсем крошечную, в правом нижнем углу картины: «А. Г.». Его ноги дрожали. Автор этого чудовищного произведения, безусловно, писал его с двух реальных моделей, которые находились у него перед глазами, — Жюли и Матильды. Но когда? И какая связь с Давидом Эскиме и его отвратительными фотографиями? Две девушки, похищенные с интервалом в несколько лет, пленницы бесноватого художника. Это превосходило все, что Габриэль мог вообразить. Его рука прикоснулась к лицу дочери. Краска чуть приставала к пальцам, у Габриэля появилось неприятное чувство, которое еще усилилось, когда указательный палец скользнул вниз, к выписанной шее, настоящему переплетению плоти и мускулов. Только сейчас он заметил следы на красноватом слое, словно кто-то пытался соскрести краску. Словно… Габриэль переместил взгляд. Абсолютно такие же царапины были на шее Матильды Лурмель. Тогда кончиком ногтя он отодрал немного вещества от основы, как будто он уже делал нечто подобное несколькими неделями раньше. Он размял его в пальцах, потирая один о другой, пока от теплоты сухость снова не превратилась в вязкость. Он принюхался. Запах, цвет, текстура. Нет сомнения. Кровь. 51 Открывшаяся истина словно вела его за собой, подталкивая Поля к огромным книжным шкафам. Оставалось надеяться, что книга, чей рукописный финал был у него в руках, окажется в личной коллекции семейства Эскиме, что казалось вполне вероятным. Сделав глубокий вдох, он решил действовать методично: для начала исключить все издания до 2007 года. Он доставал тома один за другим и смотрел на даты. Если ему попадалась книга французского автора, вышедшая после 2007-го, он клал ее на пол. На следующем этапе предстоит открыть каждую и просмотреть концовки. На его счастье, бо́льшая часть произведений не соответствовала нужным критериям. По всей видимости, Клод Эскиме увлекался англосаксонской литературой — Коннелли, Эллрой, Хэммет, — как и старыми французскими и бельгийскими классиками — Буало-Нарсежак, Леблан, Сименон… Тем не менее через четверть часа стопка подлежащих дальнейшему рассмотрению достигла метровой высоты. Еще через час она утроилась, а предстояло проверить еще половину библиотеки. Часть книг была издана после смерти Клода. Значит, его сын Давид тоже читал детективы и продолжил пополнять отцовскую коллекцию. На Поля навалилась усталость. Он снял очки для чтения, помассировал глазные яблоки, не испытывая прежней уверенности в правильности своих действий. Возможно, искомое начало рукописи вообще не существовало или же его сожгли, а то и просто выбросили. Возможно, ему бы следовало вернуться к Коринне, чтобы избежать полной катастрофы. Он пошел выпить воды из-под крана, заодно ополоснул лицо, пытаясь взбодриться. Правая нога мучительно болела, как будто в нее воткнули горсть гвоздей. И все же инстинкт заставил его вернуться к прежнему занятию и продолжить перебирать одну за другой книги на полках. Внезапно его внимание привлекло одно заглавие. «Senones»[48]. Палиндром. Он достал роман со стеллажа, посмотрел на холодную синеватую обложку с изображением вида сверху на асфальтовую полосу, уходящую в лес огромных елей. В нижней части лаковой поверхности значилось: «Триллер». А на последней странице бумажной обложки… Осень 2008 года. Сенон, маленький городок с 15 000 тысячами жителей, затерянный в глубине долины, испытал небывалое потрясение: тело девятилетнего ребенка было найдено в одной из турбин гидроэлектростанции при обстоятельствах, напоминающих о загадочном убийстве двадцатипятилетней давности. Для лейтенанта Бернара Минье и его команды начнется долгий спуск в ад, дьявольское преследование безжалостного убийцы, невидимого монстра, которое приведет их из сердца Альп в шотландский Хайленд. Поль затаил дыхание, открыл последнюю страницу, но порыв мгновенно иссяк: финал совершенно не совпадал с тем, который он искал. Он закрыл книгу, продолжая сомневаться: палиндром в названии, дата выхода, гидроэлектростанция… Поль отказывался верить в случайность: само расследование привело его к этой книге. Вполне вероятно, что автор для создания своей истории черпал вдохновение в Сагасе и его окрестностях. И приехал сюда, чтобы оглядеться на местности. Он поискал фотографию писателя, но впустую. Звали того Калеб Траскман, и, если верить вводной статье, его перу принадлежал добрый десяток романов, и бо́льшая часть из них рассказывала о расследованиях, которые проводил его центральный персонаж — Бернар Минье. Калеб Траскман… Поль никогда о таком не слыхал. Он француз? Фамилия указывала скорее на англосаксонские корни, но имя могло быть вымышленным. Проверить информацию по мобильнику не представлялось возможным: звонить-то он мог, но Интернета здесь не было. Придется разбираться по старинке. Он поднял глаза к тому месту на полке, откуда извлек книгу, и обнаружил еще ряд произведений того же автора. Набрав столько романов, сколько влезло в руки, он направился к столу. Траскман оказался весьма плодовитым литератором. Бо́льшая часть обложек были темными, загадочными, а то и пугающими. Под кратким биографическим очерком приводились цитаты из отзывов журналистов: «Властитель бессонных ночей», «Апогей напряженного ожидания», «Архитектор ужаса»… Траскман подвизался в области детективов и ужастиков. Его романы представляли собой толстенные тома, самый тонкий насчитывал не меньше четырехсот страниц. На последней странице обложки одного из них Поль нашел ответ на свой вопрос: Калеб Траскман — псевдоним французского автора, живущего на севере страны. Поль изучил даты публикаций, прочел вводные статьи и концовки. Наконец ему попалось произведение, озаглавленное «Последняя рукопись», — название, странным образом перекликающееся с их сегодняшними находками: разве им не попался конец рукописи? Грозовое небо и бушующее море. Все серое и зелено-синее. Имя Калеба Траскмана крупным шрифтом. Красивые серебряные буквы. Книга вышла в 2018-м, намного позже смерти Клода Эскиме. Значит, ее приобрел его сын Давид. От краткого изложения сюжета у Поля свело живот. Среди прочего рассказывалось о теле, обнаруженном в багажнике, и о похищении семнадцатилетней девушки на одном из северных пляжей. Возраста Жюли. Его пальцы сотрясала нервная дрожь, когда он в очередной раз заглянул в конец. Роман насчитывал пятьсот восемьдесят страниц, то есть больше, чем в рукописи, но и верстка была другой. Поль прикинул, что может совпасть. Он проглотил последнюю главу. Развязка была отличной от той, что на найденных страницах, но имена персонажей — Лин Морган, например, — как и место финального столкновения — скалы Этреты, — были одинаковы.