— Нам надо поговорить. Илька стоит над ним, в свете маленькой прикроватной лампочки — гигант. — Ты давно разговаривал со своей женой? Ты давно спал со своей женой? Евгений садится. — Что глаза вытаращил? Закрой их и шлёпай на её место. Это ты любишь нелюбящего, равнодушного эгоиста. Это ты заперт в клетке. И голод. Человеческий, духовный. Ведь любой, Жешка, самый здоровый свихнётся, любой сойдёт с ума. Не помню точно и не помню, у кого, вычитал: «Если теряю любовь женщины, должен обвинить только самого себя за неумение сохранить эту любовь». Да, ты не любил, понятно, но ты женился, и ты родил с этой женщиной детей. Она не виновата в гибели Элки, и не виновата в том, что ты, как дурак, женился на ней без любви. А раз женился, значит, взял на себя ответственность за неё, обязанность думать о том, что ей надо в жизни. Я бы… я бы… — Илька сел рядом с ним, склонился к коленям, — тоже свихнулся от твоего равнодушия. «Ты не знаешь, — хотел возразить Евгений, — я пытался, я жил для неё — но не возразил. Илька прав, он со своего места решал то, что ей надо. И, поняв недавно, что виноват перед ней, снова не встал на её место — сегодняшнее. — «За деньги можно купить кровать, но не сон; книги, но не ум; пищу, но не аппетит; украшения, но не красоту; дом, но не домашний очаг; лекарство, но не здоровье; роскошь, но не культуру; развлечение, но не счастье; религию, но не спасение». Так сказал великий натуропат Брегг, которого я изучил от корки до корки и который научил меня не только физическому здоровью, но и духовному. Ты привёз Веру в Америку, но не дал ей в этой Америке жизни. А своей верностью Елене, своей любовью к Елене разрушил её. Кстати, ты абсолютно не знаешь, сложилась бы твоя жизнь с Еленой или нет. Илька встал, подошёл к окну, постоял, глядя на яркий фонарь, светящий в окно. Вернулся к нему, хлопнул его по плечу. — Твоей вины в гибели Елены нет, — сказал жёстко, — совсем. Повторяю тебе снова и снова: это моя вина! Из-за моей вины я ушёл в религию и столько лет выпрашиваю прощение, отпущение страшного греха… — Илька долго молчит. — Нету людей безгрешных, только одни осознают свою вину и пытаются искупить её. Каждый — кто как умеет: один молитвами, другой аскетизмом, третий служением людям. — Он опять встал и опять пошёл к окну. От окна голос его звучал глухо: — Я не судья тебе. Я только вспоминаю тебя того… Мальчишкой ты был над всеми — тем, что не думал о себе, делал для всех всё, что мог, и умел встать на место каждого… Твоя вина не в том, что ты не любишь Веру, не в том, что ты женился на ней, женился и женился, а в том, что копаешься в своих кишках вот уже тридцать лет и не хочешь начать жить. Наконец ты выбросил из себя то, что держал в себе тридцать лет. Теперь в тебе всё готово — начать жить. Разуй глаза. Не вину свою ищи перед другими или собой, просто стань самим собой — человеком, способным видеть других. Твоё назначение — получать радость от того добра, которое ты делаешь одновременно и для себя, и для других. Бог решает за нас судьбу. Он зачем-то взял из жизни Елену, а тебя оставил жить и дал тебе Веру. Он оставил тебя жить, Жешка, а не дурака валять и рыдать над собственной судьбой. Ты никогда не был слабаком. Жить — это значит вставать на место другого, писать песни, делать что-то интересное. Никто тебя не спасёт. Только сам себя. Изнутри. Такой монолог произнёс Илька и вышел из комнаты. Жалостливо скрипнули пружины под Евгением. — Елена жива. Ты можешь жить любовью к ней, если тебе больше абсолютно нечем жить! — приблизительно так совсем недавно говорил ему Илька. Звонит звонок. Евгений берёт трубку. — Па?! Как ты себя чувствуешь? — Голос Киры. Обеими руками он держит трубку. — Па?! Ты слышишь меня? Он слышит. Он очень хорошо слышит. — Па, я на днях заеду к тебе. Хорошо? 3 Это тоже устроил ему Илька?! Что-то происходит с ним. Что-то происходит с людьми вокруг него. «Ты выбросил из себя то, что держал в себе тридцать лет… Теперь в тебе всё готово — начать жить. Ты можешь жить любовью к Елене. К Елене. К Елене», — звучит голос Ильки. А ведь, правда, внутри словно подметено. И снег вытопился из него, и стонов с хрипами он больше не слышит. Голос Елены звучит сейчас, здесь: «…зачем ты так?». Илька уехал в свой университет, Вера спит, Вадька работает, Варвара учится. Спит он или не спит: наконец они с Еленой встретились. Стоят обнявшись. В самом деле, не умерла. Вот же она, с ним. Он потом решит, что ему делать дальше. Эта минута — его. С ним сейчас здесь — Елена. Она не приходила к нему много лет. Стояла у дерева, смотрела в небо, но не поворачивалась к нему, словно не видела, и не разговаривала с ним. А сейчас она в его руках, и бьётся ему в грудь её сердце. «Неизвестно, как сложилась бы твоя жизнь с Еленой». Почему неизвестно? Вот же ходит Елена по комнате, легко, не касаясь пола, и тихо рассказывает ему: — Это очень просто — очистить кровь от кода болезни… Это не Елена, это Илька рассказывал о своих опытах с кровью! Илька и Елена вместе учились на биофаке. Только Елена на курс старше. Может быть, и вправду нет его вины в гибели Елены. Не он пригласил её в поход, она о походе знала сама и всё равно пошла бы. Не из-за него же она пошла! — А ты ведь никогда не был слабаком, — говорит ему Елена. Это говорил Илька. — Ты нёс меня столько часов! Ты такой могучий! — Живой голос Елены. — Ты слышишь меня? — Господи, верни мне её! Слова, рождённые внутри, плывут вверх, под купол: О, Господи, к тебе я вновь и вновь С молитвою колено преклоняю, Верни Надежду, Веру и Любовь И Свет в душе, который я теряю…[4] Звенит звонок. Евгений идёт на него, не понимая, что торопит, толкает его к двери. В дверях почтальон с огромным ящиком. Коробка с него ростом. Евгений едва втаскивает её в дом. Прислонил к стене и стоял отдыхал. На недоумение нет сил. Он устал, как устаёт человек, прошедший много километров пешком. Но усталость сегодняшняя иная, чем та, на Кольском. В нём плещется весна, и светло, как в солнце. Он открыл коробку, стал вынимать дутую бумагу. Гитара?! К песне, опустившейся к нему сверху, к песне, родившейся только что в его прибранной Илькой душе? Его гитара и Еленина остались на Кольском. Осторожно, как когда-то Варвару из кровати, Евгений вынимает из коробки гитару. Семиструнка. У них у обоих с Еленой были семиструнки. Кто взял себе Еленину гитару?