Может, это последний секс в её жизни. При этой мысли Моника со стоном кончает. Насильник не обращает на это внимания и продолжает её сношать. После оргазма ощущения притупляются. Моника, вся растаяв, раскидывается на столе. Надиви самодовольно смеётся. — Какие вы все одинаковые. Сначала упираетесь, а как получите хорошего конца, так ломаетесь. И с вами что угодно можно делать. Он вытаскивает из неё пенис и отступает. — Раздевайся, — говорит он и добавляет: — Туфли оставь. Моника послушно снимает платье, липнущее к мокрой от пота коже. Надиви осматривается, наставив пистолет на неё. Её всё ещё потряхивает после оргазма, но он понимает это иначе. — Боишься, сучка? А ну легла на диван! Она покорно ложится, раздвинув ноги, и он заваливается на неё сверху. Диван узкий, и ему неудобно, приходится держаться рукой, чтобы не упасть. Он заглядывает ей в глаза и угрожающе произносит: — Без глупостей, тварь. Убью. Он дотягивается до стоящего перед диваном столика, кладёт на него пистолет, освободившейся рукой направляет член ей между ног, проскальзывает в неё и снова принимается её насиловать. Это уже не так захватывает, как там, на столе. Он хлёсткими толчками вбивает в неё пенис, и её тело отвечает ему, но ощущения смазанные, блёклые. Когда она чувствовала спиной пистолет, всё было куда острее. Он распаляется, ускоряется, толчками бёдер вжимая её в пружинящие подушки, и через минуту весь каменеет, отстраняется, вытаскивает из неё член и со стоном кончает. Горячие брызги падают Монике на живот, летят до самой шеи. Она прикрывает ладонью лицо, не сводя глаз с Надиви, и украдкой подтягивает колено к животу. Когда он откидывается назад, с блаженной улыбкой утирая пот, Моника сильно бьёт его ногой в лицо. Его голова дёргается, а Моника, выскользнув из-под него, змеёй прыгает к столику, перелетает через него, схватив пистолет, и, перекатившись через плечо, вскакивает и берёт Надиви на прицел. Он коротко и громко матерится. Потом садится нарочито вальяжно и выдавливает бледную улыбку, потирая челюсть. — Детка, завязывай. Мы оба знаем, что ты не выстрелишь. Тебе приказали взять меня живым, и ты… Пуля пробивает диван у него между ног, в паре сантиметров от мошонки. Надиви нелепо подскакивает. — Ты нужен живым, но не обязательно целым, — произносит Моника. — Без яиц тоже сгодишься. Улыбка слезает с его лица. — Надевай наручники. На этот раз по-настоящему. Он нехотя защёлкивает браслеты, поглядывая на Монику. — Я тебя только что оттрахал. Изнасиловал, унизил. Тебя это что, вообще не колышет? Она пожимает плечами, не меняясь в лице. — Я люблю жёсткий секс. У неё в промежности всё пульсирует — там всё ещё помнит большой крепкий член. Это триумф — она взяла подозреваемого, — и сейчас ощущение успеха мешается с лёгким унижением, а ещё с удовольствием, которое она не может отрицать. Идеальный коктейль ощущений. Всё обернулось просто отлично. «И туфли тоже замечательные», — думает она, глядя на распухающий подбородок Надиви. Уже ничего не опасаясь, она поворачивается к нему спиной, берёт из сумочки телефон и пишет Куратору короткое сообщение. «Я его взяла». *** Меня всё ещё трясёт. Уже полчаса прошло, как меня увезли из поместья Асаба, а я всё никак не могу успокоиться. Машина уже уехала, а я всё стою на тротуаре и дрожу, как в лихорадке. Кое-как взяв себя в руки, достаю телефон. Едва не выронив, пишу Куратору. «Асаб согласился». После этого меня выворачивает прямо на тротуар. *** Куратор глядит на сообщение от Лиссы. Потом на сообщение от Моники. Ему хватает пяти секунд, чтобы принять решение. Он отправляет досье Джебхуза Надиви в корзину. От него останется только копия в недрах архивов Агентства. Может, кто-нибудь когда-нибудь разыщет её там и прочтёт. Но для самого Надиви это уже ничего не изменит. «Ферзём тебе всё же не стать, Надиви», — думает Куратор, набирая сообщение Монике. *** «Планы изменились. Надиви больше не нужен». Моника читает на дисплее сообщение от Куратора и закрывает мессенджер. Несколько секунд она думает, глядя на Надиви и похлопывая себя пистолетом по голому бедру. Он сидит перед ней за столом — обнажённый, со скованными руками и бледной улыбочкой на физиономии. Моника кладёт перед ним телефон и включает запись видео. — Говори всё, что знаешь об Асабе. Смотри в камеру. — Как скажешь, дорогая. Он всё ещё пытается строить из себя мачо, и это смешно и жалко одновременно. Уставившись в смартфон, он начинает говорить. — Его называют Габриэль Асаб. Думаю, это не настоящее имя. Он появился в Ревалии лет десять назад, или вроде того. Торговал оружием. Убил своего босса и занял его место. Его поддержали потому, что боялись. Он садист. Таких зверей, как он, я в жизни не видел. Нет, правда, он больной на голову. Может вежливо поговорить с человеком о погоде, а потом своими руками содрать с него кожу. Очень любит всё делать сам. А если его что-то злит, он может схватить кого угодно и превратить в фарш. Особенно если человек беззащитный. Например, женщина. Моника заходит ему за спину, делая вид, что подбирает свою одежду, и украдкой разглядывает Надиви. Мощные плечи, мускулистые руки, широченная спина, накачанные ягодицы. Столько силы — но сейчас он в бегах, в чужой стране, лишившийся всей своей власти. Вот до чего доводит отсутствие амбиций. Моника никогда не понимала людей, которые сумели забраться высоко и при этом не пытаются залезть ещё выше. Надиви продолжает свою бессмысленную болтовню, послушно глядя в камеру смартфона. — Вы ведь хотите наладить бизнес с Синдикатом, я же понимаю. Хотите делать деньги — я это вижу. Не зря я в Синдикате один из первых людей. Так вот, для вас Асаб — не вариант. Лучше вам иметь дело со мной. А от него вам надо избавиться. То есть, нам надо. И я знаю, как это сделать. Я знаю, где его поместье. Знаю, какая там охрана, как к нему лучше подобраться. Моника тихо подходит к нему сзади. Он не слышит её шагов и продолжает говорить. — Вам со мной повезло. Серьёзно, в моём лице вы получили с Синдикатом такой шанс, от которого нельзя отказыва… Моника стреляет ему в затылок. Он с тяжёлым стуком падает лицом на стол, вывернув шею. Наклонившись, она заглядывает в его потухшие глаза. — Прощай, дорогой. С тобой было… весело. Жаль, не судьба повторить. Тело Надиви неподвижно. По зеркальной поверхности растекается кровь пополам с мозгами. Моника трогает пальцами горячий пистолетный ствол, нервные окончания приятно пощипывает. Несколько секунд она рассматривает мёртвое тело, потом быстро одевается и выходит, плотно закрыв за собой дверь. На её губах играет довольная улыбка. Это лучшая работа на свете. 31. Фейерверк* * Фейерверк — в шахматной партии каскад жертв при осуществлении комбинации. Куратор глядит на бутылку умопомрачительно дорогого коньяка на столе. Настоящий «Курвуазье Леспри», особый, напиток победителя. До этого момента для него был всего один достойный повод — в тот день, когда перспективного агента Питера Бейли назначили Куратором. Судя по всему, скоро можно будет с полным правом ещё раз открыть эту бутылку — тогда, когда Питер Бейли сумеет сохранить свою должность. И пусть лишь стены этой квартиры станут свидетелями триумфа, это не умаляет его значимости. В конце концов, лишь немногие способны понять всё величие этого момента. Пусть он ещё не настал, но вероятность такого исхода высока настолько, что сегодня Куратор позволил себе извлечь бутылку на свет и поставить её на стол. Глядя на неё как на приз победителя, он звонит Габриэлю Асабу.