— Очевидно, вы на особом счету, — заметила она. Он не улыбнулся в ответ. — Привет, Антония. Он никогда не имел обыкновения пить, но сейчас он пил мерло. Что-то еще изменилось. Она наблюдала, как он смешит Моджи, изображая невнятно говорящего поверенного. «А он преуспел, — подумала она, — и в этом нет никаких сомнений. Уик-энды во Франции с главой Палаты. Помолвлен с дочерью судьи…» Если верить Джулиану, Патрик был восходящей звездой. Он подавал большие надежды и через пару лет должен был получить шелковую мантию. Она все еще не могла в это поверить. — Я никак не могу поверить, что ты — юрист, — сказала она, когда Моджи ненадолго оставила их. — Ты же собирался быть врачом, а точнее, психологом, помогать людям. Так что же случилось? Он ответил ей кривой улыбкой: — Продал душу дьяволу. — Это прозвучало так, словно было шуткой лишь наполовину. — Ты получаешь от этого удовольствие? — спросила она. Он пожал плечами. — Разве кто-то может все время получать удовольствие от своей работы? — Боже, ты действительно юрист, — ответила она. — Это был идеально бессмысленный ответ. Он внимательно посмотрел на нее. — Зачем ты вернулась, Антония? Ее передернуло. Она забыла, насколько прямолинейным он мог быть. — Я же говорила тебе: чтобы продать мельницу. — И это все? — Разумеется. Он кивнул. Она почувствовала раздражение, обнаружив, что разозлилась. — Я и знать не знала, что ты здесь, если ты это имеешь в виду. — Просто любопытно. Только и всего. Она послала ему болезненную улыбку. Она почувствовала, что на минуту потеряла контроль, — это было неудивительно, учитывая количество выпитого. Нерисса, подойдя к ним, послала ей короткую улыбку, только потом взглянув на Патрика. — Рада, что ты это сделал, — сказала она ему, — наконец. — Я вернусь через минуту — ответил он. — Что, так скоро? — Она послала Антонии гримасу страдающей подруги. — Он все время работает. Это такая скука! — Готова поспорить, — ответила ей Антония, получив острый взгляд Патрика. Нерисса наклонилась к нему с легкой интимностью. Антония почувствовала себя лишней. Время остановилось для нее, с ее черепками и мусорными ямами. Но для Патрика с Нериссой оно переместилось к другим — взрослым — вещам, вроде ремонта дома и помолвки. Боже, она действительно перебрала. Пора уходить, пока не разбила здесь что-нибудь. К несчастью, хозяйка дома выбрала именно этот момент, чтобы возникнуть рядом с Нериссой. — Я так рада, что вы решили прийти! — обратилась она к Антонии с такой теплотой, которая делала все, о чем ей сказала Моджи, вдвойне нереальным. — Судя по тому, что говорит Джулиан, нам просто повезло поймать вас! Ведь вы завтра уезжаете? Возможно, если бы Дебра не сказала этого, все вышло бы иначе. Возможно, Антония выдала бы несколько любезностей, затем извинилась и ускользнула. Возможно, на следующее утро она улетела бы домой и никогда больше не встретилась с ними. Но все дело было в том, как Дебра это сказала. С такой холодной уверенностью. Королева долины, ясно предполагающая, что неудобный чужак должен тихо уйти с минимальными разрушениями для ее владений. Внезапно Антония поняла, что чувствует месье Панабьер, защищая свою ферму от воображаемых захватчиков. Она поняла его потребность стрелять горшками в людей. Она захотела немедленно сделать это. — Не совсем так, — решительно ответила она Дебре. — Боюсь, мои намерения изменились. Бокал Патрика застыл на полпути к его губам. Нерисса пристально разглядывала ее. Дебра сделала неимоверное усилие, чтобы выглядеть слегка удивленной. — Ах так, значит, вы не уезжаете завтра? Антония покачала головой. — Я решила, что, раз уж я здесь, я могла бы остаться еще на пару недель. Кстати, — она улыбнулась, — я подумала: отчего бы мне не поискать, куда Майлз дел кантарос. Глава 23 Военный лагерь у стен Перузии, февраль 40 г. до Рождества Христова — Я должен был бы выпороть тебя! — проревел Кассий, когда его кулак встретился с челюстью его адъютанта, заставив того отлететь. Раскрыв рты, на них изумленно смотрели младшие офицеры. Не часто видели они своего генерала, теряющим контроль над собой. И ни разу до того они не видели, чтобы он поднял руку на офицера. По крайней мере, некоторые получили от этого удовольствие, мрачно подумал Кассий. Он сжал пальцы левой руки, которая уже начинала ныть. Квинт Фабий Валенс сидел, моргая, в снегу, из его разбитого носа текла кровь. — Ты проклятый дурак, — сказал Кассий, стоя над ним. — Удивляюсь, зачем я беспокоюсь о том, чтобы сохранить тебе жизнь. Я должен был казнить тебя, вместо того чтобы увольнять со службы. Он приказал легионеру увести парня. Затем повернулся и пошел к своей палатке. Рядом с ним другой его адъютант, Акилиан, неодобрительно поджал губы. Без сомнений, он испытывал зуд сказать своему генералу, что, потворствуя предателям, он подает плохой пример для солдат. Особенно если предатель — офицер, который всегда на виду. Кассий спрятал усталую улыбку. Фабий и Акилиан — оба были яркими, хорошо воспитанными, до нелепости молодыми и все время препирающимися. Они напоминали ему двух маленьких мальчиков, соперничающих из-за внимания отца. Каждый в своем роде, они оба интересовали его, и ему было жаль видеть, как Фабия уводят. Акилиан был педант и интеллектуальный сноб, но он имел проницательный ум и оригинальный образ мыслей — когда осмеливался его выразить. Фабий, со своей стороны, был слишком мягкосердечен для солдата. У него был острый глаз, чтобы увидеть поэзию войны, но недостаточно крепкий желудок, чтобы переварить ее механику. И как вождь он был безнадежен. Парня доставили час назад, поймав «на горячем», как радостно сообщил Акилиан, — в тот момент, когда он посылал записку своей невестке в город. Он пытался обернуть ее вокруг рогатки. Старый трюк из книг. Возможно, подумал Кассий, недостаток оригинальности привел его в такое же бешенство, как и измена. — Во имя Гадеса, ты думал, это игра? — ревел он, когда парня доставили к нему. — Разрушить свою карьеру? Подвергнуть опасности свою жизнь? Да, жизнь, идиот ты эдакий! Будь я Октавианом, сейчас ты был бы уже пищей для ворон. Он был преднамеренно груб, задевая чувства молодого человека, чтобы вбить ему немного здравого смысла. Но это не помогало. Фабий поднял голову и послал ему гордый нераскаянный взгляд, как спартанский герой, взирающий на персов. Возможно, он позаимствовал это из какой-нибудь пьесы. — Извини, генерал, но у меня не было выбора. Она сестра моей жены. — Что это за извинение? — Прости меня, генерал, но думаю, что достаточное. — Ах, правда? — Кассий язвительно посмотрел на мальчика. — Если бы у тебя когда-нибудь была жена, — пробормотал Фабий, опустив глаза, — ты бы понял. Это отрезвило Кассия. Вряд ли он мог отчитывать мальчика за дерзость, когда сам поощрял адъютантов высказывать свое мнение. Но это привело его в шок. Так вот каким они видят его! Древний старый генерал, у которого никогда не было времени на женщин.