Вернуться на трассу Лухманов не рискнул. На просьбу варлока раздобыть новую «самоходную телегу» тоже ответил отказом. – Хватит с меня смертей, – ультимативно заявил он. – На моих руках и так слишком много крови. – Подумаешь, – равнодушно фыркнул Эрхар. – Не хочешь посылать за телегой Поедуна, так купи. Богатства-то свои куда заныкал? – Не твоё собачье дело, – устало огрызнулся Вова, вытирая пот со лба. Жара стояла невыносимая. Чистое небо казалось белёсым. Раскалённая потрескавшаяся земля жгла ступни даже через подошвы. Вова давным-давно снял мокрую насквозь футболку. Теперь хотелось содрать кожу. Ужас! В аду, должно быть, и то прохладнее. Женя, понятное дело, не жаловалась. Ещё бы! Слопала четверых дэпээсников – сыта, довольна. Мурлычет что-то себе под нос и, как всегда, улыбается. Доберман Клей тоже в приподнятом настроении: никакая жара ему нипочём. Самое нелепое, что Лухманов не имел ни малейшего представления, где они находятся, но при этом точно знал – куда идти. И они шли. Шли и шли. Обходили стороной деревни. Набирали воду в речушках и крошечных озерцах. Ночами Решетникова исчезала, а поутру возвращалась с задушенными курами и кроликами. Один раз приволокла козу. Всякий раз, когда вдалеке маячили железнодорожные полустанки, Вова боролся с искушением впрыгнуть в проходящий товарняк. Но куда идут эти поезда? Увезут ещё куда-нибудь в Мурманск. Нет, не дело это. Эх! Машину бы! Машину! – Привал, – прохрипел Лухманов и рухнул задом на песок. Всё. Нет больше сил. Сегодня они шли почти пятнадцать часов. К таким пешим прогулкам жизнь его не готовила. – Говорю тебе, телега нужна, упрямый ты баран, – Эрхар растянулся рядом. – Собиратель костей может ждать целую вечность, но готов ли ты вечность брести сквозь пустыню? – Это не пустыня, а степь, – Вова уронил голову на руки. Как он скучал сейчас по Московским холодам! – Где я тебе в степи телегу возьму? – Поручи заботы демону. Твоё дело – приказать… – Я же сказал: нет! Не собираюсь я убивать ради те… ради машины! – Плохой какой-то ты чернокнижник, Вова, – пёс зевнул. – Неправильный. Принципы какие-то выдумал. Людей жалеешь. А за что их жалеть? Все сплошь лгуны и завистники. Предатели, подлецы да трусы. Вова с минуту молчал, наблюдая, как Женя роет яму для костра. – Зря ты так, Эрхар. Совсем в человечество веру потерял. – А я и не находил. Мне ни к чему. Я – варлок. Вова улёгся на спину. Закрыл глаза. Что за глупые споры? Надоело. В детстве он мечтал стать космонавтом, но никак не чернокнижником. Так что надо поскорее отправить Душегуба с Поедуном восвояси и вернуться к нормальной жизни. Спокойной, размеренной, полной удовольствий жизни. Его ждёт миллион евро, надёжно припрятанный на трех разных счетах. В комплекте с Решетниковой – весьма заманчивая перспектива. Ох, ну и заживут они! Уютный особняк где-нибудь на Средиземноморском побережье, яхта, шикарная мощная… -Телега! Выдернутый из фантазий, как карась из воды, Лухманов нахмурился. – Эрхар! Сколько можно? Я тебе уже всё про телегу объяснил. – Разуй же свои ясные очи, о упрямейший из ослов! – доберман боднул его мордой. – Смотри! Вова сел … и от удивления приоткрыл рот. Ну ничего себе! По степным просторам, вздымая клубы пыли, мчалась, пожалуй, одна из лучших полноприводных отечественных телег: УАЗ Патриот. Лухманов вскочил, намереваясь крикнуть (глупая мысль), но краткий миг радости сменился обжигающим ужасом. Ну нет! Новых жертв он не допустит! – Женя! – Поедун тотчас вытянулся по струнке. – Не смей их жрать, слышишь? А ты, – Вове хотелось испепелить Эрхара взглядом. – Помалкивай, понял? И чтобы без фокусов! А то всех уволю к чёртовой матери! – А парень-то растёт, – ухмыльнулся Душегуб, обращаясь к бывшему миньону, и снова повернулся к Лухманову: – Думаешь, нас подвезут просто по доброте душевной? Эх, Вальдемар… Попадём мы как кур в ощип с твоей верой в человечество! – Молчи! – шикнул Вова, понимая, что внедорожник направляется к ним. – Говорить буду я. Глава 17. Жизнь налаживается Друзей новых много нам дарит дорога (с) По дороге с облаками УАЗ подъехал без напора и пафоса. Деликатно так подкатил. Ненавязчиво. Музыка в кабине выдавала в путниках поклонников Боба Марли. – Терпите бедствие? – водитель Патриота лучезарно улыбнулся, а Вова попятился. Ему вдруг нестерпимо захотелось отказаться от своих недавних слов, спрятаться за надёжную Женину спину и скомандовать «фас». Фееричный прикид путешественников резал взгляд, диссонируя с монументальным степным пейзажем. Дреды водителя прятались под алой банданой, а могучий торс пестрел от татуировок. Уши «штурмана» оттягивали тоннели невероятного диаметра. На пожелтевшей от пота борцовке красовался Микки Маус. Нет, это точно не провинция, подумал Лухманов, поочерёдно пожимая протянутые руки. И наверняка не Москва – слишком уж дружелюбные. Открытые. Питер, не иначе. – Да вот, представляете, – Лухманов старался придать голосу нужную тональность, но выходило фальшиво. Неубедительно. – Отстали от группы. Деньги, документы, багаж – всё осталось у экскурсовода. – Вова выдержал паузу. Прокатило? Похоже. Татуированный улыбнулся еще лучезарнее: – Бывает! Мой двоюродный брат один раз отстал от поезда в Апатитах. "Эх, питерцы!" – усмехнулся про себя Лухманов. Сами порой донельзя чуднЫе, к чужим странностям относятся с завидным пониманием и тактом. – Мы в заповедник направляемся, – сообщил ушастый фанат Микки Мауса. – Богдинский. К Баскунчаку. Вам как, по пути? Можем подбросить. Ангелы… Это ангелы смотрят на него сверху и шлют своё благословление! Другого объяснения Вова не находил. Он откинулся на сиденье и блаженно закрыл глаза. Вытянул (насколько позволяло пространство) гудящие ноги. Какое же великое дело – кондиционер! Как нежно урчит Патриот! Как приятен на вкус тёплый квас! Какие милые люди их новые знакомые! Два Сергея. Типичные кидалты. Не обременённые мирскими заботами холостые сисадмины, живущие в своё удовольствие. Поначалу парней смутил Эрхар, но Лухманов заявил, что Пёс – полноправный член их семьи. Сергей-водитель тут же припомнил двоюродную бабку, которая так обожала своего мопса, что завещала зверюге часть имущества. Эх, питерцы! Ничем их не смутить. Даже Женино молчание восприняли как должное. И слава Богу. Внедорожник оставлял позади километры. На степь опустились густые, точно сметана, сумерки. Пузатые тучи укутали небо, спрятав звёзды и луну в мягком подбрюшье. Вдалеке мерцали синие сполохи молний. Где-то там, на горизонте, бушует гроза. Красиво… Эрхар по-прежнему хмурился. Варлок не одобрял Вовиной затеи, о чём не преминул сообщить телепатически. Решетникова, как всегда, сияла аутичной улыбкой. Сергеи трещали без умолку, а Вова кайфовал. Ещё совсем недавно ситуация эволюционировала от безнадёжной к катастрофической, а сейчас жизнь стремительно налаживалась. Вот она, вера в человечество: не подвела, родимая! Когда Лухманов думал, что лучше уже быть не может, Сергей-штурман, не отрывая глаз от карты, скомандовал: – Ребят, на ночь остановимся на базе отдыха. Здесь недалеко. Там есть баня, бильярд и шашлык. Поедим нормально, отдохнём. Заправимся. Что скажете? – Я за! – поддержал товарища Сергей-водитель и зевнул. – Глаза слипаются, сил нет. – Ну и я не против, – небрежно бросил Вова, вперившись суровым взглядом в Эрхара. – Нам всем не повредит небольшой отдых. А тем более – шашлык. – Доберман не ответил. Отвернулся и положил морду на лапы, принимая неизбежное. Да, жизнь определенно налаживается! Глава 18. Вся соль в легендах Timeo Danaos et dona ferentes (с) Вергилий «Соль» представляла собой приземистое, обшитое светло-зелёным сайдингом двухэтажное строение с покатой крышей и крохотными оконцами. На заднем дворе базы красовалась рубленая баня, к которой жался старообразный колодец с журавлём. Веранду освещал уютный жёлтый фонарь. У кособокой изгороди «паслись» круглоглазые нивы, газелька с открытым капотом и минивэн неизвестной породы. Пахло шашлыком и бензином. Эдакая брутальная пастораль. Гостеприимного хозяина базы отдыха «Соль» дядю Мишу (как он сам себя представил) можно было сравнить с Пушкиным, Милорадовичем, Раевским и Пестелем. Пусть дядя Миша не писал стихов, не сражался с Наполеоном и не стоял во главе Южного общества декабристов, зато его роскошным рыжим бакенбардам позавидовал бы любой генерал от инфантерии. Только взглянув на «трактирщика», Лухманов живо представил дядю Мишу в кителе при эполетах. Но золотые зубы, мелькнувшие в улыбке хозяина, вмиг рассеяли наваждение. Дядя Миша оказался развесёлым, простым, как пять копеек, добряком, а вовсе не чопорным носителем голубых дворянских кровей. Хлебосольный и уже порядком поддатый «трактирщик» привечал новоприбывших, словно старых друзей: обнимал, хлопал по спинам, долго тряс протянутые руки. Галантно поклонился Жене и, не прекращая трещать, сопроводил честную компанию в уютный полумрак общей комнаты. Внутри царил лёгкий тестостероновый хаос. Постояльцы, сплошь мужчины – рослые и коренастые, загорелые и светлокожие, молодые и в летах – курили, спорили, громко смеялись, резались в чирика и азартно обсуждали рыболовные успехи. Густой ядрёный дым ел глаза. Стучали, врезаясь друг в друга, пивные кружки. Звонко щёлкали бильярдные шары. Измученный злоключениями Вова так и застрял на пороге, вцепившись в Женю. От гула голосов кружилась голова. Неприятно засосало под ложечкой. Вспомнился предостерегающий взгляд Эрхара. А вдруг варлок прав? В конце концов, что это за сборище такое? Кто все эти люди? Эх, зря он Душегуба в машине оставил! С ним как-то спокойнее. – Расслабься, Вован! – возникший рядом дядя Миша словно прочёл его мысли. – Публика тут приличная. Народ отдыхает. Присоединяйся. Будь как дома. – Хозяин в сотый раз хлопнул Лухманова по спине и крикнул в толпу: – Эй, Палыч! Организуй-ка ребятам снеди!