« - Предъявите документы на автомобиль. - Извините, машину мы угнали, а хозяев – съели…» Вова содрогался от одной мысли о таком раскладе. Впрочем, жути добавляла и Женя. Он посадил Решетникову назад. Пристегнул – а то мало ли. И теперь любовь всей его жизни периодически мелькала в зеркале заднего вида, отчего становилось не по себе. Взъерошенная. Вся в крови. Женя ничего не говорила и… даже не моргала. Только улыбалась безумной улыбкой. Ужас… Лухманов осторожно вёл приору дворами и переулками, то и дело проклиная моду на обрезание пружин. Машина, перебираясь через лежачих полицейских, чиркала днищем, рычала и упиралась. Вова матерился. Он решил оставить многострадальный таз на замороженной стройке жилого комплекса, за восемь кварталов до больницы Шумилова. В бардачке, помимо страховки, отвертки и кучи всякого хлама обнаружились влажные салфетки. «Для пластиковых поверхностей, - значилось на упаковке, - Придают свежий ментоловый аромат». Сойдёт. Вова протёр руль, ручки дверей, рычаг переключения скоростей, а потом, с колотящимся от страха сердцем, Женину физиономию. Теперь Решетникова пахла мятой, но платье… - Платье твоё никуда не годится, - угрюмо буркнул Лухманов, вытаскивая Женю из приоры. Вокруг было тёмно, тихо и безлюдно. Лишь недостроенные многоэтажные громадины таращились на них пустыми глазницами окон. – Вся перепачкалась. Решетникова, не переставая совершенно по-идиотски улыбаться, схватилась за вырез и рванула расшитую пайетками ткань. Раздался треск. - Э-эй! Ты чего? – шикнул Вова и осёкся. Белья под платьем не обнаружилось. Взгляд застыл на Жениной груди. Высокой, полной и аппетитной. Она всегда гордилась своим третьим размером. Розовые соски на прохладном ночном воздухе мгновенно сжались. Лухманов опустил глаза ниже, но стало только хуже. Чёрт! Что это за мода без трусов по клубам шастать? В паху мучительно заныло. Это ж надо так! Как бы джинсы не треснули… - На вот. – Он снял пиджак и набросил на Женины плечики. – Прикройся. Пошли. На этот раз Женя, не сопротивляясь, приняла его руку. Решетникова шла, пошатываясь. Спотыкалась на каждом шагу. Последний квартал Вова нёс её на руках. Наконец, они добрались до прибольничного сквера. Днём здесь прогуливались выздоравливающие, ночью на лавочках обжимались влюбленные. Сейчас, в четыре утра, аллеи пустовали. Тени бродили по тропинкам. Шелестела листва. Влажная от росы трава так и манила прилечь, раскинуть руки и устремить взор к гаснущим звёздам… Вова усадил Женю на скамейку и набрал Шумилова. - Да? – раздался в трубке хриплый голос. - Привет, Стас. Спишь? - Какой нах, сплю? – оскорбился будущий врач. – Я тут…оркестром дирижировал. Чего надо? - Спустись. Мы тут с…э-э-э… с Женей. Дело есть. Важное. - Ты с Решетниковой? – Стас аж взвизгнул. – Ну ты тряпка, Вован! Тряпка и есть! Нахер ты мне её сюда приволок? И дел никаких у меня с ней нет, не было и не будет! Идите в жопу. - Стас… - В жопу! - Её машина сбила. Тишина длилась меньше секунды. - Иду. Глава 4. Страшный диагноз Лысина Стаса празднично поблёскивала в свете фонарей. Белый халат и стетоскоп дисгармонировали с затёртыми джинсами-трубами и кедами. На высоком лбу будущего врача обозначилась глубокая морщина. Шумилов курил, созерцая Евгению. - Почему она так лыбится? – шепнул Стас Вове на ухо. - Это ты мне скажи. Ты же врач. - Неужто и впрямь умом тронулась? – Шумилов выпустил струйку сизого дыма и по-солдатски стряхнул пепел. – Давай по порядку, что и как произошло. - Женю сбила приора на полном ходу, - чеканно отрапортовал Вова, скрестив руки на груди. Он решил строго придерживаться этой версии. – С тех пор она не говорит. Только…улыбается. - А почему она голая? – Вот, Стас! Вечно ему надо до всего докопаться! – Её что, изнасиловали? Вова замялся. - Ну, всё ясно! – Шумилов смачно затянулся. – Это же Решетникова! Хвостом, небось, опять накрутила. В историю влипла. А ты, герой хренов, впрягся. Вон и морду тебе разукрасили. - Никто никого не насиловал. И даже не пытался. Просто платье… порвалось. Ты посмотри Женю, ладно? - Говорить не хочешь? – хмыкнул Стас, закатывая рукава. – Понятно всё с тобой. Ладно, посмотрю. Но магарыч с тебя. - Идёт. Близился рассвет. Чернота ночи таяла под лучами проснувшегося солнца. Безоблачное небо предвещало погожий денёк. Вова закрыл глаза и глубоко вздохнул. Какой свежий воздух. Будто и не в городе вовсе… Стас скакал вокруг Жени. Решетникова сперва шарахнулась от интерна, но Лухманов её успокоил, объяснив, что «добрый доктор не сделает бо-бо» и она присмирела. Кто бы мог подумать… Когда Женька придёт в себя, в жизни не поверит! Наконец, Шумилов закончил. Не сказав ни слова, проковылял к ближайшей берёзе и прижался спиной к стволу. Вытащил сигареты. Уронил. Первую прикурил фильтром. Вторую никак не мог выковырнуть из пачки: руки тряслись. - Ты чего? – Вова подошел и помог другу. - Это немыслимо, - еле слышно пробормотал Стас. – Случай, не знающий аналогов… - Чего? Да говори же, хватит сиськи мять! - Её ведь не сбивала машина, верно? – Будущий врач подозрительно побледнел. А бледнел Стас редко. Его вообще сложновато смутить. - А что? – Вова напрягся. Краем глаза заметил, что Решетникова тоже вся как будто подобралась. Неужели слышит их разговор? - Ни одного синяка! – выпалил Шумилов. - Ни одной ссадины. Никаких повреждений. Абсолютно! Кроме одного… - будущий врач положил руку Лухманову на плечо. – Крепись, друг. То, что ты сейчас услышишь… - Да что же? – не выдержал Вова. Сколько можно туман наводить? Видит Бог, он пережил за эту ночь немало кошмарных моментов, и теперь вряд ли его что-то удивит. Стас опустился на траву и увлек Лухманова за собой. Вцепился в рукав и зашептал: - Она…мёртвая. - Ч-чего? - Решетникова твоя! Мёртвая. МЁРТВАЯ! Мёртвая-премёртвая, мертвее не бывает! - Ты офигел, Шумилов? – Вова отдёрнул руку. – Совсем бухой? - Да нет же! – Стас снова схватил его. – У неё сердце не бьётся! Совсем! - У тебя просто стетоскоп сломался, - фыркнул Вова, щелкнув по прибору. - Это у тебя мозг сломался! – огрызнулся Шумилов. - Чтобы пульс отследить, стетоскоп не нужен. – Говорю тебе: сердцебиение отсутствует как таковое. Зрачки не реагируют на свет. Я рекомендую немедленную госпитализацию. Немедленную! Можно еще консилиум собрать и… - Слушай, Стас! – перебил Лухманов. - Не надо консилиум. Я Женю дома вылечу. Сам. Ты просто посоветуй какие-нибудь таблетки там, или витаминчики… - Какие нахер витаминчики! – заорал Шумилов, но Вова зажал другу рот ладонью. - Не ори, идиот! – рыкнул он. – И не болтай. Иначе… - «Иначе» что? – Стас высвободился и гневно сверкнул глазами. – Ты что-то знаешь, да? Тебе что-то известно? Почему я должен молчать? Возможно, это мой шанс! Это потрясёт мир медицины! - Заткнись! – гаркнул Вова и замахнулся, чтобы отвесить Шумилову оплеуху… Женя преодолела разделявшее их расстояние со скоростью пули. Схватила интерна за горло, оторвала от земли и прижала к берёзе. Острые ноготки впились в плоть. По шее потекла кровь. Стас беспомощно болтал ногами и хрипел. Решетникова рычала и скалилась… Вова не растерялся. - Держи рот на замке и не вякай, - отрезал он. – Не заставляй меня жалеть о нашем разговоре. - Э-э-э-э… ы-ы-ы-ы… - промычал Шумилов. Глаза будущего врача вылезли из орбит. - Женечка, милая, отпусти эту мразь. – Решетникова ослабила хватку, и Стас шмякнулся на землю. - Я думал, ты мне друг, а ты…безумец! – прохрипел интерн и кивнул на Женю. – А она - мёртвая! - Тебе всё равно никто не поверит, – пожал плечами Вова и нежно обнял любимую. – Нам пора.