– Искали, конечно. Я узнавал, не смотри на меня с таким сомнением. Знал, что тебя зацепит. – Лешку наконец проняло, и он застегнул куртку. – Волонтеры прочесали территорию, где он мог бы оказаться. Никого не нашли. Полиция опросила всех причастных и не очень. Даже дядю, который намеревался бизнес у партнеров выкупить, допросили. – И что он? – Алиби у него. И у его охраны тоже. Они в то время в Мурманск летали всей командой. Новая тема у них там. Про сервис он уже говорил с явным раздражением. Мол, связался с дураками, сам не рад. Да уже, говорит, и не хочу. – А зачем вообще ему этот сервис сдался, раз у него крутые темы на другом конце страны? Что в нем такого? – Место, – пояснил Лешка и снова принялся отряхивать от ледяной корки закутанные деревья. – Кто-то в мэрии шепнул ему: там что-то такое планируется. Он и захотел принять участие как собственник земли. А теперь вроде ничего там не будет. Все останется как есть. Он интерес и утратил. – Это все, что он сообщил? – Да. Поверь. Я читал протокол допроса. И смотри у меня! – грозно помотал перед ее лицом пальцем Лешка. – Только сунься к нему! Дядька отвратительный. Прошлое у него с душком. И в настоящем проблем может тебе доставить. Смотри у меня, Юля! Только сунься!.. К дяде по фамилии Сячин она соваться поостереглась. Но к Смирновым отправилась уже на следующее утро. Дверь открыла женщина, которую Юля тут же назвала про себя «опасной особой» – в смысле, для мужчин. Красивой была эта женщина, агрессивно красивой. Во-первых, она ходила по дому почти раздетой, хотя была чуть моложе самой Юли. Короткие в обтяжку шорты едва прикрывали зад. Майка с глубоким декольте не доставала до пупка. Нижнего белья не было, и грудь гуляла туда-сюда при ходьбе. Лицо молодое, без морщин. Волосы короткие, светлые. – Что вам надо? Кто вы? – поинтересовалась та, не переставая что-то жевать. Ее босые ноги странно дергались, будто «опасная особа» заходилась в танце без ритма и музыки. – Я пострадавшая. Юлия Никитина. Живу в соседнем подъезде. – Пострадавшая от чего? – вытаращилась женщина, отпрянув и приведя в движение грудь. – Вы не в курсе… Понятно… А супруг ваш дома? – С чего это ему быть дома? В сервисе он. – Ее ноги продолжали дергаться, подчиняясь неслышной музыке и странному ритму. – А Настя? – Настя в школе. Вы кто вообще? – Она смотрела без намека на интерес. Пришлось рассказать во всех подробностях о происшествии. – Твою мать! – громко выругалась «опасная особа». – Достали уже эти Фомины! Заходите… Таким же танцующим шагом она пошла прямиком на кухню. «Чистенько, уютненько, богатенько, – сделала вывод Юля, осмотревшись. – Доходы в семье имелись. Понятна причина, по которой Настин отец не хотел расставаться с бизнесом». – Чай, кофе? – поинтересовалась ее мать от плиты. – Ничего не нужно. Спасибо. Я просто поговорить. – Говорите уже, ну! Она уронила себя в мягкое кухонное кресло, которое назвать стулом у Юли язык не повернулся бы, и требовательно глянула: – Настя хорошая девочка. То, что вы пострадали вместо нее, не ее вина. К ней претензии имеются? – Нет. – Тогда что, не пойму? – развела руки в стороны красивая женщина. – Зачем вы здесь? – Если я скажу, что хочу попытаться отыскать Степана Фомина, сочтете меня сумасшедшей? Юля очень внимательно смотрела на Настину мать. Наблюдала за каждым мускулом на ее лице, за глазами, губами. И, разумеется, заметила, как нервная судорога их исказила. Что это было: испуг? Нет, другое. Не радость, точно. Сожаление? Тоска? Боль? Интересно, интересно… – Это ваше право – искать его. Я не могу этого запретить. Да и с какой стати? – быстро справилась она с просочившимися эмоциями. – Может, тогда от Насти отстанут эти идиоты. Почему вы их простили? Игорь, он же… уголовник! Его отец с ним намучился пару лет назад. То в одну историю попадал, то в другую. Потом к Насте прилип. Вроде остепенился. За учебу взялся. А как отец пропал, снова за старое. Зачем вы его простили? – Я простила не его, а Костика, – честно ответила Юля. – В действиях Игоря Фомина не было состава преступления. Он просто стоял и смотрел. – Скотина! – выпалила она и легла грудью на стол, глянув с ненавистью. – Урод! Он мог сам отца своего замочить, тело спрятать, а теперь разыгрывать перед всеми смертельную тоску! И сделать это вместе со своей мамашей чокнутой. Мамашу Юля видела. Уравновешенной та ей не показалась: бросалась с кулаками на девочку-подростка. И из-за чего? Из-за того, что ее сын влетел в неприятную историю? – Как-то нелогично, – проговорила Юля. – Да потому, что она от страха и безысходности всех вокруг обвиняет. Но понимает, что сама во всем виновата. Устраивала тут сцены ревности прямо перед моим мужем, дура чертова! Ого! Вот это поворот! У Фомина был роман с матерью Насти? Или что-то такое намечалось? Ничего себе! Чем не мотив для устранения соперника? – Когда это было? – Сразу, как Степан пропал. На второй день. Ворвалась сюда и на меня с кулаками. – Красивые губы «опасной особы» дрогнули. – Потом на Николая переключилась. Ты, говорит, из-за своей жены-шалавы моего мужа убил. Типа, у нас с Фоминым роман был! Дура! Колю потом в полиции замордовали из-за этого. Но мы-то с ним знали, что я здесь ни при чем. – Откуда у него уверенность? Так вам верит? – И это тоже, если что, – сверкнула в ее сторону глазами Настина мать. – Но есть еще кое-что… – Что же? Попробую угадать. – Юля стащила с тарелки баранку, надела на пальчик, покрутила. – У Фомина была любовница? И вы об этом знали, но по какой-то причине умолчали. По какой? И снова попробую угадать… Она ваша хорошая знакомая? И вы не стали ее сдавать полиции, чтобы у нее не было проблем. Поверили ее честному слову, и все. Настина мать оторопело помолчала минуту, потом качнула головой и похвалила ее: не зря про Юлю говорили, что она хорошим опером была. – Нам ведь советовали к вам обратиться, когда Степан пропал, – призналась она. – Но мы не стали. Пусть семья разбирается. Ну, раз уж так сложилось… – Кем вам приходится любовница Фомина? – Родной сестрой, – произнесла она со вздохом. – Как мы с Колей могли ее сдать? Нас замотали. На допросы как на работу ходили. Еще и ее туда? Не-ет. Да у них и романа-то как такового еще не было. Все в начальной стадии. Они даже не переспали ни разу. И мы ее сдадим? Фомина бы ее со свету сжила или в дурдом отправила. Такая дура! Она еще много чего говорила нехорошего в адрес супруги Степана, на все лады расхваливая свою замечательную сестру. Юля слушала вполуха. Ее интересовало другое. – Расскажите мне подробно о том дне, когда пропал Степан, – попросила она, когда Вера Смирнова выдохлась на очередном комплименте сестре. – Мужчины были на охоте? Я так понимаю? – Да, на охоте. Все там у них прошло гладко. В том смысле, что не скандалили. – А они скандалили? Бывало? – уточнила Юля. – Из-за продажи бизнеса? – Д-да, – с легкой запинкой выдохнула та и надула губы, глянув исподлобья. – Мой не хотел продавать, а Степану приспичило. – Почему? По тому, как вздохнула и выдохнула Вера, Юля поняла, что та знает истинную причину. – Он хотел начать новую жизнь с моей сестрой. Собирался уходить от жены. Бизнес она бы смогла у него отобрать, в смысле, половину его доли. А вот деньги… Степан считал, что сможет скрыть истинную цену. Сячин обещал заплатить наличными. И он жену нагреет. – А вместе с ней и сына, так? – Нет. Не так, – рассердилась Вера, дернувшись всем телом. – Игоря он любил. Она тут же поняла, что сказала о Фомине в прошедшем времени и, захныкав, постучала себя кончиками пальцев по губам. – Любит… Конечно же, любит… – Расскажите о том дне, когда они приехали с охоты, Вера, – напомнила Юля, приготовившись слушать. Рассказ не занял много времени. Мужчины прибыли на рейсовом автобусе. Никогда на личном транспорте на охоту не ездили. Бывало, выпивали после удачи на базе отдыха, где собирались обычно все охотники. Вышли из автобуса на автовокзале, пошли к подземному пешеходному переходу. Там Фомин неожиданно заслушался музыкантов. – Мой настойчиво тянул его за рукав, но Степан только отмахивался. Коля устал ждать и ушел. – Вера глянула исподлобья: – Не думайте, свидетелей куча. Всех допросили. – Что было дальше? – вежливо улыбнулась Юля. – А дальше… Никто не знает! Говорили, кому что вздумается. Кто уверял, что он сразу ушел. Кто говорил, что он еще минут десять слушал музыку, а потом ушел. – Один? – Вот тут тоже разные показания были, – наморщила лоб Вера. – Музыканты уверяли, что один. Побирушка, который постоянно сидит напротив этой группы, говорил, что Степан ушел не один. Но на камере выхода из подземного перехода не засветился. Не выходил он оттуда. – А камера с противоположной стороны? Откуда они пришли?