— Я всегда вас теряю. И сегодня утром потерял, когда вы вышли из дому. Позже заметил рядом с вашей квартирой, но опять упустил неподалеку от площади. — Он слабо улыбнулся. — Вы в этом деле лучше меня. — Как вас зовут? — Энрике. Энрике Роке Касас. Вы хорошо говорите по-испански, сеньор. — Я переводчик. Но вам, наверное, это известно. Вид у шпика был виноватый. — Вы спасли мне жизнь. Поверьте, сеньор, я не хотел идти на такую работу, но нам нужны деньги. Теперь мне стыдно. Он потрогал раненую ногу, и его рука окрасилась кровью. Зубы у парня стучали. — Пойдемте, я отведу вас домой, — сказал Гарри. — Где вы живете? Ответ прозвучал невнятно, Гарри ничего не разобрал, в поврежденном ухе у него слегка шумело. Он склонился к шпику здоровым и повторил вопрос. — В нескольких кварталах отсюда, у реки. Madre de Dios[39], я слышал про этих собак, но забыл. Мне не хотелось сообщать, что я снова потерял вас. Мною и без того недовольны. Энрике уже сильно дрожал, шок действовал все сильнее. — Возьмите мое пальто, — сказал Гарри, снял его и накинул на худые плечи шпика. Следуя указаниям Энрике и поддерживая его, Гарри вел своего соглядатая по узким улочкам, не обращая внимания на недобрые взгляды прохожих. Про себя он думал, что поступает глупо, но не мог бросить раненого человека в состоянии шока, его ногой нужно было срочно заняться. — Так на кого вы работаете? — без церемоний спросил Гарри. — На Министерство иностранных дел, сеньор. Эту службу нашел мне старшина нашего квартала. Мне сказали, нужно будет следить за одним британским дипломатом и докладывать, куда он ходит. — Ясно. — За всеми дипломатами, кроме немецких, установлена слежка. Даже за итальянцами. Мне сказали, что вы переводчик, сеньор, и, вероятно, будете ходить только в посольство и в хорошие рестораны, но я должен записывать каждый шаг. — Чтобы они получили что-нибудь полезное. Если, к примеру, я отправлюсь в бордель, у них появится материал для шантажа. — Вы знаете, как все устроено, сеньор, — кивнул Энрике. «Слишком хорошо знаю», — подумал Гарри. Они остановились перед обветшалым многоквартирным домом. — Сюда, сеньор, — сказал Энрике. Гарри толкнул дверь и вошел в сырой мрачный подъезд. — Мы живем на втором этаже. Вы мне подсобите, будьте добры. Гарри помог своему спутнику преодолеть лестничный пролет. Энрике достал ключ и дрожащей рукой открыл дверь. Она вела в маленькую темную прихожую, в которой стоял затхлый запах. Энрике отпер еще одну дверь и, хромая, вошел в небольшую гостиную. Сняв шляпу, Гарри последовал за ним. Под столом горела жаровня brasero, но в комнате все равно стоял холод. Два деревянных стула с мягкими сиденьями были придвинуты к столу, за которым сидел худенький мальчик лет восьми и чирикал карандашом на полях газеты «Арриба». Увидев Гарри, он вскочил и подбежал к продавленной узкой кровати в углу. Она была завешена шторой, в тот момент сдвинутой. Там, опираясь спиной на подушки, лежала старуха: жидкие седые волосы разметались вокруг ее морщинистого лица, одна половина которого была искажена злобной гримасой; глаз прикрыт. Мальчик вспрыгнул на кровать, забился под бок старухи. Гарри изумился страху и злости в его взгляде. Женщина приподнялась на локте: — Энрике, что случилось? Кто это? Она говорила медленно, невнятно, и Гарри понял, что у нее случился инсульт. Энрике, казалось, совладал с собой, подошел и поцеловал старуху в щеку, а мальчика погладил по голове. — Все хорошо, мама. Неприятности с собаками, этот человек помог мне добраться домой. Прошу вас, сеньор. Он выдвинул шаткий стул, и Гарри сел. Дерево скрипнуло под его весом. Энрике, прихрамывая, вернулся к матери, опустился на кровать и взял ее за руку: — Не волнуйся, мама, все хорошо. Где София? — Пошла в магазин, — ответила старуха. Она склонилась над мальчиком, который забился ей под левую руку, белую и опухшую. Тот сел прямее, указал на ногу Энрике и пронзительно закричал: – ¡Sangre! ¡Sangre![40] — Ничего страшного, Пакито, это всего лишь царапина, это ерунда, — успокаивал его Энрике, а старуха погладила мальчика по голове. — No es nada, niño[41]. Все хорошо. Это ничего. Женщина взглянула на Гарри и громким шепотом спросила у сына: — Он иностранец? Немец? — Я англичанин, сеньора. Она с тревогой посмотрела на него, и Гарри догадался, что ей известно, чем сын зарабатывал на жизнь. Он покосился на разорванные окровавленные брюки Энрике. — Нужно промыть рану, — сказал Гарри. Старуха кивнула. — Воды, Энрике, принеси воды, — велела она. — Да, мама, — отозвался парень и захромал к двери. Гарри встал, чтобы помочь, но Энрике махнул рукой: — Нет-нет. Сидите здесь, сеньор, прошу вас. Вы уже столько сделали. Он взял в углу ведро и вышел, оставив Гарри неловко стоять на месте. Наверное, уже можно было и уйти, но не хотелось показаться невежливым. Он вспомнил, как овчарка рвала зубами руку Энрике, пытаясь добраться до горла, и его передернуло. Старуха и мальчик смотрели на него с кровати. Лицо женщины ничего не выражало, а вот малыш явно был зол и напуган. Гарри смущенно улыбнулся и обвел взглядом комнату. Тут было чисто, однако, если старуха находилась здесь постоянно, избежать дурного запаха, вероятно, не представлялось возможным. В вазах стояли сухие цветы, на стенах висели дешевые картинки со сценами деревенской жизни (попытка приукрасить комнату), но Гарри видел под окнами черные полосы плесени в тех местах, где сквозь прогнивший подоконник текла по стенам вода, а ниже впитывалась в сложенное на полу одеяло. Он отвел взгляд от окна. Кроме картинок, к обоям были приколоты фотографии. Старуха указала на них и прокаркала: — Моя свадьба. Рядом с нами мой брат. Гарри вежливо кивнул и встал, чтобы посмотреть. Мальчик съежился, когда он пересекал комнату. На снимке были новобрачные у ворот церкви, рядом с ними стоял молодой улыбающийся священник. Судя по костюмам, свадьба состоялась примерно в то же время, когда вступили в брак родители Гарри. Женщина на фото улыбалась и той частью лица, которая теперь у нее не двигалась. — Dias mas felices[42], — прошептала она. — Sí, mas felices, señora[43]. Гарри снова сел на стул. Старуха погладила мальчика по волосам. Тот по-прежнему глядел на Гарри испуганно. Дверь открылась, и вошла девушка в толстом пальто; в руках она несла сумку с покупками. Ей было немного за двадцать, невысокая, черноволосая, с заостренным подбородком и большими карими глазами. Увидев Гарри, она остановилась как вкопанная. Он поднялся. — Что случилось? — резко спросила девушка. — Кто вы? — Все в порядке, — сказал старуха. — На Энрике напали собаки. Этот человек помог ему добраться домой. Твой брат ушел за водой. Девушка поставила сумку на пол, все еще недовольно хмурясь. — Простите, что напугал вас, — сказал Гарри. — Откуда вы? — Я англичанин. Меня зовут Гарри Бретт. Я работаю в посольстве. Девушка выпучила глаза: — Значит… вы из тех, за кем он… — Хм… да. Выходит, она тоже знала, чем зарабатывает на жизнь ее брат. — Что он еще натворил? Она посмотрела на Гарри долгим тяжелым взглядом, потом развернулась и вышла из комнаты. — Моя дочь, — сказала старуха и улыбнулась. — Mi Sofia. Corazón de mi vida[44]. На лестнице послышались голоса: сердитый — Софии, извиняющийся — Энрике. Он вошел, припадая на одну ногу, следом за ним появилась сестра с ведром воды. Энрике сел на стул напротив Гарри, а София достала из ящика ножницы и поглядела на мальчика: — Пакито, пойди на кухню. Давай. Затопи плиту, чтобы было тепло. Мальчик послушно встал с кровати и вышел из комнаты, напоследок еще раз испуганно глянув на Гарри.