— Прошло всего девять месяцев, трудно с этим свыкнуться. — Она вздохнула. — В Испании такие истории теперь встречаются сплошь и рядом, я знаю. Он предложил ей сигарету, раскурил ее. — Доброволец? — Да, Берни был коммунистом. Хотя он и не из рабочего класса. Он получил стипендию на обучение в частной школе и говорил как вы. Позже я узнала, что в партии его считали идеологически ненадежным из-за его сложного классового происхождения. Человек не той выделки. Барбара взглянула на Сэнди и удивилась, потому что тот сидел, откинувшись на спинку стула, и смотрел на нее очень напряженным, хмурым взглядом. — В какой частной школе учился ваш Берни? — тихо спросил он. — В Руквуде, это где-то в Сассексе. — Его фамилия, случайно, не Пайпер? — Пайпер. — Теперь настала очередь Барбары испытать потрясение. — Да, верно… А вы… — Я провел некоторое время в этой школе. И знал Пайпера. Правда, не слишком хорошо. Не думаю, что он упоминал обо мне, худшем ученике в классе. — Сэнди хохотнул, смешок у него вышел странный, похожий на лай. — Нет. Он мало говорил о школе. Только то, что ему там не нравилось. — Да. Это у нас с ним было общее, я помню. — Вы дружили? Сердце Барбары радостно подскочило, как будто какая-то часть Берни вернулась к ней. Сэнди замялся: — Вообще-то, нет. Я, как уже говорил, мало знал его. — Он покачал головой. — Боже, какое невероятное совпадение! — Это похоже на судьбу, — улыбнулась Барбара. — Встреча с человеком, который был знаком с Берни. Факт знакомства Сэнди с Берни, даже если они не были друзьями, привлекал Барбару. Они стали встречаться каждый четверг в баре. Барбара вдруг поймала себя на том, что ждет этих встреч. Корделия убыла на фронт, и теперь Барбара проводила вне дома только эти четверговые вечера. Подруга уехала однажды утром, быстро обняв напоследок Барбару и отказавшись от ее предложения помочь донести сумку до вокзала. Барбара поблагодарила Корделию за то, что с ее помощью начала понемногу возвращаться к жизни, но та улыбнулась и ответила, что сделала бы то же самое для любого другого человека, этого требовали от нее вера и любовь к Господу. Этот безличный ответ задел Барбару, на нее снова навалилось одиночество. Выяснилось, что Сэнди и с Гарри был знаком, и даже считал его, пусть не Берни, своим другом. В некоторых отношениях он ее озадачивал. Он был загадочен, почти ничего не рассказывал о себе. Новых туров у него в то время не было, но он оставался в Бургосе, говорил, что пытается раскрутить какое-то дело. Что это за дело, Сэнди так никогда ей и не объяснил. Он всегда был безупречно одет. Барбара подумывала, нет ли у него где-нибудь подружки, но Сэнди ни о чем таком не упоминал. В голову ей пришла мысль: а вдруг он гомосексуалист? Но наблюдения этого не подтверждали. Он тоже был одинок, она это видела. Как-то в декабрьский четверг Барбара спешила в кафе, пробиваясь сквозь холодный безжалостный дождь, который лупил с потемневшего неба. Когда она пришла, Сэнди уже был там, сидел за их обычным столиком с каким-то человеком в форме Фаланги. Они склонили друг к другу головы, и, хотя Барбара не слышала слов, она поняла, что мужчины спорят. Она не решалась подойти, с пальто на пол капала вода. Заметив ее, Сэнди махнул рукой: — Простите, Барбара, я заканчивал одно небольшое дело. Фалангист встал, посмотрел на нее. Это был мужчина средних лет со строгим лицом. Он опустил взгляд на Сэнди и сказал: — Дело, которое должно быть выгодно испанцам, сеньор. Испанское дело, испанская выгода. Военный резко поклонился Барбаре и ушел, стуча каблуками по дощатому полу. Сэнди с напряженным от злости лицом глянул ему вслед. Барбара, смущенная, села. Собравшись, Сэнди резко рассмеялся: — Прошу прощения за эту сцену. Планы, которые я строил относительно работы, рушатся. Тут, кажется, не склонны поощрять предпринимательство. — Сэнди вздохнул. — Ничего. Вернусь к своим туристам. Он взял Барбаре напиток и вернулся к столику. — Не подумать ли вам о возвращении домой? — предложила она. — Я уже стала размышлять, чем займусь после окончания войны. Мне не хотелось бы ехать обратно в Женеву. Сэнди покачал головой и тихо сказал: — Ехать назад… нет. У меня там никого. Англия душит. — Я понимаю, о чем вы. — Барбара подняла бокал. — За утрату корней. — За утрату корней, — улыбнулся он. — Знаете, в тот вечер, когда мы познакомились, я подумал: «Вот девушка, которая стоит в стороне и наблюдает. Как я». — Правда? — Да. Барбара вздохнула: — Я очень не люблю себя. Потому и стою в стороне. — Из-за того, что злитесь на Берни? — Сэнди посмотрел на нее очень серьезно. — Не стоит думать, что другие люди помогут вам себя полюбить. Я знаю точно, сам когда-то был таким. — Вы? Она удивилась. Сэнди всегда казался таким решительным, уверенным в себе. — Пока не дорос до самостоятельного мышления. — Мне было трудно в школе, — сказала Барбара со вздохом. — Меня там все время изводили. Она помолчала, но Сэнди ничего не сказал, только ободряюще кивнул, и Барбара выложила ему свою историю: — Знаете, иногда у меня в голове звучат их голоса. Нет, я не слышу их, иначе меня можно было бы считать чокнутой, но я их вспоминаю. Когда от усталости ошибаюсь на работе. Говорю себе, что я мерзкая, конопатая, четырехглазая, ничего не стою. И после смерти Берни эта нелюбовь к себе усилилась. — Она повесила голову. — Я никому не рассказываю об этом. Только Берни знал. — Значит, я попал в число избранных. — Мне кажется, вам можно доверять, — ответила Барбара, не поднимая глаз. — Не знаю почему. — Посмотрите на меня, — тихо сказал Сэнди. — Посмотрите, не бойтесь. Она вскинула голову, храбро улыбаясь и смаргивая слезы. — Скажите им, чтобы проваливали! — велел Сэнди. — Только услышите их, скажите, что вам на них плевать и вы им всем покажете. Не вслух, конечно, про себя. Я так делал. Со своими родителями, учителями, которые говорили, что моя судьба — прямой путь к дьяволу. — И это работало? Да, видимо, работало, вы ведь верите в себя. — И вам нужно поверить. Вы должны решить, чего хотите, и двигаться в том направлении. Не слушайте, что говорят про вас другие люди. Все хотят кого-нибудь унизить, подмять под себя. Это дает им ощущение безопасности. — Не всем. Мне — нет. — Хорошо. Большинству людей. Могу я вам кое-что сказать? — Пожалуйста. — Вы не обидитесь? — Нет. — Вы плохо себя преподносите. Такое ощущение, будто вы не хотите, чтобы вас уважали. Попробуйте уделять больше внимания одежде, прическе, вы можете быть очень привлекательной женщиной. Барбара снова опустила голову: — Об этом я тоже подумала, когда мы встретились. Она почувствовала, как Сэнди коснулся ее пальцев кончиками своих. На мгновение они оба умолкли. Барбаре ярко вспомнились церковь и поцелуй Берни. Она убрала свою руку и подняла взгляд: — Я не… я не готова. После Берни, кажется, я никогда не смогу… — О, перестаньте, Барбара, — мягко сказал Сэнди. — Не говорите мне, что верите в эту романтическую чушь, будто у каждого на свете есть только один суженый. — Думаю, я в это верю. Ей хотелось уйти, от избытка разбушевавшихся чувств ее затошнило. — Хорошо, — произнес Сэнди, вскинув руку, — забудьте мои слова. — Останемся друзьями, Сэнди. — Барбара, вам нужен человек, который будет о вас заботиться. — Он улыбнулся. — Я всегда хотел о ком-нибудь заботиться. — Нет, Сэнди. Нет. Останемся друзьями. — Хорошо, — кивнул он. — Хорошо. Но позвольте мне проявить о вас хоть немного заботы. Барбара подперла голову рукой, спрятав лицо. Они немного посидели молча. За окном шелестел дождь.