На картах черви были сердца. Они означали его безграничную любовь к Мурке. Черви Шариков любил больше всех остальных мастей. Карты пики изображали перевёрнутое сердце, которое было похоже на изящную попку его любимой кошки. Ромб на картах бубны в блеклом свете бара походил на невероятной ценности рубин, который поможет Шарикову расплатиться с пленителями его женщины. Символ карты треф тоже напоминал что-то молодому капитану, что-то связанное с его любимой и чистой Муркой, что-то… Младший: У, целый флеш. Обидно, наверное, упустить такое. Шариков: Заткнись. Младший пристально глянул на капитана, презрительно хмыкнул и уставился в свои карты: Тебе, Шариков, нужно научиться красиво проигрывать. Ты ведёшь себя неподобающим… Шариков: ЗАТКНИСЬ И ДЕЛАЙ СТАВКУ! ПОЛТОРЫ! НЕТ, ПОВЫШАЮ ДО ДВУХ! ДАВАЙ! Младший: А ну не смей орать на меня, грязный клык! Повышаю до десяти тысяч, сука!!! Ну? Принимаешь? Шариков стукнул лапой по столу, отчего заяц невольно прижал уши к голове: Мать твою, я повышаю до тридцати! Ганза: Капитан, вам бы подышать свежим воздухом. Шариков резко повернул голову на крокодила, в глазах которого читалась усталость. Младший: Слышь, ты бы хоть на карты глянул. Пёс осушил свой последний на сегодня стакан и глянул на комбинацию стрит-флеш в своих лапах. Ну, второй раз выше стрита у этого косого уёбка не выпадет — это точно. Младший: Вскрываемся. Шариков: Повышаю до ста тысяч. Толпа охнула. Это было жалование капитана за три месяца. Младший: Может, до двухсот, а? Капитан. Чего ж так мелко? Шариков, было, хотел повысить до пятисот тысяч, но вовремя остановился: Если хочешь — можем и до двухсот. Младший: Ладно, ладно. Сотня — красивая ставка. Ты уверен? Сумма-то немаленькая. Шариков: Вскрываемся. (Он выронил карты на стол и, подняв затем глаза на зайца, увидел, что тот улыбается) Сын мэра вскрыл свою комбинацию, и обдолбленные глаза Шарикова расширились ещё больше, выражая смесь изумления и ужаса. Тройка треф. Тройка пик. Тройка черви. Тройка бубна. И изящный силуэт джокера на последней карте окончательно вывел молодого капитана из душевного равновесия. Второй раз за вечер у зайца выпала самая редкая комбинация этой проклятой игры. Такого быть не могло — мысленно сказал он себе. Младший: Ганза, сколько этот пьяный дурак должен мне с этого момента? Ганза нехотя ответил: Двести восемьдесят тысяч с учётом прежнего долга. Толпа стала перешёптываться. Затем — частично разошлась, но вокруг стола по-прежнему оставалось много зевак. Все они смеялись над ним. Этот хуесос-зайчишка смеялся над ним. Даже во взгляде сраного крокодила молодой капитан разглядел теперь лёгкую усмешку. Что? Проигрался, капитан? Ахахах! Пьяный дурак, который должен свою годовую зарплату одному из самых богатых зверей в городе. На несколько секунд Шарикову захотелось встать и закричать: “ну отдай ты мне эти бл*дские семьсот тысяч! У тебя же миллионы на счетах в банке! Неужели жалко?! ОТДАЙ, ОТДАЙ, Я ЗАБЕРУ МУРКУ И МЫ БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ ПОЯВИМСЯ В ЭТОМ ЖУТКОМ ТУПОРЫЛОМ МЕСТЕ!!!” Он захотел упасть на колени и молить этого травоядного. Минута позора ради его любимой Мурки. Пусть даст не семьсот. Хотя бы половину… Для этого Шарикову не жаль было даже ночи позора. Публичного осмеяния, унижения и даже пыток! Пусть все присутствующие плюют ему в лицо, пусть бьют его, втаптывают в грязь. На что-угодно был готов теперь молодой капитан ради проклятых бумажек из кошелька Младшего. Но тут на замену ущимлённой гордости пришла бешеная хищная ярость. Шариков зарычал: Какие, бл*ть, двести восемьдесят?! Хочешь сказать, бл*дь ушастая, что тебе два раза за вечер попалась самая удачная комбинация в покере? (молодой капитан медленно встал, отбрасывая на сидящего напротив зайца зловещую тень) За кого ты меня держишь, сука?! Младший: Осторожнее, Шариков, ты пьян, но не заговаривайся чересчур. За некоторые слова нет прощения. Шариков: Я не заговариваюсь, а говорю то, что думаю. Ты на*бал меня, Косой-Младший, и я требую признать это прямо сейчас! Младший вскочил со стула и оперся маленькими лапками об игральный стол: Слушай сюда, бл*ть, ментяра. Ты принесёшь мне двести восемьдесят тысяч через неделю, иначе я буду накидывать по десять процентов от непогашенного долга каждый день просрочки! А если ты продолжишь выёбываться, я начну накидывать проценты прямо сейчас! Ганза попытался вмешаться: Детектив, я сидел рядом и, если бы увидел обман — сразу прекратил бы игру. Шулерство в моём заведении под строгим запретом. Они смеялись над Шариковым. Пусть и мысленно, но молодой капитан слышал это. В толпе, окружавшей игральный стол, кажется, был и Когтин. И Хрюн. Даже комиссар Лосев. Все они смеялись над ним. Ну вот, Шариков, что и требовалось доказать. Обыкновенный выскочка, не представляющий из себя ничего особенного. Пьяный дурак. Пьяный обнюханный дурак Шариков! Грязными когтистыми лапами пёс достал пакетик с порошком и рассыпал остатки прямо на игральном столе. Звери за спиной неодобрительно заворчали. Ганза: Господи, детектив… Младший: Ты совсем еб*нулась, тупая псина! Шариков шмыгая носом, стал уходить прочь от стола, нацелив на зайца указательный коготь: Засунь свои сроки себе в жопу, ты ни рубля не получишь от меня. Младший: Неужто в Зверске совсем нет зверей, за которых тебе следовало беспокоиться? Кажется, есть. Шариков остановился и вернулся на пару шагов: Ты это про что, Косой? Младший: Про ту шалаву, которую я могу купить и изуродовать прямо сейчас! Молодой капитан замер. Ну нет, это уже было слишком. Он мент или кто? И эта падаль может просто так угрожать его любимой? Нет, это несправедливо. Несправедливо и неправильно — уйти сейчас просто так! И посему лапа молодого капитана как-то сама собой расстегнула пуговицу на кобуре и вытащила Наган на обозрение всех присутствующих. Порох долбил его изнутри, но осознание происходящего всё же вызывало озноб. Что же он творит… И что ещё мог натворить теперь? Однако, отступать он не собирался. Шариков заберёт нужную ему сумму у этого зайца и сбежит с Муркой прямо сейчас! Шариков направлял револьвер на Младшего, который быстро утратил прежнюю надменность: А ну, сука! Думаешь, на тебя управы нет?! Младший был напуган; голос его дрожал, уши беспомощно повисли; чёрный глаз капитанского Нагана пристально глядел на его переносицу: Ментяра, ты чё, ёбу дал… Ганза: Шариков, вы ещё можете уйти. Я обо всём договорюсь, вам просто нужно убрать оружие и… Шариков перевёл ствол на крокодила: Завали еб*льник! У меня шесть пуль в барабане! И я заставлю вас уважать… Молодой капитан ощутил удар по затылку, в глазах помутилось. Он рыкнул, заскулил и повалился на пол. Заяц и крокодил увидели клыкастого оленя Бамби за спиной Шарикова. Это он оглушил детектива полупустой бутылкой водки. Бамби поставил бутылку с каплями крови на стол, открыл её, налил водки в стакан, из которого пил молодой капитан. Выпил залпом. Склонился над столом и донюхал остатки пороха. Полубессознательного Шарикова выволокли из Борделя, оттащили за угол к помойке и принялись избивать ногами. Большую часть экзекуции производили мощные медвежьи ноги двух охранников Бамби. Младший командовал: По лицу не бейте. Негоже ментам с побитой рожей по городу ходить. Ментов уважать надо. К тому моменту как медведи прекратили избиение, молодого капитана окончательно отпустил порох; остался лишь выпитый виски, бродивший в его помятом брюхе, да и тот уже просился наружу. Он поднял глаза и увидел Косого-Младшего, который движением лапки приказал медведям отойти и сел на корточки рядом с Шариковым. Младший заговорил, не размыкая челюстей, тыча Шарикова лапой в лоб после каждого третьего слова: Ты вернёшь мне двести восемьдесят тысяч в течение недели и съебёшься из этого города. Если попытаешься сбежать или насолить мне — мы разорвём тебя и твою шлюшку-подружку на части, ты понял меня? (подождав несколько секунд и не услышав ответа, заяц, искривил лицо в злобной гримасе, схватил полубессознательного Шарикова за уши и подёргал вперёд-назад, изображая кивки головой) Да, господин Косой, я вас понял. (затем встал, смачно харкнул Шарикову на ворот плаща и опрокинул на него одну из урн) Гандон, бл*ть. Один из медведей передал зайцу револьвер Шарикова. Косой открыл барабан, вытряхнул патроны на живот капитана; туда же мгновением позже, блеснув в лучах фонарного столба, упал и сам револьвер. В детстве молодому капитану воображалось, как он будет готов рискнуть жизнью ради торжества правды и справедливости. Но сейчас, выводя волка Серова из комиссариата на улицу, Шариков ощущал себя покрытым дерьмом с головы до стоп. Детские мечты. Ничего больше. Жизнь показала ему, кто он таков. Но он хотя бы не подонок. Просто трус. Влюблённый дурак, променявший правду и справедливость на стройные ноги и нежный мурлыкающий голос. Но он не подонок, и в своё отражение плевать ему незачем. Плевать ему следовало на всё вокруг. Молодой капитан был влюблён в Мурку. Он и в самом деле хотел прожить с ней остаток дней. Спасти её из сексуального рабства. Подарить ей всю любовь, на какую он был способен. Чёрта с два, если кто-то скажет ему, что эта малышка не стоила и десятка жизней, которые молодой капитан, возможно, загубил тем, что отказался искать настоящего убийцу. В конце концов, что мог он сделать один против всего города? Зачем он вообще рефлексирует на тему этой сраной правды и клятой справедливости?