Когтин: Да какая к чёрту разница? Шариков: Получается, перед процедурой кремации кто-то вырвал его клыки? Матиас: Возможно. Родных у него нет, лейтенант. Досконально биография его нам неизвестна, но из полицейских отчётов мы можем судить, что это был обыкновенный бездомный пьяница Только очень крупный. Два метра ростом. И, как можете судить по нанесённым повреждениям — клыки у него были просто гигантские. Едем дальше. Имеются следы челюстей неизвестного животного. Возможно, редкий… экзотический вид. Могу сказать лишь, что я не знаю, кому принадлежат эти клыки. Они присутствуют на шее слева и чуть ниже, на плече, но… имеют немного другой характер. Шариков догадался, увидев едва проступающие на шее отметины: Сексуальный. Матиас кивнул и открыл рот, чтобы ответить. Но Когтин раздражённо махнул на него лапой: Занеси отпечатки в базу. Остаётся только ждать, пока твой неопознанный зверь даст о себе знать. Шариков: Босс, труп лошади — последней жертвы Звероеда — был закопан в землю. Выглядит так, будто Звероед решил прятать тела. А потом он, вдруг, выбрасывает очередную жертву на обочину? Убивает чужим клыком, а к мясу не прикасается. Молодой лейтенант умоляюще глянул на Матиаса. Тот, ведь, понял его, понял? Матиас наклонился к тушке и рассмотрел отверстия вплотную: Стоит отметить, что это и в самом деле… первая жертва… которую он не съел… Итак. Самое пикантное оставил напоследок. Имеются повреждения в области гениталий. Перед смертью бедняжка имела половой акт со зверем, который… либо обладал конским размером, либо использовал для утех крупный толстый продолговатый (он отмерил длину до предплечья своей лапы) объект. Помимо этого — ссадины, ушибы и порезы на плечах, спине и… вообще, по всему телу. Подобные повреждения могли быть нанесены при падении. Возможно… выброшена из машины на большой скорости. Думаю — на этом всё. Матиас замолчал и после долгой паузы Когтин сказал: Дай нам ещё хоть что-нибудь, чёртов скунс. Матиас: Вы, ведь, сами указали на неуместность моих предположений. А факты закончились. Когтин тяжело вздохнул и глянул в потолок, будто обращаясь к тем, в кого никогда не верил: Хочу, чтобы все волки сдохли. Шариков: Босс, прошлые жертвы могли столкнуться с волком. Но эта… Когтин взорвался: Твою мать, малой. Что это по-твоему? (он взмахнул лапой над туловищем покойной лисицы) Сраные волчьи клыки. Жертва изнасилована, избита! Возможно, ему было некогда жрать и закапывать её, вот он и решил просто бросить тело! Шарикову начинало казаться, что Когтин каким-то образом заинтересован считать виновным в убийстве Малышки Зи именно волка, именно Звероеда. Как иначе можно было объяснить то, сколь настойчиво он раз за разом отвергал всякие наблюдения, которые шли вразрез с его картиной преступления. Впрочем, молодой лейтенант быстро смекнул, в чём дело. Лучше искать одного убийцу, чем двух. Когтин направился к выходу: Мы идём на ковёр к комиссару, а ты, пока, поищи что-нибудь ещё. Малой, дай сигарету. Будь Шариков знаком с Когтиным меньше месяца — его определённо возмутила бы глупость своего непосредственного руководителя. Но он был здесь уже почти полгода, видел четырёх жертв, присутствовал с ним на опознаниях и допросах подозреваемых. И в деле каждой из этих бедняжек Когтин, по мнению молодого лейтенанта, проявлял чудовищную некомпетентность. Он наотрез отказывался работать в паре, будучи уверенным в собственном профессионализме. Но вместо розыскных мероприятий — опроса возможных свидетелей, родных и близких, поиска мотива и прочего — майор Когтин предпочитал наносить визиты в Волчий Квартал, чтобы прессовать их местного вожака Рабе. Звероед по мнению следствия скрывался именно в волчьем квартале (потому как в ином районе Зверска волчара бы просто не выжил). Плюс: в качестве дани от волчьего барона майор Когтин получал деньги, траву, палёное бухло и, может быть, что-то ещё… Но явно не прогресс в расследовании. С другой стороны: Шариков всё же не был полностью уверен в своих навыках детектива. Он — едва выпускник полицейского института — не должен был высоко задирать нос. В свою очередь Когтин, имея двадцатилетний опыт розыскной деятельности, с большей вероятностью оказался бы прав в том или ином предположении. Так все вокруг и твердили Шарикову. Не лезь, дай Когтину спокойно работать, он разберётся. Оставался лишь вопрос — сколько ещё трупов должно быть обнаружено, чтобы у них появился хоть один полноценный подозреваемый. Комиссар сообщил детективам о том, что Центр намерен прислать в Зверск спецотряд для расследования убийств. Когтин: Головы? Лосев: Все наши головы, Когтин. Полетят, как сраные арбузы из прицепа. Если мы не найдём эту суку за три дня. А мы найдём его, ТЫ НАЙДЁШЬ ЕГО! (Капли зловонной слюны летели в морду Когтина; лось отдышался и встал за рабочий стол, опершись о него копытами) Подумать только, один сраный волк терроризирует целый город! Шариков поправил: Мы так и не определились, один он или их несколько. Лосев повторил, бурча себе под нос: Один грёбаный волк. Я понимаю, лейтенант, что вам непросто. Врагу не пожелаешь такого первого дела. Шариков виновато опустил глаза. Когтин: Он в порядке, комиссар. Шариков: Да, комиссар, я в норме… Лосев: В норме мы все будем, когда клыки этого серого у*бка будут висеть у меня в кабинете (он махнул копытом на стену с грамотами). А пока — мы все на нервах. И у нас есть три дня. Так вот: я понимаю, лейтенант, что вам непросто и готов смириться с тем, что от вас мало толку. Но с тобой, майор?! Что с тобой не так?!!! Ты же говорил, что держишь яйца их вожака у себя в кулаке. А спустя четыре трупа у нас даже нет подозреваемого!!! Когтин: Волки — непростой народ. Лосев пренебрежительно фыркнул: Народ. Свора и только. Когтин: Ситуация осложняется тем, что многие из них — кочевники. А также тем, что они беспорядочно плодятся. Их нигде не зарегистрированные волчата-ублюдки могут прожить свою жалкую жизнь, а государство узнает об их существовании лишь, когда потребуется выделить место на кладбище. Они не ходят в школу, не посещают больницы. Я готов отдать хвост на отсечение, что если сюда приедут федеральные войска — единственное, что придёт им в голову — это ввести военное положение и переоборудовать волчий квартал в сраный концентрационный лагерь. Лосев глянул на Шарикова: Лейтенант, оставьте нас. (Шариков кивнул и вышел, комиссар вновь обратился к Когтину (но уже тише): Развороши их бл*дское гнездо, майор. Методы больше не обсуждаются. Я даю тебе свободу действий. Пролей столько крови, сколько потребуется, чтобы не пришлось проливать свою. Понимаешь? Когтин поразмыслил над услышанным и медленно кивнул, глядя в глаза Лосеву: Да, товарищ комиссар. Я понимаю. Курил Шариков лишь в особенных случаях. Сейчас — был один из таких. Они с Когтиным стояли на крыльце, потягивая табак. Молодой лейтенант был зол на себя, но в большей степени был зол на Когтина, непрофессионализм которого уже слишком много раз становился камнем преткновения на пути расследования этих убийств. Когтин: Отдохни после дежурства. Шариков: Хорошо, босс. А вы чем займётесь? Когтин: Волчий квартал. Шариков едва сдержал фыркающий звук, и мысленно сказал: да кто бы, блин, сомневался. Они стали спускаться по ступеням крыльца, когда их окликнул женский голос. — Детективы. Оба обернулись на зов и увидели Ласку. Когтин расправил ворот пальто, чтобы не дрожать от мокрого ветра: Малышка, интервью не даём. — Меня зовут Ласка. Я доверенное лицо крота Зорги. Вам лучше проехать со мной — мой господин хотел поговорить с вами. Майор пристально изучил окурок меж своих когтей и щелчком бросил его в сторону урны. Когтин: И чего же хочет от нас господин Зорга? Ласка стеснительно улыбнулась: Вообще-то он главный подозреваемый в сегодняшнем убийстве. Как близкий родственник. Разве не должны детективы опросить его в первую очередь? Когтин устало хохотнул: Вы совершенно правы, девушка. Давайте побыстрее навестим его. Ласка направилась в сторону парковки и махнула ментам: Езжайте за мной, уважаемые. Глава 5 Сложно было найти зверя, от низшего до высшего, который в Зверске не знал бы о кроте Зорге. Зверь это был богатейший и немалый вклад внёс в развитие их невзрачного городка. Основным источником его дохода был завод по консервированию жуков — одно из доступных блюд звериного общества (также случалось зверям есть пауков, мелких рыбёшек, овощи-фрукты и вкусные булочки из пекарни того же крота Зорги). Этот тихий почти-слепой зверёк кормил весь город. Крот был приёмным отцом Малышки Зи. После трагического самоубийства жены, которая к тому же прихватила с собой их четырёх совместных детишек, Зорге требовалась поддержка. Он разом потерял семью. Из-за суки-жены, которая отказывалась ходить к психиатру и принимать таблетки. И тогда местный сиротский приют, который существовал на пожертвования крота, предложил ему взять у них ребёнка на воспитание. В качестве утешения. Маленькая Малышка Зи была смышлёной энергичной девочкой, которая воскресила пожилого крота и вдохнула жизнь в его пустой особняк. С годами она, конечно, превратилась в зажравшуюся невыносимую суку, но Зорга всегда с пониманием относился к её выходкам. Узнав о несчастной судьбе приёмной дочери, крот не испытал боли. После смерти родных детей (трёх сыночков и лапочки-дочки) он уже никогда не мог испытывать душевную боль; внутри у него всё выгорело и отмерло. Получив известие о Малышке Зи, Зорга напротив — испытал облегчение, будто избавился от некого груза, который тяготил его долгие годы. Воспитывая эту симпатичную лисичку, он каждый день боялся потерять её. И вот теперь… страхи его, наконец, воплотились в жизнь. И навсегда покинули его разум. Теперь он был спокоен. И даже не злился. Он просто хотел разобраться.