«Насчет большинства вы, барышня, загнули», – подумал Влад. В воздухе становилось как-то напряженно. – Оставьте политику, – поморщился майор. – У нас общий враг – фашистская Германия. Или, как говорят у вас на западе, – нацистская. Не время что-то делить и выяснять отношения. Красная армия уже заняла половину Европы. Предлагаю забыть про разногласия. Обещаю, что в отношении ваших людей не последуют репрессии, а все вопросы будут решаться посредством переговоров. Не много ли он брал на себя? Сам чувствовал, что загибает. И последняя фраза была лишней. Неприязнь в глазах присутствующих переходила в глухую враждебность. Психология этой публики была недоступна советскому человеку. Они отстали во времени, сражались за несуществующие идеалы, были какими-то дремучими мастодонтами. – Мы вам не верим, – сказала побледневшая девушка. – Мы имеем все основания не верить вам и тем, кого вы представляете. Все помнят тридцать девятый и сороковой годы, все, что вы делали в нашей стране. Мы помним эшелоны, в которых латышей вывозили в Сибирь. Это наша принципиальная позиция. Я не понимаю, почему Анна Сауляйте оказывала вам содействие. Допускаю, она имела приказ. Мы такого приказа не имеем… Простите, ничем не можем вам помочь, – эту фразу ей было нелегко произнести, но Рамона произнесла. – Во-первых, это противоречит нашим убеждениям. Мы не помогаем тем, кто нас убивает. Во-вторых, все равно нет технической возможности, гестапо ликвидировало все ячейки, и имеются сведения, что могут добраться до нас. Мы не собираемся бежать… на это есть причины. Добавить нечего, простите. Женщина непроизвольно отступила к окну, взялась за подоконник. Она смотрела спокойно, но дрожь в пальцах выдавала волнение. – Мы поддерживаем Рамону, – сглотнув, сказал Андерс. – Убеждениями не торгуем. Можете грозить нам убийством – это ничего не изменит. Эти люди точно были с другой планеты! Все связанное с Советским Союзом решительно отвергалось. Красная армия была тем же исчадием ада, что и немецкая. Они прекрасно понимали, что русские придут и останутся навсегда, и все же на что-то рассчитывали. Убеждать их было бесполезно. «Тяжело же вам придется, братцы и сестрицы», – со злостью подумал Дымов. Латыши боялись, но вели себя дерзко, вызывающе. Рамона снова скрестила руки на груди, смотрела с вызовом. Контрразведчики переглянулись. Садовский пожал плечами: ну, идиоты, что с них взять. Просто не знают, что такое Восточная Сибирь со всеми ее неземными красотами… – Хорошо, мы понимаем вашу позицию. – Дымов криво усмехнулся. – Не хочу угрожать, уговаривать, это ваш выбор. Но однажды вы поймете, что совершили ошибку. Успехов на вашем нелегком поприще. Пойдемте, коллеги. – Он развернулся и вышел из дома. Сдерживая ярость, они спустились с крыльца. На улице ничего не изменилось. Вдоль дороги шла женщина с бидоном, пугливо покосилась на людей в мундирах. Проехал грузовик со штатской публикой. Стояла тишина, даже двигатель автомобиля работал приглушенно. Молодые оперативники переминались у крыльца, окутанные табачным дымом. – Все курите? – буркнул Влад, проходя мимо. – Когда же вы накуритесь? За мной, господа, нас здесь не любят. – Как же так, товарищ майор… прошу прощения, гаупштурмфюрер… – расстроился Мишка. – Даже чаю не налили? – Уходим, мужики, – прошипел Садовский, невольно озираясь. – К нам здесь враждебно относятся, сдадут и не почешутся… Знаешь, командир, даже если бы они согласились нам помочь, я бы с ними в разведку не пошел. Ненадежный народец, сами не знают, чего хотят. И куда мы теперь подадимся? Одни в чужом городе – сами не местные… Злость клокотала в груди, но приходилось уходить не солоно хлебавши. До перекрестка добрались за пару минут, Дымов разрешил закурить. – Уже дым из ушей, товарищ майор, – пожаловался Пушкарь. Но стояли, курили. Улица опустела, в округе ни души, не считая пары бездомных собак, роющихся в мусоре под забором. На востоке чернели скалы – городская черта обрывалась. Уходить в скалы, рассчитывая на связь с советскими партизанами, которых в данном районе извели под корень? Начинать все заново в ограниченном составе, выявлять самостоятельно засекреченный объект? Интуиция пыталась что-то подсказать… Глава шестая Нарастал шум. Из переулка со стороны центральной части города выехал тяжелый мотоцикл с коляской. В нем сидели трое – полный комплект, разве что без пулемета. За мотоциклом двигался черный легковой «Мерседес», за «Мерседесом» – второй мотоцикл с военными. Процессия, чадя дымом, проследовала мимо контрразведчиков. Водитель автомобиля скосил глаза, но не придал значения группе. Остальные тоже не придали ей значения. Колонна свернула на улицу Лицене и встала у дома под номером 14. «Как же мы вовремя», – мелькнула мысль у Дымова. Контрразведчики оцепенели, холодок пробежал по коже. Эти люди знали, что нужно делать. С замыкающего мотоцикла спрыгнули двое, бросились в узкий переулок – очевидно, решив заблокировать отход через задний двор. Остальные военные оперативно выгрузились, трое встали у обочины, четвертый побежал к дому, взлетел на крыльцо и забарабанил в дверь. Ждать ответной реакции не стал, выпустил в район замка трескучую очередь из автомата, и дверь распахнулась. Из «Мерседеса» выгрузились четверо в штатском, быстрым шагом направились к дому. Военный уже ворвался внутрь, что-то кричал, снова застучал автомат – видимо, для острастки. Испуганно вскрикнул женский голос. Люди в штатском вошли внутрь дома. Все произошло стремительно. Солдат внутри не задержался, вышел с довольной миной и стал прохаживаться вдоль крыльца. – Вот это да, мужики… – потрясенно пробормотал Садовский. – Гестапо их все-таки накрыло… Командир, тебе не кажется, что мы в рубашке родились? Благоразумие в этот час не победило. Что-то странное творилось в голове. Влад отступал от инструкций… Хотя какого черта?! Не было никаких инструкций! Думай, Влад, фантазируй, рискуй! Мелькнули в голове холодные женские глаза, в которых все же пряталось любопытство… – Возвращаемся в дом, – бросил Дымов. – Лица ящиком, не отставать. Вести переговоры буду я. Быстрее, парни, пока они не выгнали этих недотеп на улицу. – Командир, ты нас под монастырь подведешь, – прошептал Садовский. К черту девку – он ее не знал и знать не хотел! Эти люди им были нужны – только сейчас Влад понял эту удручающую истину. Без помощи местных они будут возиться до второго пришествия, а это долго! Он пошел по тротуару, покрываясь гусиной кожей, делал широкую отмашку, придерживал болтающуюся кобуру. Лицо – предельно озабоченное и раздраженное. Товарищи не отставали – по крайней мере хотелось верить, что не разбегутся. Дымов пересек дорогу, подошел к автоматчику, застывшему у мотоцикла. Военный настороженно следил за ним глазами, остальные тоже подобрались. – Что здесь происходит, солдаты? – рявкнул Влад, вынимая из кармана ценный документ, состряпанный умельцами в СМЕРШ. – Это безобразие! Я жду ответа! – Прошу прощения, гауптштурмфюрер?.. – насупился детина с отличительными знаками роттенфюрера. – Гауптштурмфюрер Вайс, департамент специальной разведки. Мы проводим операцию по выявлению остатков преступного подполья. Я спрашиваю, что здесь происходит? Отвечайте, роттенфюрер! Военный как-то смутился. Остальные сделали вид, что происходящее их никоим образом не касается. – Проводим ликвидацию преступной группы, гауптштурмфюрер, – скупо отчитался военный. – Действует тайная государственная полиция и усиление из тридцать четвертого отдельного батальона Ваффен СС… – Безумие и безответственность! – рассвирепел Влад. – Вы влезли в чужую операцию, мы уже месяц разрабатываем эту группу, чтобы выйти на крупную рыбу из русской разведки! Люди, которых вы собираетесь забрать, – наши тайные агенты! Кто вам приказал? Это форменное вредительство! – Мы не в курсе, гауптштурмфюрер, – пожал плечами эсэсовец. – Вам лучше поговорить со штурмбанфюрером Нитке. Он находится в доме. – Да уж поговорю, не сомневайтесь. – Весь багровый от злости Дымов двинулся к крыльцу. Оборачиваться не стал, знал, что свои не бросят. «Только бы успеть, – стучала в голове мысль. – Только бы успеть…» Часовой у крыльца наблюдал за его перепалкой с сослуживцем, поколебался, но уступил дорогу. Дымов сунул ему под нос липовый документ, военный покладисто кивнул. Влад взлетел на крыльцо, ногой отворил дверь. Успели! Гестаповцы и их жертвы еще находились в доме. Картина маслом – откровеннее некуда. Он ввалился в комнату, следом потянулись остальные. Замыкающий группу Балабанов закрыл входную дверь и еще одну – из сеней в комнату. Посреди помещения валялся перевернутый стул. Стол был сдвинут, клеенка, укрывшая столешницу, сползла. У дальней двери валялась разбитая тумбочка – видно, кто-то пытался сбежать, но не вышло. Мужчина в шляпе и кожаном плаще отряхивал грязь с локтя, плотоядно скалился. Он был сравнительно молод, скуласт, в глазах – холодок. Здоровяки в штатском держали за локти Андерса Смилгу. Подпольщик был против такого конца своей жизни, плевался, пытался вырваться. На полу лежал и харкал кровью Янис Калниш – тоже, не подумав, он оказал сопротивление. Латыш подтягивал под себя ноги, чтобы подняться, но они разъезжались. Еще один субъект с похабной усмешкой на откормленной физиономии выкручивал руку Рамоне. Девушку рвало, волосы растрепались. Это она, по-видимому, пыталась сбежать, но вместо того, чтобы выскочить в дверной проем, протаранила тумбочку. – Штурмбаннфюрер, это не лезет ни в какие рамки! – прорычал Влад, обращаясь к типу в шляпе. Тот определенно был старшим. – А вы еще кто такой? – проворчал мужчина, переводя на Дымова тяжелый взгляд. – Это наша операция, и вы в нее беспардонно вломились! – талдычил Влад одно и то же. Не было времени выдумывать что-то оригинальное. – Вот мои документы. Я представляю… – Он сунул руку в карман, но вместо липовой книжицы выхватил нож, заранее перемещенный в удобное место. Оружие было сбалансировано (спасибо мертвому диверсанту, у которого он позаимствовал вещицу), летело острием вперед, поражая цели на коротких дистанциях. Лезвие, пробив кость, вошло в тело чуть ниже горла. Штурмбаннфюрер выпучил глаза, как-то потешно всплеснул руками. Дымов бросился к нему – поддержать, чтобы не загремел при падении. Немец стал давиться, его глаза забегали по кругу. Работали молча – одновременно с командиром. Пушкарь кинулся на мордатого – любителя избивать женщин, обвил предплечьем горло, сдавил. Ослабла хватка, девушка упала на колени, давясь кашлем. Мишка и Садовский атаковали оставшихся двоих, ударили их ножами, затыкая одновременно гестаповцам рты. Сработал фактор внезапности, иначе пришлось бы тяжко. Отшатнулся получивший свободу Андерс Смилга, хрипло перевел дыхание. Его мучителей добивали ожесточенными ударами. Первый скончался, не издав ни звука. Он несколько мгновений лежал на полу, выпучив глаза. Агония постепенно заканчивалась. Второй оказался резвее, он хоть и обливался кровью, но как-то сумел оттолкнуть от себя разгулявшегося Мишку и набрал в легкие воздух, чтобы призвать помощь. Влад успел вовремя, ударил его кулаком в живот. Гестаповец поперхнулся, упал на колени. Отчаянный вопль застрял в глотке. Влад ударил по ключице – ребром ладони. Хрустнула кость немца, майор сам чуть не взвыл от сильной боли в руке. Окровавленное тело гестаповца разлеглось под его ногами… Это безумие продолжалось секунд пятнадцать. И оборвалось – словно по судейскому свистку. Застыли действующие лица и исполнители. Открыл было рот сидящий на кушетке Андерс. Майор показал ему кулак, и тот подавился, закашлялся, схватившись за горло. Тот же кулак, чтобы дважды не поднимать, был показан всем присутствующим. В физиономии Мишки Балабанова (а он стоял на одной ноге, как цапля) появилось что-то сатирическое. Он поставил ногу на место и сделал многозначительное лицо. Кровь была повсюду – поработали на совесть. Трое лежали неподвижно, четвертый подавал признаки жизни, но слабые. Он не представлял опасности в ближайшей перспективе. Андерс откинул голову на спинку кушетки, его кожа делалась какой-то пятнистой. Приподнялся Янис Калниш, поводил из стороны в сторону головой. Под глазом мужика набухал синяк, с губ еще стекали остатки рвотной массы. Рамона прислонилась к стене, ее трясло. Ее волосы растрепались так, словно девушка, кувыркаясь, падала с сеновала, большие глаза распахнулись до предела. «А она ничего, смазливая, – мысленно оценил внешность девушки Влад. – Хотя и скрывала это, как могла». – Это опять вы… – хрипло начала девушка и осеклась, сообразив, что свои эмоции лучше оставить на потом. – Да, решили вернуться, – прошептал Влад. – Вас это чем-то не устраивает? Девушка нахмурилась, стала энергично растирать лоб, словно изгоняла из головы тяжелые мысли. Дымов показал знаком: никому не двигаться, извлек из кобуры «вальтер» и на цыпочках отправился в сени (в латвийском варианте – просторное помещение с мутным оконцем и садово-огородным инвентарем). Дверь заскрипела так, что нервы оголялись! Он осторожно выглянул в окно. Ситуация снаружи не менялась – облегчение неимоверное… У мотоцикла прохаживались трое, курили и праздно беседовали. Четвертый, впрочем, насторожился. Возможно, он что-то услышал. Или, наоборот, удивился тому, что в доме стало тихо. Он поднялся на крыльцо, помялся у двери и приложил к ней ухо. Солдат находился практически рядом – мешало лишь стекло, чтобы врезать ему по черепу. – Что там, товарищ майор? – прошептал из комнаты Балабанов. – Противник скапливается? Влад, не оборачиваясь, показал ему кулак. Потом попятился в комнату, переступил через порог и громко произнес: – Хорошо, штурмбаннфюрер, – меня устраивают ваши объяснения. Но хочется выразить пожелание: пусть ваше начальство в будущем согласовывает свои действия с моим руководством. Можете уводить задержанных. Но этого парня, уж извините, мы возьмем с собой, он является нашим информатором. Заскрипели половицы на крыльце – часовой спустился и снова начал прохаживаться. Влад прикрыл дверь в сени и облегченно выдохнул. Смерил насмешливым взглядом всех присутствующих, задержался на своих «хлопцах». – Вы, братцы, прямо как со скотобойни… – Вы себя еще не видели, товарищ майор, – прошептал Пушкарь. – Ну, и как мы теперь покажемся в приличном обществе? – Послушайте, спасибо вам… – у девушки задрожали губы, – вас никто не заставлял возвращаться. Это было ценное наблюдение. Вся троица имела покаянный вид, мужчины боялись поднимать головы. – Не беспокойтесь, Рамона, нам это ничего не стоило. – Губы расползлись в саркастическую усмешку. – А теперь думайте, да быстрее. Нужно уходить. У нас минута в запасе. Потом люди на улице станут выказывать признаки нетерпения и включат головы. Выход очевиден – через заднюю дверь. Там тоже немцы, но их мы берем на себя. Куда уходить, а, главное, как? – На хутор Мирдзы? – поднял голову Андерс и вопросительно уставился на девушку. Рамона подумала, кусая губы, потом неуверенно кивнула. – Можно попробовать через черный ход… – Так почему мы еще здесь, девушка? – встрепенулся Влад. – Берите документы, верхнюю одежду, больше ничего не надо… Казалось, прошла целая вечность. Эсэсовцы озадаченно поглядывали на дверь. Номер с «отвлекающей» речью уже не проходил – они не полные идиоты. Люди собрались у задней двери. Их лица побелели от напряжения, руки потянулись к дверной ручке. Мишка Балабанов раздраженно сорвал с себя бинты – надоело! – Так, расступились, не в трамвае… – прошипел Влад. – Всем отойти от двери. Садовский, со мной! Он вышел на заднее крыльцо, вертя между пальцами позолоченную зажигалку. Изо рта торчала неприкуренная сигарета. Он был элегантен, подпоясан, на макушке – офицерская пилотка со спаренными молниями. Кровавое пятно на груди скрыть было нечем. К этому следовало относиться философски. Дымов спрыгнул с крыльца и пружинящим шагом двинулся по дорожке. За спиной хрустел гравием Садовский. Тяжесть давила на грудь, но лицо он сделал бесстрастное. Осталась позади беседка, сколоченная из неликвидов плотницкого производства, кучка съежившихся кустов. Задняя калитка была открыта. За ней возвышались два лба при полной амуниции. Они исподлобья следили за незнакомым офицером. – Гауптштурмфюрер, здесь нельзя выходить, мы вас не знаем… – Военный явно не был мыслителем. Подобная ситуация в инструкции не укладывалась. – Неужели, – хмыкнул Дымов, на всякий случай притормаживая. – Мы вас тоже не знаем, так что с того? Давайте познакомиться. Штурмбаннфюрер Нитке желает вас видеть. Вы больше здесь не нужны. Преступники связаны и посажены в прибывший специальный транспорт. – А вы? – не понял дылда. – А мы уже уходим. Гауптштурмфюрер Вайс… – Дымов повторил легенду, которая навязла в зубах.