Какие, к божьей матери, солдаты?! Девушка лежала на нем, впившись пальцами в плечи. Ее дрожащее лицо было рядом, ближе некуда, глаза до краев наполнял страх. А в следующее мгновение его самого затрясло. С трассы на щебеночную дорогу въехал грузовик с солдатами. Видимо, прибыла смена, чтобы усилить караул. Дымов солдат не заметил, а Рамона увидела! Подняться они не могли, оставалось только лежать, надеяться на лучшее. Никогда еще Дымов не был таким беспомощным. Глаза Рамоны были прямо перед его глазами, она дышала ему в лицо – страхом, была растеряна. Влад не заметил, как его руки обвили девичью спину, стали зачем-то поглаживать. «А ведь парни за обочиной все видят! – осенило майора. – Бросят в трудную минуту?» Но уверенность, что за них отомстят, как-то не грела. – Герр Абель, с вами все в порядке? – прокричали с грузовика. Со скрипом распахнулась дверь, кто-то спрыгнул на дорогу. Солдаты не стали спешиваться, остались в кузове – явной опасности они не видели. Абель ругался – не сказать что интеллигентно. У него был ломкий, срывающийся на фальцет голос. Он поносил своего фельдфебеля, а тот растерянно оправдывался: дескать, сам не понял, что произошло. Наехал на препятствие, машину повело. Водитель осматривал машину, сокрушался над битым бампером. «Подумаешь, потеря, – машинально подумал Влад. – Через день-другой это хозяйство уже никому не потребуется». Рядом кто-то встал, поскрипывал щебень под подошвой. Рамона затаила дыхание, ее глаза наполнились ужасом. Дымов видел все лопнувшие сосуды в ее глазных яблоках, все мелкие морщинки вокруг глаз. Она придавила его к земле так, что он не мог даже вынуть пистолет. – Вилли, проверь, работает ли машина, – произнес стоящий рядом человек – видимо, унтер с грузовика. Он обращался к водителю Абеля. Тот сел за руль, завел мотор. Машина отъехала от камня, развернулась. – Все в порядке, герр Абель, прошу меня простить. Я уверен, это был камень. Удивляюсь, почему его не заметил. Абель ворчал, говоря, что «глаза надо мыть». Камень не нашли, видимо, отлетел после наезда. По этой причине словам водителя не верили. Унтер не стал осматриваться, заглядывать за камни. А ведь мог там обнаружить массу интересного! Он отошел от обочины, неспешно направился к грузовику. Двигатель последнего продолжал работать, насыщая воздух ядовитой двуокисью. – Герр Абель, наша помощь точно не нужна? – Поезжайте, Хоффнер, надеюсь, этот неуч справится, – ворчливо отозвалось местное медицинское светило. – Чтобы к утру машина была отремонтирована, уяснил, Вилли? – Яволь, герр Абель! – выкрикнул из салона фельдфебель. – Такого больше не повторится! – Вы в Лиепаю, герр Абель? – Нет, домой, в Барклане. Нужно подготовить кучу документов, а завтра утром рано вставать. «С чего бы это?» – насторожившись, подумал Влад. План, написанный вилами по воде, с треском провалился. Хорошо, что все остались живы. «Нельзя постоянно побеждать», – успокаивал себя Влад. Свои находились где-то рядом, еще одна группа – через дорогу, в ней тоже не слепые. Подорвал ты, майор, свой непререкаемый авторитет. Еще это лицо слабого пола разлеглось на нем и не испытывало никаких неудобств… «Мерседес» ушел первым, пропустил идущий по шоссе бронетранспортер и свернул направо. Влад заскрежетал зубами: ушла законная добыча. Снова скрипнула дверца – унтер-офицер залез в кабину. Грузовик отправился дальше по маршруту, гул мотора растворился за скалами. Настало время обратить внимание на женщину, которую он продолжал обнимать. Рамона смотрела на него весьма странно. Мелькнула мысль, что она не прочь поцеловать представителя враждебного государства. И вдруг заморгала, скатилась с майора. С возвращением, здравый смысл! – Вот и правильно, – проворчал, подползая, Пушкарь. – Хватит уже обниматься, нашли время. Накрылся, товарищ майор, ваш блестящий план медным тазиком. Ну, ничего, будем пробовать другие подходы… – Такое ощущение, что старший лейтенант с трудом сдерживал смех, вздрагивал и сглатывал. Подполз Валдис, как-то недобро воззрился на Рамону. Девушка была готова провалиться сквозь землю. Она демонстративно не смотрела на Дымова. – Еще посидим, товарищ майор? – начал глумиться Пушкарь. – Вам здесь понравилось, да? Или пойдем уже? Дымов первым выбрался на дорогу, осмотрелся, махнул рукой. Четверо перебежали на противоположную обочину, нырнули за камни. Скалился Мишка Балабанов, сдержанно ухмылялся Садовский. Латышские партизаны сделали серьезные лица и осуждающе поглядывали на Рамону. Видимо, каждому достался кусок зрелища. Стыд усиливало понимание того, что Рамона спасла ему жизнь. Вроде квиты, но все равно неприятно. – Так, кончайте ржать, – осадил майор товарищей, когда группа оказалась на безопасном отдалении от шоссе. – Затея провалилась, Абель ушел. Но все живы, и противник нас не заметил. Ночевать Абель будет в Барклане. Город маленький, там все друг друга знают. Нужно действовать быстро. Имею подозрение, что назавтра у них что-то назревает. Сейчас возвращаемся на базу, есть одна авантюрная идея… – Еще одна? – ужаснулся Пушкарь. – Товарищ майор, прошу простить, вы по авантюрным идеям уже все свои соцобязательства выполнили.  Глава девятая Патефон изрыгал бравурные нацистские марши в исполнении сурового мужского хора. Произведения были серые, однообразные в музыкальном отношении, и было удивительно, как четыре года назад они могли поднимать дух у солдат. В мае 45-го они звучали дико. Иногда опухший пожилой бармен по заявкам клиентов менял репертуар: ставил лирические песни в женском исполнении – и у отдельных арийцев они выжимали скупую слезу. Военных в заведении было много, очевидно, неподалеку стоял гарнизон. Гражданских тоже хватало, попадались и женщины – обильно накрашенные, пьяные, одетые в какие-то ажурные кофточки и пышные юбки. Дым в заведении в центре Барклане висел коромыслом. Звенели стопки и бокалы, постоянно что-то разбивалось, визжали и нервно смеялись дамы. Перебравшего гауптмана тащили за локти относительно трезвые товарищи. Голова офицера безжизненно свисала, ноги волочились по полу. Словно раненого выносили с поля боя. Вернулись эти двое довольно быстро – видимо, уложили соратника под входной дверью. Отряд не заметил потери – снова сдвинулись бокалы, зазвучали здравицы во славу германского оружия, заверения, что страна преодолеет временные трудности и даст по зубам коммунистам. За этими кричалками нарастали тоска и уныние. Офицеры СС и вермахта спешили напиться, забыть хоть на время о том, что будет завтра, поверить в иллюзию. Контрразведчики облюбовали дальний столик в углу – там была отдушина, и весь зал представал как на ладони. Ели и пили, как все, – выглядеть белыми воронами не хотелось. Влад заказал по пиву в толстых стеклянных кружках, а потом еще по разу – напиток имел странный привкус, но, в общем, нареканий не вызывал. Мундир германского гауптмана подозрительно пах, преследовала мысль, что его сняли с мертвого, но выбора не было. Не было выбора и у Садовского – капитан сидел напротив в аналогичном френче, расстегнув верхнюю пуговицу и брезгливо оттопырив губу. Он время от времени срыгивал и мелкими глотками уничтожал пенный напиток. Рамона поначалу смущалась, бледнела, но после первой кружки порозовела, стала натянуто хихикать. Косметику не нашли, безвкусное серое платье с кружевным воротом партизаны отыскали в тюках с тряпьем, и оно, как ни странно, Рамоне шло. Куртка висела на вешалке над столиком. Почему девица опять оказалась рядом? Узнав, что контрразведка собирается навестить Барклане, Рамона заволновалась, стала предлагать свои услуги и в целом была права: компания двух офицеров и женщины подозрений не вызывала. Предприятие представлялось умеренно рискованным. Оставшиеся контрразведчики прятали ухмылки, когда она металась по хутору, готовясь к «вечеринке». Снова бармен завел слезоточивую лирику. Приторный голос певички с придыханием сообщал о неразделенной любви. Усилились тоска и уныние. Выла женщина в противоположном углу, размазывая по лицу косметику. Топтались на пятачке танцующие пары, изображавшие то ли вальс, то ли танго. – Выпьем, господа! – с улыбкой возвестил Садовский, поднимая кружку. – За победу… нашего оружия, как говорится. Возражений не было, сомкнулись кружки, выпили. Рамона лишь пригубила. В офицеров напиток уже не лез. Рамона вела себя правильно: кокетливо поправляла отмытые волосы, загадочно улыбалась. Чья она сегодня «девушка», выяснять не стали, и она улыбалась обоим. Майор опять злился – смотреть на девушку было интереснее, чем наблюдать за залом. – Позвольте справку, гауптман. – Садовский подался вперед. Он говорил по-немецки. – Вы уверены, что фигурант появится именно здесь? Лично я в этом не уверен. Если человеку рано вставать, он уже спит. Не думаю, что герр Абель завзятый пропойца. Этот человек увлечен наукой. Выяснять у присутствующих, где он живет, довольно неразумно. Сами не найдем. Городок маленький, но заселен плотно… – Гауптман, отдыхайте, – нахмурился Влад. – И не задавайте вопросы, на которые никто не ответит. Веселитесь, расслабляйтесь, когда еще удастся так посидеть? Верно, фройлен? – О, это так, – с очаровательной улыбкой ответила девушка. Следовало изучить обстановку в городке, прислушаться к разговорам клиентов заведения, ведь среди них могут оказаться сотрудники лаборатории. А где находится средоточие местной жизни, как не в единственном ресторане? В идеале Влад рассчитывал выйти на Абеля, но можно было довольствоваться и меньшей рыбешкой. Операция началась в восьмом часу вечера. Валдис и его люди добыли офицерские мундиры. Время поджимало, поэтому качество добычи было весьма сомнительным. Эстетствовать не стали. Часть пути участников акции провезли на разболтанном грузовике. Безжалостно трясло, но это было лучше, чем идти пешком. Последний километр шли своим ходом – машина и несколько партизан остались в условленном месте. Уже стемнело, двигались по лесу, обходя скалистые участки. В Барклане вошли уже в темноте, разминувшись с парой патрулей. Переодевались за сараями, Рамона стонала, что ей нужно зеркало, нормальное освещение, да и много всего другого – не так уж часто она выходит в свет! «Дорогая, лучшее зеркало – это мы, – похохатывал Садовский. – Задавайте вопросы – ответим». Центр городского притяжения выявили по крикам и музыке, двинулись туда. Документы никто не требовал, свободный столик с трудом, но нашелся. «Рамона, ты простая латышская девушка, приглашенная в ресторан, – поучал Влад. – Веди себя естественно, не притворяйся куртизанкой – все равно не поверят». Дымов мельком глянул на часы – половина десятого. Еще час, и можно начинать волноваться. – Господа, позвольте пригласить на танец вашу девушку? – навис над ними упитанный майор-артиллерист. Он еле стоял, от офицера несло сивухой, глупая улыбка уродовала щекастую физиономию. Глаза были маленькие, близко посаженные, кожа висела, как у бульдога, и волос на голове остался минимум. Кавалер из него был так себе. Дамы ведутся на таких лишь на полном безрыбье. – О, простите, майор, дама занята, – учтиво сказал Дымов. – Но я настаиваю! – воскликнул майор. – Я хочу танцевать с этой дамой, черт возьми! – Майор, вы пьяны, – нахмурился Влад. – Не могли бы вы оставить нас в покое? Дама не хочет с вами танцевать, разве непонятно? Ведите себя достойно. Майор начал закипать, ударил себя в грудь, стал уверять, что он боевой офицер. «Только пушки кончились», – подумал Дымов. Оказаться в центре скандала как-то не хотелось. Отдавать Рамону в потные лапы – тоже. Девушка, склонив головку, наблюдала за поединком мужчин. Дымов перешел на вкрадчивый тон, поинтересовался, не хочет ли многоуважаемый офицер отправиться в штрафное подразделение – за поведение, недостойное представителя высшей расы? У него как раз есть знакомый командир штрафной части. А это вам не советский штрафбат, из которого теоретически можно выйти в живом виде. Немецкие штрафные части воюют до последнего – пока живы… От майора удалось отвязаться – в нем проснулось-таки благоразумие. Отдыхающие за соседними столиками разочарованно отвернулись, они рассчитывали на захватывающий финал ссоры. – А мне позволено пригласить на танец вашу даму? – ехидно осведомился Садовский. – Уже мою? – пробормотал Влад. – А чью же? Мы не слепые были сегодня на дороге. – Капитан осклабился. – Прошу прощения, гауптман, вырвалось. А то сидим, как привязанные, пьем мало, никакого движения. Неубедительно. – Спросить у дамы разрешения не пробовали? – поинтересовалась Рамона с приклеенной улыбкой. – Дама на задании, иметь свое мнение ей не положено, – отрезал Дымов. – Идите, друзья мои, развлекитесь, только никуда не пропадайте. Причудливые пары топтались в сизом дыму. Полупьяные дамы висели на кавалерах. Те и сами были не лучше. Хрюкала пухлая особа, по телесам которой блуждали похотливые пальцы «молодого человека». Официант – анемичный малый со скорбной миной – по щелчку пальцев принес пиво. Дымов откинулся на стуле, стал тянуть надоевший напиток, одновременно оглядывая зал. Танцор из Садовского был аховый, но капитан старался. Рамона тактично улыбалась, берегла свои ноги. Иногда она скашивала глаза, искала в дыму майора. Дымов злился: он что сюда, развлекаться пришел? Людей в заведении меньше не становилось. Народ напивался, шумел – словно это последний день привычной жизни, завтра все рухнет в пропасть. И в чем-то люди были правы. Посетители разговаривали, Влад ловил обрывки бесед. Кто-то уверял, что Красная армия в наступление не пойдет, а если и пойдет, не беда – шесть раз получала по зубам, получит и седьмой. Кто-то хрипло кричал, что фюрер не умер, это советская пропаганда, разве фюрер может умереть? Рекой текли шнапс, пиво и какое-то липучее латвийское пойло, популярное у женщин. Наглый белобрысый гауптман затеял драку с обер-лейтенантом, обоих вытолкали из заведения. У барной стойки сидели офицеры, бармен плескал им шнапс в рюмки. Эти люди уже надрались, но еще не теряли связь с реальностью. Там же толклись женщины. Уже знакомый толстобрюхий майор подкатил к даме, сидящей за барной стойкой, получил и от нее отлуп и, покачиваясь, побрел на улицу. Женщина обернулась, провожая его глазами, сделала брезгливое лицо. Она носила серый штатский костюм и явно отличалась от большинства присутствующих дам. Светлые волосы были коротко стрижены, красиво обрамляли лицо. Ее можно было назвать симпатичной, если бы не холодок в светло-зеленых глазах. Дама пришла без спутника – просто выпить и посидеть. На правой щеке выделялась родинка – интересной формы, вытянутая. Она не портила лицо, наоборот, придавала ему некоторую пикантность. Дама отвернулась, а Дымов застыл, включилась память… Похожую особу, по словам доктора Гринбергса, звали Хильдой Маркс. У нее были светлые волосы, родинка, привлекательная внешность. Помощница профессора Абеля, чуть ли не научный руководитель, сведущий во всех делах патрона. Фрау Маркс принимала непосредственное участие в разработке оскарина, и кому, как не ей, знать о положении дел в лаборатории? Майор вспотел, дрогнула кружка. Он сделал глоток, поставил ее на стол. Взгляд был прикован к спине посетительницы. Она сидела за барной стойкой, тянула напиток, думала о своем. Спина была неестественно прямой – эсэсовский мундир смотрелся бы на даме идеально. У людей подобной категории – пусть и причастных к науке или медицине – обязательно должно быть эсэсовское звание… «Что тут такого? – артачился здравый смысл. – Сидит женщина с родинкой. Мало ли женщин с родинкой? Каждая вторая в Германии – блондинка. С чего он взял, что она служит в СС? Это и не Германия вовсе, а Латвия, что мешает бабе оказаться латышкой? Но почему он так вспотел?» Садовский, увлекшийся танцем, заметил что-то неладное и посмотрел на командира с интересом. Дымов указал подбородком, Садовский скосил глаза – и ничего не понял, что-то зашептал Рамоне в ухо. Девушка сделала озадаченное лицо. Время шло. Табурет справа от блондинки еще никто не занял. Если займут – знакомство не состоится. Чем он рискует? Дымов выбрался из-за стола и зашагал к бару. Успел вовремя – мордастый тип с погонами обер-штурмфюрера уже собрался присоседиться к блондинке, но остановился, не доходя до нее, сделал обиженное лицо. Влад уселся, щелкнул пальцами: – Любезный, французский коньяк! Женщина покосилась через плечо. От нее пахло чем-то изысканным – если это слово применимо к немецкой парфюмерии. Впрочем, парфюм мог быть латвийским – та же рижская фабрика «Дзинтарс», переименованная в 40-м году в «Красную зарю», выпускала неплохую продукцию. Он не смотрел на женщину, погрузившись в собственные мысли. Выложил на стойку купюру, бармен нацедил в рюмку коньяку. Дымов отпил половину, поморщился. Поставил стопку и снова задумался. Женщина сидела рядом, они едва не касались друг друга плечами. Взгляд Влада напряженно созерцал пространство. Медленными глотками он допил коньяк и снова оцепенел. Непроизвольно дернулся, задел женщину. – О, прошу простить, фрау, это нервное… – Ничего страшного, – сказала женщина. – Вы с фронта? – Что? – Он повернул голову, вышел из ступора. Блондинка пристально смотрела ему в глаза. Ее лицо было правильной формы, она была сравнительно молода, ухоженна, идеально сложена, но в глазах было что-то тяжелое, отбивающее охоту флиртовать.