– Нет, фрау Маркс, мы вас не пристрелим, – уверил Влад. – Вы будете жить долго, хотя и не скажу, что счастливо. Чем вас не устраивает это убежище? Здесь тепло, уединенно, есть вода, и ходить далеко не надо… Когда определимся с ситуацией, вас выпустят, не беспокойтесь. Не уходите никуда, договорились? – Он не удержался от язвительной гримасы, захлопнул дверь и замкнул ее на запор. Выживших сотрудников лаборатории собрали в помещении на западной стороне подземелья. Комната напоминала ординаторскую – возможно, таковой и являлась. Людей уже обыскали, изъяли личные вещи, документы. Восемь человек в штатском сидели кучкой в углу и сами казались подопытными. Хоть состязания проводи: кто из них всех мертвее и белее. Две женщины, остальные мужчины. Не до них сейчас было! Профессора Абеля здесь не было, а жаль, его поимка стала бы вишенкой на торте. Мужчины втягивали головы в плечи и отводили глаза. Женщины напоминали скорбящих мадонн на иконах. Дымов скрипнул зубами – чертовы нацисты в белых халатах! И расстреливать неловко, будут потом во сне являться, показывать пустые руки – дескать, без оружия, а стрелял. Он кивнул плотно сложенному мужчине средних лет – и у того от страха свело скулы. – Встаньте. Представьтесь. – Отто Брюннер… – Мужчина грузно поднялся, он с трудом выговаривал слова, так боялся советского майора. – Заместитель начальника исследовательской части… – Где профессор Абель? – Мы не знаем… – Мужчина поежился. – К началу дня профессор прибыл на рабочее место, был раздраженным, требовал доставить к нему фрау Маркс, но ее нигде не могли найти. Примерно полчаса назад он ушел в главный корпус. Да уж, не повезло. Словно чувствовал профессор… – На какое время назначена эвакуация объекта? – На двенадцать часов ночи… Но пришлось внести изменение… Новый срок – четыре часа пополудни… – Причина? – Нам не сообщают. Но догадываемся. Ваша армия этой ночью начала наступление на всей полосе фронта в Курляндии. Есть опасность, что в ближайшее время падет Лиепая. Мы пытались связаться с Берлином, с другими городами, но связь отсутствовала. Позднее все радиостанции сообщили, что вчера в Карлсхорсте был подписан акт о капитуляции германских вооруженных сил… Вернее, подписан он был еще седьмого числа, но вступил в силу вчера. Засмеялся Мишка Балабанов. Холодный пот хлынул со лба, предательски подкосились ноги. Ну, спасибо вам, герр Брюннер, подняли настроение. Сегодня 9 мая, нужно запомнить эту дату… Оживились партизаны, советские офицеры. Дымов предостерегающе поднял руку. – Благодарим за новость, герр Брюннер. Как вы уже могли догадаться, эвакуация вашей лаборатории отменяется. Сколько военных сейчас находится в окрестностях объекта? – Я не знаю… – Брюннер запнулся. – Мы этим вопросом не занимаемся… Раньше был взвод, сегодня герр Абель звонил в Лиепаю, кричал, требуя, чтобы прислали хотя бы отделение солдат, поскольку ему кое-что не нравится. Хорошие новости, как всегда, шли в ногу с плохими. И это отделение (или даже больше), судя по всему, уже прибыло. – На объекте есть взрывчатка? Только правду, господин Брюннер. Нам ничто не мешает вас расстрелять. – Да, я понимаю… – Брюннер стал похож на спущенный мячик, он нервно мял руки. – Вчера лаборатория была заминирована, работали специалисты. Не думаю, что они привезли взрывчатки больше, чем требовалось. Но кое-что могло остаться. Они только теряли время! Дымов подал знак Валдису. Выступил вперед рыжий здоровяк Дзинтарс, передернул затвор «МР-40». Люди в страхе закричали. Засмеялся стройный паренек Лиепа, сверкнул приличными для партизана зубами. Пора, господа, проводить разъяснительную работу! Шуток не понимаете? Сотрудников вывели в коридор, загнали в помещение на западной стороне, где не было медицинского оборудования, зато имелась солидная задвижка. «Фармацевты» уже поняли, что их не собираются расстреливать, вели себя тихо и послушно. Глава двенадцатая Мощный взрыв прогремел наверху! Все застыли. Взоры людей скрестились на майоре контрразведки – кто тут за все отвечает? Гремело за лестницей. С обратной стороны, у запасного входа, было тихо. Кончилась, значит, взрывчатка, герр Брюннер? – Мы в беде, товарищ майор? – как-то жалобно спросил Мишка Балабанов. Застонала Рамона, прислонилась к стене. Дымов выругался, прыжками бросился к лестнице. За ним остальные. Ох, чуяло больное сердце… Лестница тряслась, ходила ходуном. Он выбрался в забетонированный «зал», где из освещения была лишь мутная лампочка. Но большего и не требовалось. Свет уже поступал с улицы. Вместе с ним надвигались серьезные проблемы. – Назад! – закричал Дымов, начиная пятиться. – Все назад, на лестницу! Автоматическим оружием, слава богу, обзавелись, и патронов была гора. А взрывчатки у немцев наверняка ограниченное количество. Они поместили тротил под дверь, произвели подрыв – как-то безграмотно, но уж как могли. Нижнюю часть двери вырвало из петель, покорежило. Но верхняя часть держалась. Конструкция переломалась, представляла что-то ершистое. В образовавшуюся щель можно было проползти, и некий безголовый смельчак уже использовал эту возможность. Там же и остался, пораженный пулями. Это не остудило пыл штурмовой команды, несколько человек схватились за край двери, стали ее оттягивать. По немцам строчили все, кто находился рядом, даже Рамона куда-то лезла со своей штурмовой винтовкой. Орали раненые – пули поражали ноги. И все же стальная конструкция отвалилась в сторону, брызнул в глаза дневной свет. Солдаты в форме Ваффен СС стали оттаскивать раненых, покрикивал командир. Гранат у защитников лаборатории, к сожалению, не осталось. А вот у противника… – Все вниз! – страшным голосом заорал Влад. – Берегись гранат! Предостережение оказалось не лишним. Снова затряслась лестница. Кто не успевал добежать, просто падали на ступени. Дымов схватил за шиворот Рамону, толкнул в створ лестничного марша. Она потеряла винтовку, от которой все равно не было пользы, загремела по ступеням с испуганным криком. Не беда, пара синяков не испортят девичью красоту… Дымов повалился последним, схватился за перила, чтобы не переломать ноги. Первая граната уже рванула в паре метров от лестницы. Вторая – ближе, осколки застучали по стальной конструкции. Голова наполнилась болью, но связь с реальностью Влад не утратил. Все товарищи находились внизу, визжала Рамона, которую швыряли по цепочке – лишь бы подальше от опасного места. Дымов спрыгнул последним, а наверху уже топали тяжелые бутсы – солдаты Ваффен СС рвались в бой. Значит, имели ценность приготовленные к эвакуации вещички… Влад снова заорал: всем прочь, бегом, перекрывать проем, отделяющий западную часть коридора от восточной! Народ схлынул. Светопреставление продолжалось. Солдаты скопились наверху, стали швырять вниз «колотушки». Эти штуки, к счастью, не имели мощного поражающего воздействия. Они прыгали по ступеням, срабатывали у подножия лестницы. Дымов бежал последним. Осколки не достали, но взрывная волна повалила его, он сделал цирковой кульбит, схватил выпавший автомат. В голове творилось что-то несусветное, били колокола. Влад побрел, шатаясь, плохо понимая, что происходит вокруг. Кто-то схватил за руку, поволок, кажется, седой Паулюс, дай ему бог дожить до глубокой старости… Садовский, задыхаясь, как рыба на берегу, уже крутил штурвал. Просвет уменьшался, но медленно! Ему на помощь пришел здоровяк Дзинтарс, отодвинул плечом, взял дело в свои руки… Взрывы повредили лестницу, поэтому у немцев вышла заминка, спасшая не одну жизнь. И все же они попрыгали вниз и, корчась за пустыми контейнерами, открыли шквальный огонь. Валдис, сидя за выступом в стене, огрызался короткими очередями. Люди путались, мешались, образовалась куча-мала. Рванула еще одна граната, снова крепко шибануло. Кто-то истошно заорал по-немецки, что хватит взрывать, это опасно! Дымов перекатился за порог, и дверь за его спиной с глухим лязгом вошла в створ, захлопнулась. Сработал стопор, не позволяющий ее открыть снаружи. Состояние было гадкое, голова не варила. Стонали люди. Мишка Балабанов сделал нетвердый шаг, рухнул на пол – устал чего-то. Ругался Пушкарь, он дергал заклинивший затвор и костерил военную промышленность Германии. Садовский стоял на коленях, хлопал себя по карманам – искал спички. Дымов приподнялся. Печальными мертвыми глазами смотрел в потолок Валдис Скудра, пуля попала в голову, выбила кусок затылочной кости. На коленях рядом с ним сидела Рамона и, шмыгая носом, утирала кулачками слезы. Дзинтарс и Лиепа стали оттаскивать убитого – до «покойницкой» было рукой подать. Контузило, похоже, всех, но кого-то больше, кого-то меньше. Из-за двери доносились глухие голоса, топали сапоги. От удара кованой подошвой распахнулась дверь – и заорала целая свора: женщины, мужчины. «До персонала добрались, – лениво отметилось в мозгу. – Конечно, их же загнали в комнату на западной стороне. Да и черт с ними… А фрау Маркс? – ужалило беспокойство. – Нет, туалетные комнаты, кажется, в этом крыле…» Сквозь звон в ушах доносились глухие взрывы. А это как понимать? Сердце тоскливо сжалось. Идти пришлось, держась за стенку. Путь был близкий. Задняя дверь держалась. Снаружи доносились гневные выкрики. Солдаты подрывали гранаты под стальной дверью. Они практически не причиняли вреда – дверь могла выдержать даже попадание полевой гаубицы. А взрывчатка у них наверняка уже кончилась… Он постоял несколько минут, держась подальше от «взрывающейся» двери, потом побрел обратно. Немцы прекратили тратить боеприпасы, настала тишина. В коридоре тоже было тихо. Сидевший на полу народ безмолвствовал и вопросительно смотрел на командира. – Нормально – проворчал Влад. – Может, к вечеру и подорвут… – Эй, вы кто такие? – донесся из-за сварной конструкции гортанный крик. – Понимаете по-немецки? – А вы догадайтесь, – засмеялся Дымов. – Профессор Абель, если не ошибаюсь? – Да, не ошибаетесь! – ворчливо известил собеседник. – Красная армия? Что хотите? – Глупые вопросы задаете, профессор! Военная контрразведка СМЕРШ, слышали про такую? А что мы хотим, вы сами догадайтесь, это несложно. – Что имеем, то и хотим, – пробормотал по-русски Садовский. Мишка и Пушкарь оценили шутку ленивым смехом. С обратной стороны различили смех, стали ругаться. – Профессор, вы же интеллигент, перестаньте браниться… Признайтесь, вы проиграли. Хотите совет? Забирайте своих людей, пока живы, садитесь на корабль, если он еще не удрал, и дуйте в свою Швецию. Какое-то время проживете… пока вас не отловят, как военного преступника. Или поезжайте в Вентспилс, Красная армия придет в него только завтра! Смотрите, потом будет поздно. У вас же кончилась взрывчатка, нет? – Взрывчатку подвезут, и тогда конец вам, русские свиньи… Мы выбьем заднюю дверь, и вас уже ничто не спасет… Встречное предложение, контрразведчик. Мы убираем солдат, выпускаем вас, и вы уходите с оружием в скалы. Обещаем не стрелять. Все останутся живы. Мы же знаем, что вас мало. Сколько вас там – семь, восемь? – Где-то так, – согласился Влад. – Пустые разговоры, профессор. Во-первых, вы врете, во-вторых, вам все равно не добраться до своего груза. Кстати, если все-таки решитесь на подрыв и безрассудный штурм, мы тоже подорвем лабораторию. Для этого все есть, ваши минеры на совесть постарались. Да, мы не выживем, но что поделать, выживут другие. Груз, разумеется, будет уничтожен, достанется и вашей команде, а также лично вам, герр Абель. – Вы блефуете… – Профессор явственно скрипел зубами. – Желаете проверить? Повторяю, пустые разговоры. Вы загнаны в угол. Скоро придут наши войска – полагаю, они уже в пути. Вам все равно придется спасаться бегством. Почему бы не начать сматываться прямо сейчас? Кстати, хотите поздороваться с фрау Маркс? Она с нами, передает вам привет. Фрау Маркс оказалась столь любезна, что провела нас на объект, подробно рассказала, что тут у вас происходит… – Ты врешь, свинья… – прошипел Абель. Фрау Маркс уже раскурочила бачок для смыва воды, вооружилась ржавым штырем. Чем еще заняться даме в долгие часы одиночества? Ее застали врасплох, женщина скривилась, в колючих глазах было бешенство. – Живы еще? – процедила она сквозь зубы. – Ничего, скоро сдохните. – Только вместе с вами, фрау, – учтиво отозвался Влад. – Вы неисправимы. Но я по-прежнему надеюсь, что мы придем к взаимному пониманию. Положите на пол свое смертельное оружие и выходите. Вам предоставляется возможность поговорить со своим научным руководителем. И сделайте лицо попроще, фрау Маркс, вы же не собираетесь выцарапать мне глаза? Беседа у этой парочки не клеилась. – Герр Абель, они забрали меня силой, я ничего им не говорила! – прокричала блондинка. И на этом, собственно, беседа завершилась. Профессору Абелю было нечего сказать. – Мне жаль, профессор, думаю, вы все понимаете. Фрау Маркс не станет молчать на допросе, расскажет нашим следователям много интересного. Признайтесь, она знает ровно столько же, сколько и вы? – Вы подонок, – прошипела женщина. – Вы обещали меня отпустить… – А кто отказывается? – удивился Дымов. – Слово офицера продолжает действовать – если вы не соберетесь причинить нам вред. Но в текущих обстоятельствах это невозможно. Наберитесь терпения, фрау. За дверью наступило продолжительное молчание. Возможно, подействовала угроза подорвать лабораторию. Интрига сохранялась: смирится ли профессор с поражением? Потянулись часы ожидания. Фрау Маркс не стали повторно запирать в туалете. Заботу о пленнице Дымов поручил Пушкарю. Тот не стал мудрствовать, отыскал в лаборатории крепкую бечевку, один конец привязал к запястью блондинки (при этом сделал кучу узлов), другой – прикрепил к трубе. Оскалился, оценив содеянное: «Пусть ходит по цепи, как кот ученый». Никто не возражал. Фрау Маркс злобно стреляла глазами, потом уселась на пол и замкнулась. Первое время за дверью отмечался шум, немцы ругались, потом успокоились. Установилось молчание и за задней дверью. Люди сидели в напряжении, ждали атаки, потом расслабились, заструился табачный дымок. Партизаны стали извлекать из вещмешков консервы, делиться ими с оперативниками. Сидеть с Рамоной было приятно – чувствовалось тепло ее руки. Девушка молчала, Дымов тоже молчал. Мишка Балабанов от нечего делать послонялся по лаборатории, потом сел рядом. – Все пропало, товарищ командир? Или все будет хорошо? Мы ведь, если вдуматься, можем здесь сидеть сколько угодно. Пища есть, воду найдем. А у этих упырей каждая минута на счету, наши ведь скоро придут… – Наши долго запрягают, – вздохнул Дымов. – Как придут, так и придут. А может, и не придут, кто их знает. – Товарищ майор, зачем вы так? Дайте нам надежду, – рассердился Пушкарь. – Война уж кончилась, сами слышали. Периодически кто-то отправлялся в «командировку». Он посещал черный ход, проводил там несколько минут и возвращался с хорошей вестью: противник активность не проявляет. Рамона задремала. Остальные тоже искали удобные позы, закрывали глаза. Сон накатывал волнами, Дымов отключался, потом в панике приходил в себя, хватался за оружие. Ничего нового не происходило. Люди ворочались. Кто-то лениво курил, бросал окурки на пол. Паулюс принес из лаборатории емкость с дистиллированной водой, несколько чашек. Майор отключился на продолжительное время. Очнулся, поднес руку с часами к глазам. Настал поздний вечер – начало одиннадцатого. Посапывала Рамона, что-то бормоча во сне. Остальные тоже спали. В подземелье было тихо. Пот стекал по человеческим лицам. Похоже, нацисты перекрыли вентиляцию. Дышать было трудно, но пока терпимо. Свет немцы не выключали – в противном случае и себя бы оставили без электричества. Емкость с водой давно опустела, пускаться на поиски воды совершенно не хотелось. Свернулась клубком у стены фрау Маркс, глаза ее были закрыты. Кто-то не спал. Майор скосил глаза. Поскрипывал консервный нож – Дзинтарс открывал очередную консервную банку. Физически развитый организм требовал пищи. Сон на этот раз был долгим и крепким. Никакое чувство долга не могло на него повлиять. Затем словно что-то толкнуло Дымова в бок. Распахнулись глаза. Навалилось мерзкое ощущение, что все потеряно! Но вроде не стояли с автоматами над душой германские вояки. Рамона, привалившись к его плечу, спала. Становилось душно, но кислород еще не кончился. За стальной дверью что-то поскрипывало, кашляли люди. Повод для беспокойства? Как-то подозрительно похрапывал Леха Пушкарь. Майор всмотрелся… и похолодел. У Пушкаря было перерезано горло! Кровь сочилась из страшной раны. Он лежал на боку, глаза парня блуждали, их затягивала мертвецкая муть. Фрау Маркс пропала! С трубы свисал разлохмаченный конец веревки – зубами, тварь, перегрызла! А потом прирезала парня его же ножом, возможно, он проснулся в неудачный момент! Автомат лежал под телом Пушкаря, немка не смогла его вытащить, ушла налегке. Зачем ей оружие, если есть прекрасный способ сбежать! Народ проснулся от призывного рыка майора: какого вы тут спите?! Дымов завертелся, выхватывая пистолет. Коридор был заблокирован – эту дверь невозможно открыть без шума. Вторая дверь – к черному ходу. Он скачками понесся по коридору. Отчаяние гнало – как же так?! Влад пролетел мимо ниши с взрывчаткой, ворвался в узкий «предбанник» перед дверью. Фрау Маркс заорала от злости. Она уже отомкнула два запора из трех, руки у нее срывались. Немка резко повернулась, взвыла от разочарования. Лицо перекосилось, в глазах теснилась ярость – в ней уже не было ничего привлекательного. Возможно, она уже жалела, что не добыла оружие. – Тварь, ничтожество, русское дерьмо… – хрипела ведьма, прижимаясь спиной к двери. – Ну, и что ты сделаешь? Дымов выстрелил ей в сердце. Дрогнула рука, пуля вошла левее. Женщина закричала от боли, изогнулась – как пловчиха перед яростным броском. Она не могла говорить, кровь текла из горла. Майор произвел второй выстрел, теперь точнее. Мегера рухнула замертво, разбив лицо о каменный пол. На улице заволновались солдаты, кто-то закричал. Дымов перевел дыхание, потрясенно смотрел на мертвое тело. Сон из головы еще не выветрился. Сплюнув, он побрел обратно.